***
В Магнолии нашей гильдией гордились. Мы спасли мир от катастрофы, предотвратили ещё один конец света. И удивительным было то, что впервые никто не писал жалобные письма о том, что мы разгромили половину города. Нет. Ничего такого. Детей начали называть в честь героев. И каждый раз, когда какая-нибудь мамаша звала своё чадо домой криком «Нацу, живо иди кушать!», меня ощутимо передергивало. К этому за пять лет я так и не смог привыкнуть, с этим я не могу смириться. И вот сейчас меня снова будто бьёт током от знакомого имени, которым нарекли девочку. Лисанна. И она проносится мимо меня в белом сарафанчике, звонко смеясь. Я замечаю, что эта девочка действительно похожа на покойную Штраус. На секунду я замираю и смотрю, как она бежит к матери и хватает ту за руку. У Штраусов не было родителей, а у этой Лисанны есть шанс жить полной и счастливой жизнью. — Удивительно, правда? — голос знакомый и парализующий раздаётся прямо за моей спиной. Только вот я не нахожу в себе сил, чтобы повернуться. — Она умерла, но память о ней будет жить вечно. Как и о всех наших в принципе, — голос принадлежит блондинке, которая бесследно пропала из наших жизней пять лет назад. Голос изменился, но всё так же узнаваем. — Грей, посмотри на меня… — внутри у меня переворачиваются вселенные, рвутся на куски полотна реальности. — Пожалуйста, — интонация такая знакомая, такая родная, что я сдаюсь и оборачиваюсь. Это Хартфилия. Изменившаяся за пять лет, повзрослевшая, но определенно та самая. Отросшие волосы собраны в хвост на затылке, одежда темная и совершенно чопорная. Исхудавшее лицо, мешки под глазами от вечного недосыпа, ярко выделенные скулы и бледные губы. Эта Люси отдаленно похожа на тень той, что когда-то я знал. Но всё равно это она. — Ты так возмужал, — влага тихой волной наполняет её глаза, скапливается в уголках и грозится водопадом обрушиться вниз по щекам. Искусанные губы поджимаются. И я вижу, каких усилий ей стоит не расплакаться. Вот оно — то, что было её неотъемлемой частью. Чувствительность никуда не делать. И она всё ещё может расплакаться из-за какой-то мелочи. Ей нужно было пять лет, чтобы появиться передо мной. Но даже их видимо не достаточно, чтобы сдержать эмоциональную бурю. Люси сделала первый шаг, объявившись на улице, показавшись мне. И теперь я делаю второй, обнимая её и притягивая к себе. Хартфилия сначала никак не реагирует, словно пытается принять тот факт, что я не убью её, но через несколько секунд сама крепко обхватывает меня и тихонько всхлипывает в ворот моей рубашки. Она всё такая же маленькая, я всё так же на голову выше. Подбородок упирается в её макушку, а пальцы мягко ложатся на светлый затылок. Люси рыдает. Как бы она ни хотела выплакаться где-то далеко от дома, а спрятать эти слезы от меня всё равно не получится. — Всё хорошо, Люси. Теперь то всё будет хорошо… — у меня к ней много вопросов. Я годами складировал их в дальнем уголке своей черепной коробки. И теперь ей не сбежать от меня, не скрыться и не спрятаться. Я просто не позволю. — Наконец-то ты вернулась домой, — я прижимаюсь губами к её макушке и закрываю глаза. Люси неуверенно кивает на эти слова и пальцами стискивает мою рубашку на спине крепче.***
