***
Питер не ждал, что Румпель проявит сострадание или хоть каплю заинтересованности судьбой отца, но попытаться все же стоило. Тем более, что основную надежду мальчишка возлагал вовсе не на своего безалаберного сыночка. Питер Пэн заставит капитана Крюка приложить все усилия и вернуть его в реальный мир.***
Он окончательно потерял счет времени. Но есть ли здесь вообще время? Отсчитывают ли здешние обитатели ничтожные секунды, предвкушая приятные события? Или трясутся в страхе, бесконечно бросая взгляды на ненавистные часы? Киллиан не мог с уверенностью сказать, день сейчас или ночь, постоянно проваливаясь в сон от слабости. Он даже не сразу смог осознать, что руки его больше не скованы, а под головой не холодный каменный пол, а вполне себе обычная перьевая подушка. Тишина оглушала. Киллиан попытался подняться, но из-за головокружения был вынужден оставить свои попытки. Он почти не чувствовал боли, только слабость. Но конечно же он сразу узнал место, где находится — чертов Пэн всё же добрался до него.***
Признаться, Питеру было немного смешно наблюдать борьбу капитана с подушкой. Видеть, как некогда суровый морской волк осознает отчаянье своего положения, и раздраженно прикрывает глаза, надеясь снова провалиться в блаженное небытие. — С добрым утром, принцесса, — почти с нежностью пропел Пэн, присаживаясь на краешек постели, — да, это всего лишь я, меньший из твоих кошмаров, Крюк. Тебе должно быть интересно, как я вырвал тебя из лап чудовища, — Крюк отрицательно покачал головой, но Питер не обратил на это внимания, — задачка была не проста. Но, как видишь, я преуспел, раз ты здесь. Питер Пэн никогда не проигрывает, не забыл? — Чего ты хочешь, — Киллиан не сразу узнал свой голос, охрипший от долгого молчания. — Хороший мальчик, — Питер потрепал Крюка по волосам, совершенно не опасаясь неловко замахнувшегося в его сторону заостренного крюка, — всего лишь небольшую услугу. Одно насквозь прогнившее сердечко. Такое желанное для нас обоих.***
Пэн был очень мил. Наверное, и ботинки бы вылизал, если потребовалось. Через пару дней Крюк с удивлением заметил, что дверь не заперта. И даже сделал пару шагов по зловещей улице, но неожиданно даже для себя поспешил вернуться обратно. Он не пленник. Очередные дьявольские игры Питера Пэна. Непредсказуемые, и еще более жестокие. Это не на шутку пугало. Киллиан понял, что больше не хочет разыскивать Эмму, искать способ выбраться из Ада, ведь это было слишком опасно для нее. Слишком опасно для всех остальных. Но сама судьба дарит Крюку невероятный шанс — ощутить в руках живое, трепещущее сердце Крокодила. Давняя мечта манила Капитана с каждым вдохом все сильнее. В конце концов, его не обязательно отдавать Пэну, можно просто уничтожить, наблюдая, как Румпель корчится в мучениях, моля о пощаде, убеждая, как он изменился. Крюк уже буквально видел, как Крокодил рассыпается прахом. Желательно проводить процедуру где-нибудь на берегу Стикса, чтобы с упоением наблюдать, как частички врага навсегда оседают в проклятых водах. Или, на самом деле, отдать жуткое, практически черное, насквозь пропитанное страданиями сердце Питеру, и смотреть, как разливается боль в глазах Румпельштицсхена, когда он осознает, что его отец на этот раз все же победил. Окончательно. А Пэна можно держать на коротком поводке (наивный), если найти правильный подход. Но все же оставалась одна небольшая проблема. — Ты ведешь себя как ребенок, — Питер черной птицей кружил над Киллианом, — того и гляди, составишь мне конкуренцию. — Сложно составлять конкуренцию тому, кому без малого полторы тысячи лет. Просто раз уж у тебя кишка тонка достать самому сердце… — Не ставь мне условия, Крюк, — с каждой секундой обычно спокойный Пэн выходил из себя, — достань мне сердце Румпеля, немедленно, или мне придется позаимствовать его у твоей милой подружки. Прекрасное завершение милейшей истории любви — вы оба в Аду! Не смей недооценивать противника — простая истина, о которой Крюк никогда не забывал. Конечно, у него есть запасной вариант. И конечно же, по всем законам жанра, этот вариант не оставляет ни крупицы надежды. Киллиан с легкостью схватил Питера за лацканы пиджака и отшвырнул от себя, впечатав в стену. — Не смей даже думать об Эмме, — Киллиан возвышался над Питером, стараясь не выдать зарождающейся паники, — ты омерзителен, как, впрочем, и всегда. Крюк проклинал себя за безрассудную веру Пэну, за позволение себе фантазировать о судьбе Крокодила, за то, что позволил себе поверить, что у них с Эммой еще есть будущее. Но заклинание Питера сбило его с ног. — Сам-то чьим сердечком собрался разжиться, — Питер в момент преодолел расстояние между ними и в своей неповторимой манере заискивающе смотрел в глаза, — ах да, о себе ты и не подумал, — Пэн притворно расстроено закатил глаза и нежно погладил Крюка по щеке, — свистнешь, как придумаешь новый план. — Я не собираюсь никого убивать! Я не пойду у тебя на поводу! Не в этот раз, Пэн! Но слова были обращены в пустоту — мерзавец растворился в воздухе.***
