you better lie down because the angels are watching

Элис Уэйд шесть лет, и по ночам она просыпается от странного чувства. Кажется, будто на нее кто-то смотрит — пристально, внимательно; она не двигается, не открывает глаз, старается дышать потише — и все проходит. Элис уже не маленькая и не боится темноты, вообще ничего не боится, просто она знает, когда надо помолчать или посидеть тихо. Например, когда папа расстроен или устал. Или когда на нее вот так смотрят. Долго. Молча. Внимательно. Недовольно. Когда она встает попить, тени сгущаются в углах; мимо зеркал она пробегает на цыпочках и пригнувшись, стараясь не смотреть на них — только в пол. Это не страх, думает она, это разумное опасение — так часто говорит мама. Негласное правило, вроде как "не наступать на трещины в асфальте". Однажды она просыпается с колючей, тяжелой болью во лбу и не может сказать, проснулась ли. В комнате темно — так темно, что Элис не видит стен, не видит двери и окна, но почему-то не боится. У кровати стоит девочка — одного с ней возраста, со спутанными черными волосами, — но ее Элис не боится тоже. — Привет, — говорит она шепотом, но девочка прижимает палец к губам и опускает холодные ладони ей на лоб; успокоенная и умиротворенная, Элис вскоре засыпает. На следующий день маму сбивает машина. Свой шестнадцатый день рождения Элис празднует с парнем и Минди, лучшей подругой. В квартире они одни — папа остался на работе, говорит, дела, завал; что ж, тем лучше. Они смотрят "Звездные войны" — все сразу, — пьют принесенное тайком пиво, в шутку почти дерутся за последний кусок пиццы, и Элис чувствует себя почти неприлично счастливой, когда задремывает на плече Брэндона. Ей снится маленькая девочка, гладящая ее по голове; невысокая, черноволосая, в красном платье. Волосы у нее длинные, грязные и спутанные, и на несколько долгих секунд Элис чувствует жалость. — Расчесать тебя? — предлагает она сонно; язык заплетается. Девочка качает головой, и в следующее мгновение Элис просыпается — на диване, но не рядом с Брэндоном. Его вообще нет в комнате. Из соседней комнаты раздается стон Минди, и Элис словно окатывает холодной водой. Звонок с работы будит ее в пять — через два часа после того, как она все-таки смогла лечь. С усталым стоном она тянется к тумбочке, с трудом пытается нашарить телефон; через минуту все-таки получается. — Доброе утро, — голос у Алдуса взволнованный и усталый, будто его тоже только что подняли на ноги. — Элис, у нас проблемы. Срочно приезжай в офис. — Да чтоб вас всех, — бормочет она, отвернувшись от телефона, но ее все равно слышат: — Что? — Нет-нет, ничего, — Элис зевает, прикрыв рот ладонью, и садится на кровати по-турецки. — Я скоро буду. Через полчаса, садясь в машину, на секунду она замечает в зеркале заднего вида черноволосую девочку.