Гарри Поттер и кровь дракона. Путь становления.

Детство. Я не буду удивлён, если любой историк, знакомый со мной и решивший написать обо мне книгу, скорее всего, закончит свои дни в заведении для сумасшедших магов. Что можно написать обо мне, если я сам знаю себя меньше, чем хотелось бы? Как я могу охарактеризовать себя, если я забыл больше, чем самый мудрый маг знает? Как я могу найти себя, если я давно потерял свою личность? Мне надо выговориться, описать хотя бы часть своей жизни на этом чёртовом пергаменте. Крохи памяти ускользают сквозь мои пальцы, унося из жизни знания, умения, воспоминания. Но кое-что я помню, помню прожитое время – и этого уже хватит на несколько поколений людей. Мне известно крайне мало о самом себе. Но я попытаюсь собрать вместе все известные мне воспоминания – возможно, это поможет моему ученику сделать верный выбор. И да пошлют мне его Высшие Сферы. * * * Мне идёт уже пятая сотня лет… Я родился где-то в 60-х годах XVI века в небольшой магической деревушке в провинции Ньюфаундленд, что находится на восточном побережье Канады. Хотя, возможно, это уже и не так. Сама страна, судя по летописям, была основана в 1534 как колония то ли каким-то французом, то ли англичанином. В конце концов, так ли это важно? Я родился в семье магов, носивших гордую фамилию Кор-деро-Рос, и был седьмым по счёту ребёнком. У меня было четыре старших брата и две старшие сестры-близняшки. Семейная фамилия была вымышлена – по-моему, отец частично использовал язык краснокожих магов. Отцу с матерью, в ту пору ещё молодым и неженатым, пришлось бежать в глухомань, спасаясь от правительства. Мой отец Леон был то ли французом, то ли норвежцем. Моя мать была наполовину испанкой, наполовину француженкой. Увы, всех деталей я не знал – и уже никогда не узнаю. Вообще, единственное, в чём я твёрдо уверен, – наша семья была чистокровной Мерлин знает в каком поколении, своими корнями уходя ещё во времена разумных драконов. Ребёнком, как я теперь понимаю, я был не самым желанным. И это можно понять. Время рождения я выбрал, скажем так, неудачное: революция за права чистокровных волшебников, осложнившаяся крайне накалёнными отношениями с тогда ещё существовавшими Северными Высшими Эльфами, а также гномами, свято защищавшими свои горы, создала не самую благоприятную обстановку в стране. Вроде к горячей внешней обстановке и не привыкать, но ещё стоит учитывать мои врождённые особенности. Родился я, наречённый Брианом, недоношенным. Роды были тяжёлыми, и, скажем прямо, при рождении моё тело неслабо повредили. Я был хилым и болезненным ребёнком, а из-за родовых травм у меня была сильно повреждена правая половина тела. Правая часть лица была практически полностью парализована, правая рука и нога очень плохо работали и почти отказывались подчиняться. Таким вот образом, с детства сильно приволакивая правую ногу, с неработающей рукой и кривым лицом, я был постоянным объектом насмешек со стороны соседских ребят. Но природе и этого показалось мало. Ко всему прочему, магическая сила долго не хотела пробуждаться во мне, и к моим пяти годам родители всерьёз опасались, что произвели на свет сквиба. По законам того времени они имели полное право утопить меня, как котёнка. Мой отец был жёстким, но справедливым. Будучи обеспеченным и занятым человеком, который, ко всему прочему, имел четырёх крепких и сильных наследников, он просто плюнул на меня и отдал на воспитание матери. Отца я помню плохо. Это был очень высокий и крепкий человек с грубыми руками и постоянной щетиной на лице. Но я по-своему любил его – он запретил всем обижать меня, пару раз покатал на лошади и всегда привозил мне сладкие гостинцы с ярмарки. Братья и сёстры, боясь отца, никогда не задевали меня, но и не обращали внимания. Моё первое детское воспоминание – это мягкий белый хлеб, который пекла моя мать каждый день. Когда я с одной работавшей ногой с трудом влезал на стул и своей дрожавшей рукой пытался отломить хотя бы один сдобный кусочек, она всегда брала меня на руки, усаживала к себе на колени и, кормя меня выпечкой, рассказывала сказки и были. Мать я очень