О ревности

Это был обыкновенный, традиционный обед в шикарном отеле, название которого уже отпечаталось в вашем мозгу прежде, чем вы осознали, что он на самом деле не единственный шикарный на всем белом свете. А если не отпечатался, скорее всего, вы в самом деле американец или пришелец, но тогда, пожалуй, мы ошиблись зрителями. Но обед все равно был назначен по старой традиции, которую, пожалуй, они не соблюдали несколько лет после того момента, как оказались ближе друг к другу, чем привыкли. Даже если вы честолюбивый – хотя просто жизнелюбивый – демон с шестью тысячелетиями стажа и маленькой горсткой слабостей, привыкший быть чуточку другим, вам все равно было бы неудобно переживать тот день снова и снова. Он просил сделать Зло за него, доверяя ему, веря, что в действительности он отправит беднягу просыпаться, затем убеждал, что терять нечего, потому что и сам потерял все, что можно, а в итоге встал рядом с ним со своим мечом, осознавая, что это, возможно, конец. Вряд ли стоит отрицать, что подобное поведение не теплит отношений. Да оно скорее отправит их в космический полет со скоростью света, которая испугает любое существо, привыкшее и созданное быть одиночкой даже в стае. Привилегия быть чем-то большим есть только у людей, пусть не каждый создает это. Зачем нужны были бы демоны, если бы люди сознавали свою силу, уникальность и стремились к другим? Он медленно покрутил тонкую ножку фужера в руках. Ангелы и демоны были нужны друг другу, и Адам объявил об этом вполне недвусмысленно, но он никогда не думал, что будет настолько интересно… не забирать души себе, а спорить и разбираться, чего душа достойна, а чего нет. Спорить о том, о чем в общем-то смысла не было, потому что оно было, есть и будет. Иными словами, ему просто отчаянно не хватало ангела, и он не собирался размусоливать эти мысли на долгие месяцы. Как правило, если Кроули чем-то загорелся, он не собирался оставлять это в покое до тех пор, пока либо не устанет, либо не привыкнет. Но к Азирафелю трудно было привыкнуть. Когда ранним утром он, едва поднявшись с постели, решил написать что-нибудь особенно многозначное и загадочное*, потому что если он кому-нибудь не скажет о том, как будет убивать соседей сверху, и не получит тысячу осуждающих взглядов, один удивленнее другого, пока он будет предлагать наиболее невероятные способы до тех пор, пока не вызовет тихий смех, он сойдет с ума и добровольно вернется в Ад. Он любил людей, но в основном потому, что они казались уникальной загадкой, которую лучше было бы решать вдвоем, как и проводить эту неожиданную вечность. Может быть, еще за чипсы с беконом. Поистине дьявольская смесь несъедобного, но столь желанного. Словом, он просто скучал по ангелу. Тот, возможно, просто зачитался и забыл, который год, поэтому демон особенно не волновался. Только теперь, когда мир не знал, куда ему идти, и ступал в туманное будущее так, как захочет, отчего, к слову сказать, искренне балдел и посылал природные чудеса один за другим, у Кроули не было особенной причины заявляться к Азирафелю. Раньше их конкуренция была понятна и имела свой финал, но сейчас, поправляя узкие манжеты темной рубашки, он был согласен на что угодно, пусть на конкуренцию без выбора, но чтобы иметь возможность бесконечно играть кого-нибудь перед ангелом. Поэтому в этот вечер они, возможно, откроют какое-нибудь старое вино, прогулявшись до Стоунхэнджа, и может даже с ветерком прокатятся обратно. Как раньше. Он безошибочно определил момент, когда ангел толкнул стеклянные двери. Не нужно быть особенным романтиком или верующим, чтобы признать, что ангелы светятся так, что радиация зеленеет от зависти. Это было сродни их натуре, их привычкам, и по этому свету можно было легко отличить одного от другого. Свет Азирафеля был рассеян и непостоянен, как сам ангел, безупречно полупрозрачен и матово-совершенен, словно бесконечная готовность верить, но легкая неопределенность в том, во что. К такому свету легко привыкнуть, и Кроули привыкал, и только сейчас, спустя некоторое время он как будто вспоминал, что может делать этот свет. Он толкал Кроули на подлянки с привкусом добра, и иногда он думал, что так и нужно, но противопоставить свету ничего не мог. Его собственная тьма была довольно неприглядной, серенькой и напоминавшей гипсовую пыль с серой неровной акварельной краской. Даже его тьма скучала по этому извращенному свету. У обычного ангела не может быть настолько мутного света, но в то же время настолько сильного. Он был все так же задумчив, рассеян, сжимал в руках очередную книгу на одном из мертвых языков, в расслабленном галстуке и очевидной пылью в курчавых светлых волосах. Он щурился за очками, явно привыкая к такому количеству народа, но тут же приветливо замахал, увидев Кроули. Демон почти смутился. Этот ангел радовался кому угодно и где угодно, но его радость была по крайней мере приятна. И привычна. - Чем больше книг прочитаешь, тем скорее умрешь, - довольно язвительно