Призраки исчезают на рассвете

Killer Tracks (Country Drama) — Tension Mounts

      Новолуние опустило на Сейретей сумеречную вуаль. Воздух холодил кожу, а тишина успокаивала. Хотелось ни о чём не думать. Лишь прислушиваться к бескрайней тишине и треску уличных факелов.       Кенпачи разлёгся на густом пологе травы на одном заброшенном полигоне. Былые раны на теле уже зажили. Даже застарелый шрам от Первой исчез — Рыжая из Каракуры его убрала. По его собственной просьбе.       Теперь Ячиру не было в его жизни. Ни в мыслях и сердце, ни рядом, подле себя. Так, совсем рядом, что даже коснуться можно, обнять, прижать, поговорить или молча смотреть на звёзды ночами напролёт в Руконгае где-нибудь.       Унохана Ячиру убита им. С собой она забрала другую Ячиру, ту самую, которая прожила с ним не одно столетие, бок о бок. Первая замолкла навсегда. Малышка теперь вернулась в меч и с того самого дня ни разу не объявилась, даже словом в мыслях не обмолвилась с ним.       Иккаку научил его связываться с духом меча, но когда Кенпачи попробовал повторить, то вместо ожидаемого розоволосого бесёнка он встретил какого-то мохнатого чёрта с огромным тесаком. Не его он ждал, не его хотел увидеть, не с ним он жаждал поговорить.       Первая понимала его страсть к сражениям. Малышка понимала всё остальное. И ему этого хватало. Теперь он снова остался один. Не с именем — с титулом. Который стал именем.       Отчаянно нуждаясь в родной душе, он перестал заботиться об отряде (не то, чтобы он и раньше сильно переживал за это сборище кретинов и потенциальных преступников, ожидающих своей казни). Всё бремя ответственности, своё руководство этой толпой бездарей, готовых с шашкой наголо броситься без раздумий на кого угодно, повод только дай, он скинул с себя на Иккаку, которого в первый же день после победы над квинси сделал лейтенантом, а также на Юмичику.       Иккаку, позабыв значение слова «отдых», пустился в активную деятельность и стал тренировать новичков. И настолько в этом преуспел, что ему стали спихивать всех молокососов из остальных отрядов. Юмичика тонул в бумагах, отчётах и помощи в ремонте казарм. А Кенпачи хоть бы что трогало.       Наконец, его нашёл где-то на отшибе Руконгая Кьёраку. Кенпачи неспроста ненавидел кидотипные занпакто и магические трюки.       Кенпачи с удовольствием собирался располовинить надоедливого командира, да не успел — одноглазый воин быстро уложил его с нескольких ударов Бущёгомы, подкреплённых точечными ударами в спину из его же собственной, кенпачиевской, тени. В довесок он ему вернул на место шрам, повторив «подарок» Ячиру тысячелетней давности. Только на этот раз Кенпачи не хотел с ним ходить и дня. Не в такой битве он жаждал получить подобный след на теле. Такой он бы не носил с гордостью, такой он бы не желал сохранить, как прежде.       Придётся снова идти к Рыжей — новая капитанша медотряда не справится с этим. Она может залатать его раны, убрать кровоподтёки, но шрамы… Нет, это во власти только маленькой рыжевласой женщины из Каракуры.       Кенпачи тяжело вздохнул — не в его привычках о чём-то кого-то просить: в первый раз на него в Руконгае набросилась толпа с ножами и мечами, а в последний раз, когда он что-то просил, он получил в ответ тишину и мёртвое тело единственной женщины, с которой он был готов сражаться вечность.       В глубине души он, наверное, радовался тому, что смог победить Первую. Наверное. В глубине души он, возможно, хотел привязаться хоть к чему-нибудь, к кому-нибудь. И пусть эта связь вела бы лишь к смерти, всё же лучше, чем ничего.       Сейчас всякая глубинная связь была ему недоступна — никто не видел в нём ничего дальше капитанской накидки. Разве что та маленькая женщина, которая может шрамы вылечивать, видела больше. Она никогда не смотрела на него как на героя или капитана шинигами, или мученика, или убийцу, или спасителя — он был каждым отчасти. Для неё он был просто Кенпачи, просто мужчиной, каким был всегда для Ячиру, ныне затихшей навеки в холоде его клинка.       Кенпачи встал и направился к своему жилищу — домом он капитанские покои никогда не называл, — надо выспаться, хоть немного, и на рассвете отправиться в Каракуру.       Потому что только Рыжая могла снова помочь ему забыть Ячиру. Обеих. Только эта маленькая женщина, с безграничным доверием в глазах и невероятной способностью стирать шрамы как с тела, так и с души, могла избавить его от желания наброситься на Кьёраку, за новый шрам, которого он не хотел получать.