Её возвращение как манна небесная. В гильдии словно делается всем легче дышать. Хотя все в шоке, что Хартфилия всё-таки вернулась. Никто не думал, что она может взять и появиться из неоткуда. Особенно радовалась Венди, которая после возвращения Люси вновь начала улыбаться. Ромео был чем-то похож на Нацу, и потери у девушек были равнозначными по масштабу. Венди почувствовала родственную душу и стала вылезать из своего кокона. В этом была заслуга Люси. У Хартфилии ушёл год на то, чтобы привыкнуть к жизни в новом «Хвосте Феи». И я был рядом, помогая освоиться ей в том мире, который мы создавали вместе с Мирой. Люси не уставала говорить о том, какие мы молодцы. Её грустное восхищение пропитывало меня изнутри. Её присутствие вдыхало в меня какую-то глупую надежду. Мы все изменились за прошедшие годы; Люси уверяла всех нас, что тоже поменялась. Но я отчётливо видел в ней прошлое, которое скользило в движениях. Видел веру в глазах. Казалось, будто Хартфилия сама не понимает, какой силой обладает на самом деле. Её возвращение сплотило нас за год ещё больше. Эта несносная блондинка была определенным звеном; она одним своим присутствием облегчала душевные муки каждого. Стоило ей улыбнуться, как воздух делался словно чище. — Не собираешься домой? — Люси появляется в дверном проёме моего кабинета, который когда-то принадлежал Макарову. Она прижимается виском к дверному косяку и смотрит на меня, сунув ладонь в задний карман летних бридж. Я отрываюсь от бумаг и поднимаю на Хартфилию взгляд. Вся эта бумажная волокита отнимает очень много сил и времени. До сих пор не понимаю, как Макаров с этим справлялся так быстро и ещё при этом успевал уделять время всем в гильдии. — Закончу с бумагами и на боковую, — я машинально киваю в сторону маленького дивана, который стоит в углу кабинета. Раньше его здесь не было. Из-за того, что я часто засыпал прямо за столом, Мира приняла решение, что в этой комнате просто необходимо что-то, на чём можно было бы вздремнуть, коль я отказываюсь идти домой. — Спишь прямо здесь? — Люси всё-таки проходит в кабинет и оглядывается по сторонам. Раньше она никогда не заходила, даже не пыталась. Зато теперь идёт вдоль стены и разглядывает книги и благодарности, расставленные на полках. — Иногда слишком много работы, — я слежу за её плавными движениями и не могу понять, что чувствую. Не так давно внутри меня тронулся лёд, когда я увидел её рядом с Каной и Джастином за одним из столов в гильдии. Люси что-то показывала мальчику, а тот внимательно её слушал, а затем рассмеялся в голос. Хартфилия засмеялась следом за ним. На секунду мне показалось, что не было никаких ужасов, что мы в полном порядке. Её смех занесло мне под ребра легким летним ветром, а после перелив колокольчиков не шёл из моей головы. — А ты почему ещё здесь? — Люси замирает у полки, на которой стоит фотография всей гильдии «Хвост Феи». Красивая красная рамка, а внутри счастливые лица победителей Великих Магических Игр. У меня не поднялась рука убрать эту фотографию в коробку. Я хотел помнить. — Я вижу, как ты смотришь на меня, — Люси берет фотографию и снимает её с полки. Пальцы очерчивают фигуру через тонкое стекло. Мне не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, кого именно Хартфилия любовно оглаживает кончиками пальцев. Нацу Драгнила. Нашего героя. Я отвожу от Люси взгляд и складываю бумаги в стопку. — И как же? — не то чтобы мне было это интересно, я и сам знаю как смотрю на неё иногда в последнее время. Штраус уже давала мне понять, что замечает подобное за мной многократно. Только что я могу с этим поделать? И без этого считаю, что держусь от Хартфилии максимально далеко, дабы не осквернить своими действиями память о Локсар или о Драгниле. — Нацу так же смотрел на меня перед тем, как… — Люси не договаривает, зато резко ставит рамку с фотографией на место. — Я просто хотела сказать, что всё в порядке. — Думаешь? — мне верится в это с трудом. Хартфилия пожимает