любил, хотя при такой большой семье она и не могла уделять каждому большое количество внимания и ласки. Но я запомнил одну из фраз, которую она часто повторяла: «Бриан, чем тяжелее жизнь, тем больше награда. Боги всегда оделяют самых сильных, но дают им больше испытаний, чем другим». Вот так и протекала моя жизнь. В свои пять лет я уже видел больше, чем иной взрослый. Постоянные стычки, часто переходившие в крупномасштабные магические сражения, голод, сжигание деревень, разруха и смерть были постоянными спутниками в жизни мага того неспокойного времени. Слыша отрывки разговоров взрослых, уже тогда я понимал, что начинается серьёзная перестройка того магического мира, в котором я жил. Часто слышались разговоры о новом Тёмном Лорде и его таинственной армии, которая уничтожает всех. Это было страшно. Мои родители возникшую ситуацию понимали прекрасно. Когда затяжная революция только начала набирать обороты, отец, всерьёз опасаясь за сохранность своей семьи, решил переправить всех детей и жену подальше от эпицентра, к своему отцу в Америку. Я помню, как плакала мать и мои сестры, когда собирался экипаж, а отец ясно дал понять нам, что ехать не намерен. Он говорил про какое-то ополчение, защиту своей земли и о многих похожих вещах, которые обычно говорят люди, готовые броситься в самое пекло битвы. Мне казалось, что это был самый тяжёлый и трудный день в моей жизни. Но потом я понял, что детство, каким бы оно не было, на самом деле являлось самым спокойным периодом моей жизни. Я весь день играл, ел, спал и наблюдал за жизнью нашего поместья. Однако жребий, предрёкший мне тяжкую судьбу, видимо, был моим крестом от рождения. * * * Около двух дней мы были в пути, останавливаясь на ночлег в старых небольших тавернах. За окном мелькали бескрайние густые леса и бесконечные горы, покрытые снегом. Это был суровый север – великий край, который навсегда запечатлелся в моём сердце. На третий день своего путешествия мы с семьей, проезжая через магическую часть Канады, въехали в Темнолесье. Странное и опасное место, простирающееся на сотни квадратных километров и населённое опасными животными и ещё более опасными тварями. В детстве мать часто рассказывала мне про Темнолесье различные сказки и былины. В её рассказах многие герои часто тем или иным образом пропадали здесь, проходили через множество опасных и удивительных путешествий и наконец возвращались победителями с множеством даров. Сколько себя помню, я лежал в кровати и мечтал перед сном, что попаду в волшебное место, где мне встретится добрый и мудрый волшебник. Он вылечит моё тело, сделает большим и сильным, а после этого я совершу много славных подвигов и вернусь домой доблестным воином и великим героем. Видимо, я слишком много мечтал. Судьба вытолкнула меня с прежнего места – и из родительского дома заодно, – подбросила мою жизнь, словно щепку, но из цепких рук не выпустила, а закружила в очередном водовороте злого рока. Итак, на третий день пути мы ехали в самых дебрях Темнолесья. Несмотря на яркий солнечный день, было очень темно, так как высоченные вековые деревья практически не пропускали солнечный свет. Было очень тихо, и лишь изредка слышалось пение незнакомых мне птиц. Неожиданно карета, в которой мы все ехали, была атакована разбойниками, которых развелось в то время множество. С нами ехало четыре охранника – сильные маги и закалённые в боях воины, вооружённые огромными мечами и закованные в тёмные латы. Началась битва – поднялся крик, визг, послышались грубые ругательства. Затем всё мгновенно стихло. А когда вслед за тишиной опять послышались громкие голоса и раздались вспышки зелёного света, от страха я едва успел залезть в сундук с одеждой и зарыться в неё, благо мой небольшой рост позволял затеряться в недрах гигантского сундука. Зачем я это сделал? Возможно, интуиция, которая очень развита у детей, буквально заставила действовать тело независимо от разума и тем самым спасла мне жизнь. В скором времени крики опять стихли, потом кто-то залез в карету, что-то прорычал, скрипнула крышка сундука, послышалось очередное ругательство и всё стихло. Ещё через