Kigan

      Дай планировал остаться у родителей на неделю, но в конечном итоге, его путешествие длилось в два раза дольше. Всё началось с того, что в последний день его пребывания в Миэ в дом семьи Андо неожиданно нагрянули дальние родственники, поэтому мать Дайске настояла, чтобы тот остался. Дело в том, что гитарист даже половины из этих родственников не знал. По этой причине он намеревался побыстрее свалить, но с другой стороны, так не хотелось расстраивать родителей. Пришлось остаться. Через четыре дня родственники разъехались. Этим же утром в доме раздался телефонный звонок. Дайске подошёл к телефону и не сразу понял, кому принадлежит женский голос на другом конце провода. Девушка представилась как Рико. Андо тут же догадался, что это его бывшая одноклассница. Рико активно приглашала Дая на встречу выпускников, которая должна была состояться на следующий день у неё дома. Андо столкнулся с очередным противоречием. С одной стороны, ему так не хотелось видеть своих знакомых здесь, в Миэ. Дайске снова накручивал себя. Он считал, что каждый прохожий здесь знает о нём больше, чем нужно. С другой стороны, его круг общения, который состоял на данный момент лишь из родственников, необходимо было разнообразить. В итоге, Рико уговорила Дая пойти на встречу.       Сначала Дайске веселился, пил, ел, разговаривал с одноклассниками, а потом его самочувствие резко ухудшилось. Дома он понял, что чем-то отравился. Несмотря ни на что, гитарист был рад, что всё-таки сходил на встречу. Кроме него там было около десяти человек. Одноклассники оказались очень даже тактичными людьми и не стали его расспрашивать, как, что, да почему. К тому же, как оказалось, у большинства из них судьба сложилась не лучше, чем у самого Дайске. Никто из класса, кроме него, так и не уехал дальше родного города. Те, кто не смог прийти, тоже добились немногого. Один из одноклассников Дая вообще, оказывается, умер. Тогда ему стало не по себе. Всегда наступает какое-то замешательство, когда ты внезапно узнаёшь, что кого-то, кого ты знал раньше, уже нет в живых, особенно если это одноклассник или одногруппник. Сразу осознаёшь свой возраст, а также то, что с каждым годом подобные явления будут лишь учащаться.       В целом, Дай остался доволен поездкой. Он увиделся с близкими родственниками, которые, как оказалось, всё-таки смогли его простить. Дальних родственников по стечению обстоятельств он тоже повидал, чему позже, когда они уехали, возрадовался. Дайске встретился со своими бывшими одноклассниками и старыми друзьями, которые даже сквозь года остались точно такими же, какими были раньше, в школе. Единственное, что расстраивало гитариста, так это невозможность видеться с Шиньей. Он безумно скучал по нему все эти две недели. Конечно, они созванивались, рассказывая друг другу последние новости, но этого мало. Хотелось чувствовать его здесь, рядом с собой, не только морально, но и физически. К тому же, Шинья в последние дни не отвечал на звонки, что пугало.       «Ничего страшного, — думал Андо, — всё равно сегодня уезжать».       ***       Токио встретил уставшего с дороги гитариста утренним туманом и свежим запахом дождя. Оставив вещи у себя дома, Дай первым делом решил позвонить Шинье. Хотелось немедленно встретиться с ним и крепко обнять. Терачи снова не отвечал. Раз не отвечал, два не отвечал… Тогда Дайске позвонил Тошие и решил сначала заглянуть к нему. Тот согласился.       Вскоре Дай уже был у Тошимасы. Он постучался в деревянную дверь и через мгновение она распахнулась. Андо увидел перед собой уставшего Каору. Неожиданно.       — А где Тошия?       — Он в магазин ушёл. Еды, говорит, купить надо, к твоему приезду. — ответил Ниикура и плюхнулся на диван. — Ты это, заходи давай. — Дай едва заметно кивнул, прошёл в квартиру, предварительно закрыв за собой дверь, и присел на диван рядом с Каору. Гитарист невольно вспомнил, что Тошия рассказал ему накануне отъезда в Миэ. Андо знал, что нужно извиниться за своё поведение, вот только даже не представлял, как подобрать слова, чтобы не выдать Тошию. Немного пораскинув мозгами, он понял, что никак. Если Дайске собирается извиняться, придётся выкладывать всё.       — Каору, я хочу попросить прощения.       — Интересно, — Ниикура вскинул бровь, вопросительно уставившись на Дая, — это за что?       — За то, что так относился к тебе. Я ж не знал, что ты это…       — Я что? — Каору продолжал сверлить Дайске тяжёлым взглядом, от чего тому стало не по себе.       — Ну, ты же знаешь! Ты ж меня из тюрьмы вытащил, ну и… — сейчас гитарист чувствовал себя школьником, оправдывающимся перед учителем за свой проступок.       — А, так это Тошия что ли проболтался?       — Ну, как бы да… Я могу сделать для тебя что-то? Теперь ему было стыдно не только перед Ниикурой, но и перед Тошимасой тоже. Дайске думал, что Каору разозлится на своего возлюбленного, но не тут-то было: он всё так же оставался невозмутимым.       — А, да не страшно… И делать для меня тоже ничего не нужно. — безразлично протянул Ниикура.       Дай мог вздохнуть спокойно. Хотя… нет, не мог. Через секунду он понял, что хмурому Каору всё равно только потому, что он обеспокоен чем-то другим. Чем-то, что было явно ужаснее, чем чрезмерная болтливость Хары. Каору совершенно точно знал что-то страшное и это его беспокоило, буквально пожирало изнутри. Дайске осторожно спросил:       — Тебя беспокоит что-то?       — Да… — нехотя ответил Ниикура. — Я могу довериться тебе?       — Да без проблем.       — Хорошо. Пока Тошии нет. Дело в том, что я знаю о нём кое-что… И из-за этого «кое-что» меня разрывают внутренние противоречия.       — Каору, говори прямо. — не сдержался Дай. Он ненавидел намёки и всю эту завуалированность.       — Ладно… Короче, я знаю, что Тошия — наркодилер. Я должен его сдать, понимаешь… Но я не могу. Люблю же.       — ЧТО?! — глаза Андо округлились от удивления. — Как это наркодилер?!       — Да брось, знаешь же. Он совершенно точно что-то да приносил на репетицию.       Тогда Дайске вспомнил тот самый момент, когда после последней на его памяти репетиции Хара достал пакетик с кокаином и предложил всем вместе принять наркотическое вещество. В голове невольно всплыло ещё и то, что Тошия даже не объяснил, откуда у него наркотики. Теперь Даю стало страшно. По-настоящему страшно. Он боялся всех: за Тошию, который может попасть в тюрьму, за Каору, который может лишиться работы. Но больше всего он боялся за Шинью… А вдруг Тошия и его в это втянул? Или во что-то похуже? Дикий, почти беспочвенный страх одолевал Дайске. Точнее, это был даже не страх, а предчувствие, такое сильное и необъяснимое. Он больше всего на свете хотел сейчас убежать. Убежать к нему, к своему Шинье, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Но нельзя. Каору ждёт совета, или хотя бы какого-то сочувствия. Мозг сработал мгновенно:       — Я думаю, вам стоит поговорить с Тошией. Объясни ему, что ты всё знаешь. Заставь и его объясниться, типа зачем ему всё это. Я уверен, что всё будет в порядке. — ободряюще сообщил Андо, хлопая Ниикуру по плечу. — А теперь, извини, мне пора бежать. Скажи Тошие что-нибудь, я не знаю… Придумаешь, в общем! — с этими словами Дай буквально вылетел из квартиры Тошимасы, оставляя хмурого и недоумевающего Каору наедине со своими мыслями.       ***       В квартиру Шиньи Дайске даже не постучался. Он был слишком одержим своим беспокойством, чтобы сейчас думать о том, как это неэтично. Дверь оказалась открытой и Дай вбежал в тёплое помещение. Слишком тихо, от того и страшно. Он прошёл по коридору, осторожно заглянул в спальню — ничего. Через мгновение гитарист услышал тихие всхлипы, доносящиеся с кухни. Дайске побежал на звук и ужаснулся: предчувствия его не обманывали. На полу, возле кухонного стола, сидел Шинья, державшийся за голову. Он тяжело дышал и мелко дрожал, а его кожа стала синей. Андо сразу понял — передозировка.       — Дайске… — едва слышно прохрипел Терачи.       — Что ты принял? — гитарист сел на корточки перед Шиньей и аккуратно приподнял его за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. Зрачки ударника были расширены.       — Кокаин.       Дай прекрасно знал, что нужно делать в таких случаях, поэтому не стал звонить в «скорую». Учитывая, сколько времени приходится ждать врачей, это решение было вполне рациональным. К тому же, ему уже ни раз приходилось спасать своих знакомых от передозировки. Случаи были и похуже. Он понимал, как нужно действовать. Сложность состояла в том, что перед Дайске сейчас сидел не очередной его знакомый-наркоман, а человек, которого он успел так сильно полюбить за столь короткое время. Было больно смотреть, как Терачи, держась за голову, корчится и жадно хватает ртом воздух, но сейчас как никогда необходимо взять волю в кулак и, наконец, оказать хоть какую-то помощь ударнику.       — Как ты принял наркотик? — строго спросил гитарист.       — Внутрь, через рот.       Необходимо действовать оперативно и быстро. Дайске пару секунд вспоминал, что нужно делать при передозировке — он хоть и знал, что нужно делать, однако, не сталкивался с подобным относительно давно. Вспомнив, что сначала нужно вызвать рвоту, он принялся лихорадочно искать активированный уголь. Ему повезло, что аптечка покоилась в одном из кухонных шкафчиков. Как она там оказалась, было неясно, но сейчас это совершенно неважно. Куда важнее было спасти жизнь Шинье.       Андо взял ударника на руки и потащил в сторону ванной комнаты. Он усадил Терачи рядом с унитазом и с большим трудом, но всё-таки заставил выпить раствор из воды и активированного угля. Пока Шинья сидел, склонившись над белым другом, Дай начал искать что-то, чем можно было бы наложить холодный компресс, чтобы сбить температуру. Он не нашёл ничего, кроме одноразового бумажного полотенца. Дайске сложил небольшую тряпочку в два раза и смочил её холодной водой. Шинье на тот момент стало чуть лучше: его уже так не полоскало, как пару минут назад. Он поднял голову и мучительно посмотрел на Дая, когда тот аккуратно приложил холодный компресс к его лбу.       — Шинья… Почему? — отчаянно спросил Дай и присел на пол рядом с Терачи.       — Прости меня… — ударник говорил шёпотом. Ему было стыдно и страшно за свой глупый поступок. — Тебя не было рядом и мне было сложно… Дело в том, что Изуми вернулась.       — Она ж умерла. — отрезал Дай.       — Нет. Она вернулась неделю назад. Просто постучалась в дверь. Я сначала испугался, не поверил, а потом она мне всё объяснила. Она попросила подруг соврать о своей смерти. Как оказалось, это была проверка, типа люблю ли я её на самом деле. Также Изуми сказала, что всё знает о нас, о том, кто ты, ну и всё такое… Она следила за мной всё это время, понимаешь? Я не могу так. Я не могу, когда мою свободу ограничивают. Тем более, если это человек, которого я давно не люблю. — Шинья был готов заплакать прямо сейчас, но он держался. Он и так уже показал себя не с лучшей стороны сегодня. — И ещё… Она до сих пор думает, что мы с ней встречаемся, несмотря на то, что знает про тебя.       — Безумие… — единственное, что смог вымолвить Андо. У него в голове не укладывалось, как такое вообще возможно. Он пару минут переваривал свалившийся на него поток информации. — Но это не даёт тебе права принимать наркотики. Ты это понимаешь?       — Понимаю. Прости… Тебя не было рядом, и я… Я сломался. Я принимаю уже около недели, а сегодня, похоже, немного переборщил. Извини, что говорю тебе такие вещи… Но я подумал, что ты должен знать правду.       Дай был в замешательстве. Он понимал, что Шинья уже зависимый, несмотря на то, что принимает относительно недолго. С одной стороны, хотелось плюнуть на всё, уйти и никогда не возвращаться, но с другой… С другой, он просто не мог этого сделать. За какие-то несколько месяцев гитарист слишком сильно полюбил этого худенького тёмноволосого парнька, который уже успел стать ему таким родным. Андо решил, что останется с Терачи до конца. Дайске верил, что вместе они преодолеют все трудности, такие, как, например, кокаиновая ломка, или же бывшая, которой совершенно точно была необходима помощь психиатра.