своими тонкими плечами и отходит к дивану, на который присаживается. На самый край. Словно не уверена, что ей можно вообще здесь находиться. Так о каком «в порядке» эта девушка вообще может говорить? — Шесть лет прошло, — её голос не дрожит, говорит Люси тихо, но спокойно и мягко. Кажется, она репетировала, а может это у меня уже фантазия разыгрывается так. — Мы не можем скорбеть по ним вечно, Грей. — И ты думаешь, что это нормально, да? Предать память о Нацу, о Джувии? Ты считаешь, что это в порядке вещей? Я правильно тебя понял? — не знаю, откуда во мне эти эмоции. Уже долгие годы я не испытывал ничего сильнее раздражения. Люси будто запустила механизм внутри меня, и часы снова начали тикать. Хартфилия смотрит на меня своими большими глазами, хлопает длинными ресницами. Не ожидала такой реакции, видимо. Я замолкаю и встаю изо стола. — А ты думаешь, они бы хотели, чтобы ты или я жили прошлым? — взгляд блондинки скользит в сторону, упирается в пол. А меня её слова приклеивают к полу. — Думаешь, хотели бы, чтобы мы винили себя и страдали? — всё ещё тихо говорит она себе под нос. Я же стискиваю зубы, отворачиваясь к окну. Конечно, я так не думаю. — Я действительно винила себя, Грей. И долго думала над тем, что любые отношения будут осквернять память о Нацу, но это не так. Я ошибалась. И ты помог мне понять это. — Глупости, — слово срывается с языка как-то само. — Нет. Не глупости. И я знаю, что мои чувства не безответны. Грей, не надо меня отталкивать. Мы можем жить дальше. Вместе, — её слова похожи на мёд, и очень хочется верить, что она права. Хочется осознать, что жизнь не может стоять на месте; она и без этого больше пяти лет никуда не двигалась. Теперь есть шанс начать с нуля. И Хартфилия говорит невообразимые вещи, мол она хочет строить что-то с нуля вдвоём. Слова застревают где-то в горле, и я не могу ничего из себя выдавить. — Просто подумай об этом, ладно? — надеждой сочится каждое слово Люси, а я даже не могу ответить ей. Скрип дивана невообразимо громкий. Дверь за Люси так и не закрывается, но когда я оборачиваюсь, то в кабинете её уже нет.***
— Грей, а ты не знаешь, куда пропала Люси? — Кана опирается локтями о барную стойку и наливает себе в стакан воды, пока Бикслоу таскает Джастина на спине. Маленькая копия Лексуса смеется в голос. Я смотрю на Альберону с непониманием. — Ясно, — брюнетка фыркает. — Если она сбежала по твоей милости, то я тебя прибью. — Я то тут при чём? — я смотрю на Кану с лёгким прищуром, а та только закатывает глаза. — Все мы знаем, о чём вы разговаривали три дня назад, — встревает Мира, а во мне просыпается желание перевернуть барную стойку к чертям собачьим. — Это мы с ней поговорили. Нельзя же вечно страдать по тем, кого с нами больше нет, Грей. — О, да, конечно, — сарказм бьёт из меня через край, но я никак не могу это остановить. — Наверное, ты поэтому ни с кем не сошлась после смерти Фрида, да, Мира? — это удар ниже пояса, и я прекрасно знаю об этом. Просто слишком зол…на себя. — Нет, просто ещё не встретила человека, который смотрел бы на меня так же, как ты смотришь на Люси, — Мира не злится, совершенно. И это выбивает меня из колеи окончательно. Кажется, Штраус даже улыбается мне глазами, потому что её голос нежный и ласковый. Она держит меня за какого-то ребенка, но в чём-то Мира, конечно, права. — Чёрт, — я слезаю со стула. — Знаешь, где она живёт? — Кана кричит мне вопрос в спину, но я не отвечаю, покидая стены гильдии. Я знаю. Она живёт в доме Драгнила.***