некоторое время запахло чем-то палёным. Кто бы что про меня ни думал, но мальчуганом я был достаточно сообразительным. Едва живой от страха, я с трудом выбрался наружу и выглянул из окна начавшей гореть кареты. Моя мать, браться и сёстры были связаны и окружены группой людей в чёрных масках. Рядом с ними лежали четыре тела в тёмных латах, а один из разбойников вертел знакомый мне меч. Рослый мужчина в грязной чёрной мантии что-то спросил у моей матери, а затем, видимо, не дождавшись ответа, ударил её по лицу. Выбор у меня был небольшой. Либо я незаметно спрыгиваю в видневшуюся неподалеку канавку и что есть мочи бегу в тёмный, непроглядный лес, либо с плачем кидаюсь к своей матери. Резкий крик «Avada Kedavra!» разрушил все сомнения. Я увидел, как тело мамы упало и стукнулось о землю. Полностью деморализованный, я, забыв про свою хромую ногу, в два прыжка оказался в канаве, а затем ползком направился в сторону Лихого Темнолесья. За моей спиной раздались очередные крики и вспышки зелёного света. Я бежал вглубь леса. Бежал, подгоняемый страхом, так быстро, как только мог. Я не думал о том, что со мной будет, не думал, как буду выбираться, не думал, что со мной может стать в лесу. Я просто бежал и бежал. В себя я пришёл на какой-то большой светлой поляне, заросшей черникой. От шока я даже не смог расплакаться. Уже потом я понял – эта возможность утеряна для меня навсегда. Дальнейшее помню плохо. Помню, что около двух недель я скитался по лесу, ел ягоды, грибы и только благодаря какому-то невероятному везению остался жив. Судьба или злой рок? Звери обходили меня – за всё время я не встретил на своём пути ни одного хищника, ни одного магического существа. Не легче ли было мне сгинуть навеки в том лесу загрызенным каким-нибудь зверем? Я помню, что в один из дней забрёл в какую-то совсем уж мрачную часть Темнолесья, где благополучно потерял сознание от голода и усталости. Очнулся я уже в мягкой постели в низкой каменной комнате с камином и увидел, как надо мной склонился какой-то старец с длинной седой бородой. Это был очень высокий, худощавый старик, одетый в длинные штаны и старую холщёвую рубашку. Я помню, что сразу же обратил внимание на его жилистые и мускулистые руки, говорившие о недюжинной силе. Тогда я понял, что впервые за эти дни нахожусь в безопасности. Вид старика внушал странное спокойствие и умиротворение. Он задавал мне вопросы по поводу того, как я отказался в этой части леса, откуда я, кто я и кто мои родители. Я рассказал всё как есть, как я помнил – без утайки и приукрашиваний. К концу рассказа я помню, как расчувствовался от горя и слегка хныкнул. Однако старика это ни капли не проняло. Отвесив мне солидную затрещину, он жестом велел замолчать. — Отрок, — пророкотал он, — я верю в предназначение, но верю также и в трезвый расчёт. Ты попал сюда, и всего того, что случилось в твоей жизни, уже не вернуть. Возникает вопрос, чего хочешь ты? Мир не без добрых людей, и я знаю семью, которая примет тебя. Он не договорил, но я понял, что вторым вариантом было остаться с ним, в том странном месте. Я не знал ничего, но опять доверился своей интуиции. Я остался с этим странным стариком. Как потом выяснилось, Мастер Певерелл — так звали старика — был очень слабым магом, едва ли не сквибом. Однако он был просто великолепным алхимиком и травником. Но самое важное, то, чему он посвятил свою жизнь, – Мастер Певерелл в совершенстве знал какое-то костоломное боевое искусство. Отлеживался я ровно один день. Уже на следующее утро, после приёма пищи, Мастер пришёл ко мне и жестом велел следовать за собой. Мы вышли на большую площадку, окружённую каменными колонами. Это был тренировочный полигон, на котором уже занималось семеро ребят старше меня как минимум на три года. Первым делом Мастер Певерелл отобрал у меня мою импровизированную трость – палку, которую я нашёл в лесу, чтобы опираться на неё. После того как я, лишившись своей опоры, полетел вниз, он схватил меня за шиворот и толкнул к стене. Скривившись от боли, я что есть сил держался за выступавшие на шершавой пыльной стене камни. Началось моё обучение.