Надежда

Ануар смотрел на распластанное на песке тело товарища и едва сдерживал смех. Жестоко с его стороны, но Женя был сам виноват. Его никто не заставлял напяливать на себя валенки, ватник и прочие элементы одежды, которые должны быть у каждого уважающего себя русского Ивана, и в таком виде прогуливаться по пляжу в Майами. Хотя, идея была превосходная. Тлегенов получил странное эстетическое удовольствие от созерцания взмокшего изнуренного Евгения. Было в этом нечто сексуальное… - Бля, ну что ты стоишь? Помоги, - слабый голос Баженова отвлек Ануара от размышлений. Тот передал съемочный аппарат Миле, опустился на колени рядом с Женей и стащил с того ватную куртку. - Лучше? Баженов пробурчал нечто невразумительное, Тлегенов хмыкнул и продолжил процесс. Вскоре Женя остался лежать в одних трусах и тельняшке. Ануар, привыкший анализировать все вокруг и особенно свои собственные ощущения, сразу отметил, что такой вид ему тоже нравится. Это был первый раз, когда Тлегенов четко определил свои ощущения по отношению к Жене. И не последний. Чем дольше продолжалась их поездка, тем чаще Ануар находил поводы полюбоваться на Баженова. Затем и поводы стали не нужны: Женя оказался привлекательным всегда. Когда просто ходил, смеялся, злился, ел, спал. Ануар не стал себя ни в чем разубеждать. Напротив, он потакал своему увлечению: шутил двусмысленные шутки и не упускал возможности лишний раз прикоснуться к товарищу. Тлегенов понимал, что так делать не стоит, чем больше он себе позволял, тем о большем начинал мечтать. А это большее было, увы, неосуществимо. Ануар, даже при всем своем богатом воображении, не мог представить ситуацию, в которой все пошло бы наилучшим образом. Евгений на протяжении всей поездки думал о том же, о чем и он? Всерьез об этом задумываться было бы верхом глупости. Но надеяться никто не запрещал. А одержимость Баженовым все росла и росла. Ануар начал опасаться, как бы Женя ничего не заподозрил. Но последний был слишком измучен дорогой и бесконечными съемками, чтобы замечать очевидное. А вот девчонки, по-видимому, отличались большей эмпатией, и Тлегенов нередко ловил на себе их сочувственные взгляды. Хотя, может, сострадание было порождено не этим, ведь Ануар тоже чертовски устал и выглядел соответственно. И вот предпоследний день. Ануар лежал на кровати и задумчиво глядел в потолок. Он понимал, что все хорошие, пусть в данном случае и изматывающие, вещи когда-нибудь заканчиваются. Тлегенов повернул голову и оглядел развалившегося рядом Женю. Пожалуй, спящий Баженов был притягательнее всего, такой открытый, такой невинный, из слегка приоткрытого рта на подушку стекала тонкая нитка слюны. Достаточно было лишь протянуть руку, чтобы коснуться черных вьющихся волос. Ануар, не мудрствуя лукаво, так и сделал. Даже не просто коснулся, а запустил в них руку и принялся накручивать их на пальцы. Все равно никто не мог его в этом уличить: девчонки решили прогуляться по местным магазинам, а сон Евгения обычно отличался удивительной крепкостью. Но, видимо, не сегодня. Баженов приоткрыл глаза и полусонно посмотрел на Ануара. Тот с сожалением убрал руку. - М-м-м, ты что там делал? - Э, - мозг заработал, подбирая подходящие оправдания, - Ничего. - А ты не мог бы продолжить свое «ничего»? Сто лет мне так не делали. Тлегенов удивился, но виду не подал и вновь запустил пальцы в волосы Жени, перебирая прядки и аккуратно почесывая ногтями кожу. Баженов зажмурил глаза и растянул губы в блаженной улыбке.