Если Вы хотите вырастить хороших детей, тратьте на них в два раза меньше денег и в два раза больше времени.
Эта маленькая парковая аллея была своеобразным оазисом спокойствия в бурлящем мегаполисе: по всей её длине были предусмотрительно расставлены деревянные лавочки, спрятанные в тени больших деревьев. На одной из таких лавочек расположились Самойловы — отец и дочь. Яна ещё утром попросила о встрече, и любящий папа, конечно, согласился повидаться с дочерью, но Фёдор Михайлович не мог и представить, о чём пойдёт речь, и сейчас, слушая дочку, просто утратил дар речи. Тихо шумели зелёные кроны деревьев, сквозь листву настойчиво пробивались лучи вечернего солнца, за спиной журчала вода в маленьком пруду, а по аллее то и дело не спеша проходили парочки влюблённых и мамы с маленькими детьми. Но Фёдор Михайлович будто не замечал всеобщего умиротворения: что ему до чужого счастья, когда жизнь, казалось, окончательно разрушилась. Чем больше говорила Яна, тем больше ему хотелось провалиться сквозь землю. Слушая своё чадо, мужчина спешно перелистывал всю свою жизнь, словно старую школьную тетрадь с пожелтевшими листами, пытаясь найти ошибку, которую он когда-то допустил.***
Самойлов всегда хотел дочь, в то время как все его друзья грезили о сыновьях: чтобы ходить с ними на рыбалку, научить играть в футбол и вместе чинить машину в гараже. Фёдор же мечтал, чтобы у него родилась девочка: он хотел сделать из своей малютки самую настоящую принцессу, превратить её жизнь в сказку, дать всё, что она только пожелает, покупать красивые платья и ленты в косы. И вот однажды настал день, когда Фёдор Самойлов, волнуясь, почти не дыша, переступил порог маленькой съёмной однушки, держа в руках своё самое главное сокровище — маленькую дочь. Аккуратно положив свёрток с розовой лентой на кровать, тогда ещё простой гаишник Федя твёрдо решил, что добьётся в жизни очень многого, ведь теперь в его жизни появился незыблемый смысл. — У тебя будет всё, моя маленькая! — прошептал тогда он, целуя маленькие пальчики. — Обязательно будет! — подбодрил его лучший друг — Витя Кисляк и с улыбкой добавил, кивая на полуторагодовалого сына Андрея. — Тем более, что жених у тебя уже есть.***
Планета, по своему обыкновению, кружится, и, пролетая один за другим, дни становятся историей: далёкое будущее незаметно для нас самих превращается в недавнее прошлое. Деревья сбрасывают листву, увядают, и на них вновь распускаются цветы, холода сменяются солнцем, подрастают дети. Вот и маленькая Яна, на радость родителям, произнесла свои первые слова и сделала первые шаги. Любимица мамы и гордость отца, она росла настоящей красавицей: белые кудри, большие выразительные глаза, длинные ресницы и румяные щёки. Фёдор баловал дочь, покупая ей дорогие игрушки, пышные платья и шёлковые ленты. Когда Самойловы выходили с дочкой на прогулку, то лишь редкий человек проходил мимо, большинство же с умилением восклицали: «Какая девочка, просто куколка!» Яна росла, словно нежный цветок, будто невидящее бури миндальное дерево: её жизнь была спокойной и безмятежной, отец и мать старательно ограждали её от всех напастей этого мира. И, пожалуй, единственной неприятностью в жизни девочки был сын папиного лучшего друга — Андрей. Противный мальчишка никогда не давал ей своих игрушек, дразнил, дёргал за косы, ломал её дома из конструктора, а родители лишь смеялись: «Милые бранятся — только тешатся». Фёдор Михайлович уже тогда не мог представить рядом с дочерью никого, кроме Кисляка-младшего: воображение любящего отца то и дело рисовало картинки их счастливого будущего. Его огорчало только одно: чтобы сделать будущее Яны именно