Лунные гавани

« И каждый верил, Что радость - будет, Что в тихой заводи все корабли…» (А. Блок) Что всегда поражало Гильермо – так это полное отсутствие у Педро стыда в интимные моменты. Эта абсолютная, природная естественность, с которой тот раздевался, трогал, целовал, почти животное отсутствие брезгливости и доверчивая готовность идти на любые эксперименты – все это сводило с ума, особенно в сочетании с его внешностью мальчика-цветка, неискушенного и чистого. … -Внешность обманчива,- вздыхает Педро, глядя, как комнатная венерина мухоловка в конторе захлопывает над злополучной мушкой свой крошечный хищный рот. Мухоловку он потом выкидывает в мусорное ведро. Коварство претит ему даже в природе. Гильермо сначала думал, что все дело в молодости и красоте. С такими нежными глазами, открытой улыбкой и стройным, гибким телом Педро мог не стесняться, как вот сейчас, голышом брести по пустынному ночному пляжу и беззвучно смеяться, обернувшись к любовнику и, как перед объятием, раскинув руки. Ги откровенно любовался, горел неуемным желанием, с головой окунался в любовь, напоминая сам себе давешнюю мушку,- и ничего против не имел, если даже и поглотит, растворит в себе эта лучезарная, последняя страсть. Сам-то он давно уже не был ни молод, ни красив, все это осталось в прошлом,- и лишь душа сияла во взгляде, летела навстречу другой – той, что жила в шелковой нежности ясных карих глаз. Он начал понимать только совсем недавно, что отражение в зеркале не имеет ровно никакого значения, когда сам лежал перед Педро, открытый до самого сокровенного. Он чувствовал, как язык любовника бродит меж ягодиц, время от времени входя в растянутое отверстие, имитируя в нем движения члена и заставляя выгибаться и стонать, умоляя неизвестно о чем. Не было в тот момент ни смущения, ни стыда за далеко не юное и не слишком красивое тело, не было сожалений об ушедшей молодости – ничего не было, кроме первозданной чистоты прикосновений и абсолютной веры – любИм! …Их первый раз хаотичен и полон тревоги, старые ивы шумят листвой и поскрипывают под теплым влажным ветром. Они даже дверь тогда не закрыли, и дождь, разбиваясь о порог, оседал влагой на лице распростертого на полу Педро, с восторгом неофита позволявшего старшему и более опытному творить с собой все, что угодно, без стыда подставляясь под язык, губы, пальцы. Кричал и стонал, плакал даже под бессвязный ласковый шепот: « Сielito… Аnimalito mio…» - и уснул в объятиях, прямо на тростниковом полу, завернутый в стянутое с ветхой кровати одеяло. Она так и не отпустила обоих, «ивовая хворь». Тот дом они купили, едва только Педро оправился от ранения, не смотря на заморочки с документами… - Гиллье,- он уже совсем близко, подумать только, сколько мыслей может промелькнуть в голове за каких-то пять шагов. Пять шагов идущего к тебе любимого человека. - Наплавался, мой хороший? Домой? Ласковые слова, подходящие больше для ребенка, чем для парня тридцати с лишним лет, так естественно слетают с языка в его адрес. Он совершенен под лунным светом, совершенен так, что даже нереален, подобно призраку. Хочется дотронуться, убедиться, что это не морок лунной тропической ночи, что настоящий, живой Педро стоит перед ним в подсыхающих капельках соленой морской воды. А он, будто слыша мысли, берет ладонь Гильермо и кладет ее себе на живот, прижимается – искушает, точно суккуб, подставляя для поцелуя приоткрытые соленые губы. Невозможно противиться, да и не хочется совсем, и Ги опускается на колени перед своим совершенством. Как он ложится в ладонь тяжелой мошонкой, изящным бархатистым стержнем – идеально, так, как будто не было никого до него и никого – что уж наверняка – не будет после! Совершенство требовательно тычется в губы влажной нежной головкой, - Гильермо не спешит впускать, им обоим нравится эта игра – но когда все-таки открывает рот, то получает за все сполна. -Прости… прости… - шепчет суккуб, вбиваясь до горла, до спазмов, не отрываясь, глядя в глаза, а когда спускает, - по подбородку Ги течет слюна вперемешку со спермой. Грязно. Прекрасно. -Прости меня, – ладони охватывают лицо, и Педро языком собирает все следы своей несдержанности, доводя Гильермо до дрожи неудовлетворенного желания… -Домой, сьелито,- говорит Гильермо, и Педро только улыбается, устав подкалывать Грациани за любовь к комфорту и предпочтение кондиционера свежему морскому ветерку. Улыбается – и опускается на четвереньки прямо в мелкий, мягкий песок. На виду длинный треугольник спины и вздернутая округлая задница, темная точка сжатого ануса. -Гилье… сначала руками,- просит Педро, голос звучит глухо – уткнулся лицом в согнутые локти. Гильермо опускается на колени позади, раздвигает ягодицы – такие гладкие- и целует между ними, увлажняя вход. Это тело принимает его легко,- один палец, потом второй и третий, раскрывается под лунным светом, точно цветок, и когда Ги вытягивает пальцы из жаркого нутра, края не смыкаются – его ждут. Глубокого вторжения, сильных, жадных движений, хриплых стонов и сумасшедших ласковых слов… Трахать его – блаженство. Дрочить ему - наслаждение. Кончать в него – счастье. Голос его звучит как песня, даже когда срывается на долгий высокий стон,- совсем не мужской звук, беспомощный и нежный. Спермы немного, несколько капель на песке и в ладони, и Грациани благоговейно растирает ее по лицу, по губам, чувствуя его запах и вкус. - Te amo… Te amo, mi vida… В постели теперь остается только спать – все остальное забрали море, песок да луна. -Лунные гавани,- тихо произносит Педро, не открывая глаз. -Что? -Я себе в детстве их выдумал. Там всегда тишина, покой и счастье. И, если захочешь там спрятаться – никто не найдет… Потом смеялся сам над собой – сказочник! А сейчас знаю, что они – это ты. Под утро Педро проснулся и резко сел в постели, разбудив Гильермо. -Что ты, миленький? – сонно потянулся к нему тот, уложил, прижал к себе. - Мне сказали, что ты умер, Гилье. Сказали, что ты умер! - Э-паа, солнышко, не верь. Мне тоже о тебе говорили. А я ни минуты, ни секундочки не верил. Я всегда с тобой, знаешь? А все остальное – просто плохой сон… И они уснули. И плескались вокруг серебристые воды Лунных Гаваней – вековечного приюта усталых святых, детей и влюбленных.