Он знал, что Пэн блефует. Он отказывался верить, что настоящее, беспокойно трепещущее сердце в руках врага, принадлежит Эмме. Хитрый ход, чтобы заманить капитана в очередную ловушку. — Счастливо оставаться, Крюк. Портал совсем скоро откроется, и я обрету свободу. Глаза Питера буквально светились безумным блеском торжества. Наверное впервые в жизни отчаянье полностью охватило Крюка. Ни единой мысли, никакого самого ничтожного плана, только полная импровизация, крохотная надежда, что мальчишка потеряет бдительность. Пэн уже было развернулся, чтобы уйти, когда Киллиан поймал его руку, резко притянул к себе и впился в губы парня жадным поцелуем. — Ты непоследователен, Крюк, — выдыхал Питер в редкие перерывы между жаркими ласками, — то драться, то трахаться, определись уже, — шептал он, — или ты так страшишься расстаться со мной? От тебя просто несет отчаяньем. — А от тебя несет желанием засунуть мой член поглубже себе в задницу, — парировал Киллиан, стягивая с Питера одежду. Сорвав с худенького тела такую непривычную строгую рубашку, Киллиан губами пересчитал выступающие ребра, оставляя языком причудливый мокрый узор, огладил бока, притягивая парня все ближе, неожиданно для себя дурея от его запаха и желания. Капитан вовсе не забыл о своем намерении расчленить Пэна, стягивая с него брюки, и любуясь на колом стоящий член, истекающий смазкой. — Так хочешь меня, — Крюк исподлобья вопросительно смотрит на Пэна, широкими, рваными движениями языка лаская головку. И плевать, что тот ответит, ведь уже сам Киллиан хочет этого. Питер стонет, совершенно не стесняясь, путает волосы Крюка длинными пальцами, и совершенно по-блядски двигает бедрами, стараясь как можно глубже насадиться на ласкающий его рот. Он думает, что полностью захватил инициативу, и довольно не слабо пытается протестовать, когда Киллиан отрывается от его члена и резко переворачивает его, ставя на колени. Конечно, Питер мог бы остановить наглеца одним движением руки, но сам слишком поглощен процессом. Черт, Пэн сам реально хочет этого. — Даже не думай, — Питер трепыхается как воробушек, отбиваясь для никому не нужного приличия. — Сказал бы я, что солдат ребенка не обидит, но с некоторых пор зарекся лгать. Киллиан смачивает слюной и вставляет в Питера сразу два пальца, от чего тот как-то странно шипит, все еще пытаясь отстраниться. Мальчишка злится, и сыплет одному ему понятными проклятьями, зная, что Крюк хочет причинить ему как можно больше боли. Но движения пальцев внутри становятся немного мягче, Пэн наконец прикрывает глаза, откидывая голову на плечо Киллиана. Сильная рука сжимает его член, и Питер полностью отдает себя во власть капитана, изо всех сил стараясь не замурлыкать от удовольствия. Крюк входит медленно, растягивая сладкую пытку, и все же невольно прислушивается к каждому вздоху, каждому движению Питера. И Пэн подается навстречу, стараясь самостоятельно насадиться как можно глубже, а Киллиан, задыхаясь от нахлынувших на него эмоций, вколачивается в такое отзывчивое тело. Киллиан никогда не был сторонником телячьих нежностей, но Питера почему-то захотелось приласкать. И Крюк даже немного испугался собственного порыва. Он неловко обнял парня за плечи, неуклюже притянув к себе, и коротко чмокнул в макушку. Питер сначала дернулся, но потом все же обмяк в объятиях и даже позволил растрепать свои каштановые волосы. — Ты все еще здесь, — спросил он полусонно, — я думал, ты уже одолел злобного дракона и несешься во весь опор, стремясь поскорее доставить своей возлюбленной ее чудесное, абсолютно безгрешное сердечко. — Злобного дракона я уже практически одолел — ты и так уже почти спишь, — Киллиан нервно рассмеялся, — а вот с сердечком заминка — оно растворилось уже с полчаса как. Хреновый ты маг, Пэн. Готов поспорить, у Крокодила вышло бы куда изящнее. — Никогда не был мастером иллюзий, — беззлобно ответил Питер, поворачиваясь на другой бок, — но ты не можешь не признать, что я гениален. Ты купился, и не отрицай очевидного. Питер заснул, умудрившись подмять все одеяло под себя, а Киллиан еще долго не мог сомкнуть глаз, рассматривая причудливые своды потолка. Он не станет помогать врагу. И не предаст любимую и друзей. Не отнимет ничье сердце. Даже Крокодила. Он не пойдет на это ради гребаного Питера Пэна. И он не поверит ни единому слову паршивца. И никогда не будет вспоминать сегодняшний день. Останется в подземном мире. С Пэном, чтоб его черти задрали. С гребаным невероятным Пэном, у которого губы слаще, чем у любой девчонки. С Пэном, который даже во сне выглядит так, что член каменеет без единого прикосновения. С Пэном, который абсолютно точно разделяет чувства Киллиана. И сейчас это единственный вариант.