таким, приходилось много работать, иногда по двенадцать часов в день, и при таком сумасшедшем графике ему почти не удавалось проводить время с дочерью. Чаще всего Самойлов видел свою принцессу спящей: он уходил на работу до её побуждения, а приходил, когда дочь уже видела сны. Яна росла, меняя детские платьица на первые джинсы. Вот уже и первые серьги в ушах, и первая косметичка с пластмассовой помадой внутри, и, конечно, она уже не раз ходила по дому в маминых туфлях. А Самойлов продолжал копить деньги: сначала чтобы съёмную однушку сменить на просторную трёшку, затем — чтобы всё обставить: картины, гардины, люстры… Мужчине казалось, что осталось совсем немного, ещё чуть-чуть — и следующий выходной он обязательно проведёт с дочкой, а ещё обязательно успеет рассказать всё самое важное, чтобы она выросла хорошим человеком. Хотя, с другой стороны, как же иначе? Она, несомненно, вырастет хорошим человеком, будет самой лучшей, ведь он отдаёт ей всё самое лучшее. Да и потом, он ещё всё успеет, в том числе и поговорить с ней о смысле жизни. А пока она всего лишь маленькая девочка с косичками. И так вертелась эта круговерть, незаметно превращая дни в уже прожитую жизнь.***
И вот сейчас перед ним его дочь, только уже без шёлковых лент и косичек, куклы заброшены на антресоль, лакированные красные сандалии давно малы. А ведь ещё совсем недавно она не могла выговорить половины слов, ещё вчера казалось, что впереди — целая жизнь. Да, пожалуй, самая большая ошибка — думать, что впереди много времени… Яна выросла — как-то совсем быстро и незаметно, а у него, наконец, стало меньше работы и нашлось время, чтобы поговорить с ней о важном, вот только стоит ли? Только что его дочь заявила, что хочет уйти от мужа, а Фёдор Михайлович слушал и не мог понять: что он сделал не так? Где допустил ту роковую ошибку? Яна говорила о том, что первый месяц после травмы мужа постоянно ревела, говорила о том, что больше не хочет терпеть, преодолевать трудности и тратить молодость и жизнь на лечение больного Андрея. Самойлов не мог и представить, что его Яночка способна вот так легко, при первой же подвернувшейся возможности, променять близкого человека на лёгкую и беззаботную жизнь в Германии, не мог представить, что его честная послушная девочка будет изменять мужу, даже не испытывая угрызений совести. А ведь он думал, что его красавица и умница-дочь, золотая медалистка — пример для всех родственников и друзей — просто неспособна предавать. Яна продолжала говорить о том, что жизнь проходит мимо, о том, что с ней ведь тоже случилась трагедия, она потеряла своего сына, продолжая упиваться жалостью к себе. — Ты хочешь бросить близкого человека только потому, что с ним случилась беда? — наконец вымолвил Фёдор Михайлович, всё ещё надеясь, что это просто дурной сон. — Со мной, между прочим, тоже беда случилась, я ребёнка потеряла, — недовольно фыркнула Яна. «Разве этому я тебя учил?» — едва не выкрикнул начальник ГИБДД, но в следующую секунду прикусил язык, вспомнив, что он ей этого не говорил: возможно, хотел, но не успел — она выросла. Дочь росла, а он работал, чтобы обеспечить ей лучшее будущее, которое наступило, а он не успел заметить. И итог оказался вовсе не таким, как в его мечтах.***