Я не был в этих местах города с той самой трагедии, которая нарядила нас всех в траур. Если честно, то я вообще был не частым гостем в доме Драгнила. Обычно просто не было возможности, всё время были в гильдии. Зато у Хартфилии были причины, чтобы вернуться именно сюда. Именно здесь у неё должна была начаться настоящая семейная жизнь, которую блондинка планировала. Не сложилось. Ни у кого из нас не сложилось. Я замер на пороге, не зная, имею ли право вообще стучать по этой двери. Я уже поднял руку, сжатую в кулак, когда сообразил, что возможно всё это того не стоит. В груди начал ворочаться червь сомнения. Нужно было его давить. Я сглотнул ком в горле и всё-таки постучал по неровному дереву. Сначала с той стороны стены стояла тишина. Я даже подумал, что Люси уже сбежала из города. Снова. Но мои мысли не оправдались. За дверью послышались быстрые шаги, словно кто-то бежит по ступенькам, а затем дверь открылась. — Грей? — она удивлена. Я вижу это в её шоколадных глазах. Хартфилия почти растеряна. — Прости, я… совсем не ждала тебя, — замешательство мешает ей думать, но она всё-таки отходит в сторону и пропускает меня внутрь. — Проходи. Я не собираюсь отказываться от такого предложения, поэтому делаю шаг, переступая порог и тем самым отрезая себе путь назад. Пока я со всех ног бежал к этому дому, в моей голове мелькнуло много разных мыслей. Одна из них «что я буду делать, если она снова оставит меня?». Ключевым было «меня». Оказывается, мне было совершенно плевать, что будет с остальными, я был уверен, что пострадаю без неё в первую очередь. — Извини, я просто вообще никого не ждала, так что тут небольшой бардак, и… — я смотрю на чемодан, который валяется посреди гостиной. В нём уже лежат какие-то вещи. До меня медленно доходит, что она и правда хочет уехать. Люси замечает мой взгляд раньше, чем я успеваю высказаться по поводу увиденного. — Не подумай ничего плохого. Я бы обязательно со всеми попрощалась. Не поступила бы, как тогда. — Зачем? — я не идиот и могу догадаться, но ответ всё равно хочется услышать именно от неё. Люси тяжело выдыхает и садится на диван, рядом с которым валяется чемодан. — Зачем это делать снова? — Жить здесь и смотреть, как ты хоронишь себя вместе с Джувией? — Люси болезненно нахмурилась, глядя на меня снизу-вверх. — Смотреть, какую боль испытываешь глядя на меня? Наблюдать безграничную вину, застывшую льдом в твоих глазах? Грей, я не всесильна. И если ты не можешь попробовать, то… — Я могу, — я смотрю на неё и вижу, как меняется светлое лицо. Непонимание проступает в каждой знакомой черточке. Определенно, моё появление здесь того стоило. — Что? — она даже не говорит. Губы просто изгибаются, а нужное слово я разгадываю сердцем. Она смотрит и не верит. Мне хочется сказать, что всё это далеко не чудо, не видение. Хочется объяснить ей, что это то самое «в порядке». Но вместо этого я тяжело опускаюсь на диван рядом с ней и беру её руку в свою. — Я не знаю, выйдет у нас что-то или нет, Люси, — я смотрю на аккуратные пальцы Хартфилии, которые слегка огрубели за эти шесть долгих лет. — Я не обещаю, что всё будет легко и просто. Но ты права. Я смотрю на тебя и понимаю, что хочу смотреть каждый день, хочу быть ближе к тебе. Смотрю и понимаю, что я скучал по тебе, Люси. И я хочу просто жить с тобой. Это и правда то, чего я хочу, — она улыбается, несмело и робко. Я помню эту улыбку. Именно такой Люси всегда была, именно эта Люси олицетворяет собой весь «Хвост Феи». — Я влюблен в тебя. Впервые за столько лет я влюблен. — Тогда… — она сама сжимает мои руки своими и придвигается ближе. — Давай начнём с чистого листа, Грей. Давай просто жить. И я согласен.