Фёдор Михайлович горько вздохнул: он потратил целую жизнь на то, чтобы заработать денег, добиться положения в обществе и отдать единственной дочери всё самое лучшее, оградить её от всякой непогоды. Он хотел, чтобы она ни в чём не нуждалась. Однако рано или поздно жизнь исполнит свой суровый закон, не делая исключений даже для дочери начальника ГАИ. Придёт день — сказка закончится, и молочная река с кисельными берегами неминуемо превратится в бурлящее море, где на каждом шагу дно воронки покрыто камнями и иглами, а берегов не видно из-за постоянно шторма. И горе тому, кто плавать не научился. Самойлов вдруг с горечью осознал, что его дочь не стала такой: такой она была всегда, просто раньше над её головой ярко светило солнце, а теперь, когда оно ушло за тучи, душа наконец отбросила тень. Но самое страшное, что это не признак её чёрствости, а всего лишь плоды безграничной отцовской любви. Она ведь была такой с детства: никогда не плакала из-за порванных платьев или сломанных игрушек, просто выбрасывая их в мусор без капли сожаления, ведь знала — ей запросто купят ещё. Как же больно отцовскому сердцу было осознавать, что это вошло в привычку, и теперь аналогично она поступает даже с людьми. А, впрочем, почему бы и нет? Зачем бороться за больного мужа, если можно просто поменять его на здорового? Яна просто не знает, как по-другому, а он, старый дурак, так и не нашёл времени ей объяснить: думал, ещё рано, а оказалось — поздно. Вот и получается, что она, может, и не разлюбила Андрея (хотя любила ли его вообще или просто ей было так удобно — теперь тоже большой вопрос) и совсем не любит Кирилла, а просто идёт туда, куда повернулось солнце. Нельзя сказать, что Яна бежит от проблем. Она просто не знает, что с ними делать, ведь её у них никогда не было. Так, может, правы те, кто в определённый момент хватает своих детей за ворот и выбрасывает в бурлящий океан? Дети барахтаются, солёная вода попадает в рот, разъедает глаза: а родители, наблюдая с берега, сжимают кулаки и борются с диким желанием взять чадо и перенести на тот берег на своих плечах. Проходит время, и дети не тонут, а плывут. Правы те, кто покупают детям одну-единственную игрушку, предупреждая, что другой не будет: так дети учатся ценить и беречь. Но самые мудрые — те, кто успевают своим детям рассказать о чём-то очень важном, пока они ещё маленькие и готовы с интересом слушать, а не когда уже выросли и хотят всё решать самостоятельно. — Знаешь, когда ты была маленькой, — наконец заговорил Самойлов, — я очень много работал. Сначала — чтобы купить квартиру, потом — чтобы её обставить. А надо было не деньги зарабатывать, а тебя воспитывать. Фёдор Михайлович поднялся с лавки и поспешно ушёл прочь, оставив Яну наедине с этими словами, не желая слушать всего того, что она может сказать в ответ. Всю свою жизнь Самойлов потратил на то, чтобы подготовить для любимой дочки почву, засеяв её лучшими семенами, поливал и укрывал саженцы от ветра. Вот только плоды, которые пришлось пожинать, оказались слишком горьки. Он хотел отдать дочери всё самое лучшее, не подозревая, что в конце концов всё это не будет иметь никого значения. Нужно было не устраивать её жизнь, выбирая жениха, школу, покупая машину, а научить жить, позволив набить не один десяток шишек, но при этом оставаясь рядом. Отдать ребёнку самое лучшее — нормальное желание любого родителя, главное — не ошибиться, правильно расставляя приоритеты, чтобы всё «самое лучшее» в итоге не оказалось слишком ничтожным, а вам не пришлось вкусить горьких плодов с дерева, выращенного с таким трудом.***
Через год после отъезда Яны в Германию Фёдор Михайлович, приехав в Москву по делам, оказался в том самом парке, где они тогда говорили с дочерью, и случайно увидел там бывшего зятя. Андрей шёл уверенно: судя по всему, зрение восстановилось, а рядом с ним шла та самая Полина и вела за руку маленького мальчика. Самойлов не стал подходить к нему. Зачем? Он, улыбаясь, лишь проводил их взглядом, искренне надеясь, что Андрей будет куда более лучшим отцом.