поприветствовал его демон, не понимая, почему маленькая и пухлая за всей этой старомодной одеждой фигурка вызывает у него легкий привкус отчаяния и незавершенности. - Почему это? – захлопал глазами ангел, садясь напротив него. – Я не слышал, чтобы книги… - Если ты прочтешь все на свете, ты умрешь от скуки, ангел, - пояснил ему почти добродушно демон и тут же позаботился о первом фужере вина, который Азирафель, едва заметив, тут же выпил, широко улыбнувшись официанту. - Тогда я заново все перечитаю, - ничуть не смутился Азирафель, улыбаясь ему так, как будто не исчез на все это время, заставляя демона беситься каждый день от ощущения зависимости. Зависимость – не самая приятная вещь для того, кто совершенствовал ее до всем известного уровня. – Случилось что-то важное? - Пещерному человеку рано или поздно нужно будет выбраться из своей берлоги и вспомнить, что он давно эволюционировал, - намекнул ему демон, тут же с энтузиазмом принимаясь за потрясающее нежное мясо когда-то, вероятно, теленка. - Извини, я наверное, засиделся допоздна, - смутился ангел и поковырял мясо вилочкой. – Так странно не получать приказов. Как будто мир замер и прекрасно обходится без нас, - он неуверенно перехватил бокал с водой и сделал глоток, разглядывая постоянно мигрировавших посетителей из одного конца ресторана в другой. Они как будто неосознанно стремились к их столику, а затем вспоминали, что сидят совсем за другим. – Ты не мог бы? - А, да, - спохватился Кроули. Недавно он изобрел одну очень интересную штуку, которая, кажется, уже где-то была, но никто не придумывал использовать ее против Добра. Она звалась прив-ле-ка-тель-но-стью. Не той, что заставляла оборачиваться на улице, а той, что исключительно не волшебным образом вытаскивала самые глубокие желания и на краткий миг закрывала ими важные мысли, пугая человека до потери сознания от того, что он вдруг потерял контроль над собой. Это не было Злом, это было просто… весело. И наверное, где-то добрым делом, потому что больше они не позволяли себе подобного. И эти мысли… забывались. Правда, он забывал ее отключать. Или снижать активность. Он все еще не знал, как она действует на ангелов. – Не то, чтобы я настаивал, но периодически мне бы хотелось вести умные беседы, - он неловко заерзал, понимая, что почти сделал ангелу комплимент. Который тот ввиду своей наивности прохлопал мимо ушей. Он распробовал мясо и уплетал его за обе щеки, забавно надувая их. - Я просто думал, что теперь ты вроде как не захочешь забивать голову тем, что было, - пожал плечами Азирафель. Он открыто смотрел на демона, как если бы не было той Субботы, когда они вроде как совсем доверились друг другу. – Разве не самое время для машин, цветов и хитроумных пробок? Мы можем делать то, что нам нравится. - И поэтому ты весь в пыли, - хмыкнул демон, отодвигая тарелку и делая еще один глоток вина. Ангел машинально повторил за ним. С каждым новым он все больше розовел и походил на жизнерадостного молодого человека, откормленного, пожалуй, с чуть большей заботой, чем было нужно. – Почему тогда мы не общаемся? Ангел завис. Это был не тот ступор и не та безвыходность, когда просто нет подходящего ответа, а потому, что он никогда об этом не думал. Что их общение может быть приятно, а не вынужденно потому, что они оба немного не такие. Хорошо, совсем не такие. Он смотрел по привычке сквозь модные солнцезащитные очки, настолько квадратные, насколько подходило таким резким чертам лица, как у демона, и легко различал, когда эти странные глаза врут. Точнее, они врут всегда, везде и за каждую новую изобретательную ложь получают баллы на накопительную карточку, но иногда они все же бывали очень самостоятельными. Как сейчас, когда говорил он несерьезно и почти колюще, а смотрел с ожиданием и неравнодушием. Не приязнью или отвращением, а просто неравнодушием. Как бывает, когда взрослые, казалось бы, люди, вспоминали детство и пытались качаться на маленьких качелях, и неважно, ушибется или обрадуется, просто спортивный интерес относительно того, упадет или нет. Демон был достаточно самостоятельным, чтобы разойтись здесь и сейчас последний раз. И он предлагал решение целиком и полностью Азирафелю, который подобной ответственности как раз и боялся. - Спорим, что я выиграю? – тут же безошибочно определил его сомнение Кроули. Он бросил взгляд на молодого человека за соседним столиком, занятого двумя телефонами и сенсорным планшетником, так, что не оставалось времени на миловидную блондинку, спокойно сидящую напротив. Он лишь переплел длинные пальцы между собой, чуть медленнее, чем было бы привычно, и положил подбородок на руки. Рукава рубашки натянулись и обнажили тонкие бледные запястья, которые принадлежали бы чистокровному аристократу, а не обычному телу демона. Что ни говори, а тело демону досталось не последнего качества. Он с досадой посмотрел на свои пухленькие ладошки. На самом деле, тело всегда давали соответственно примерному облику ангела на Небесах, и вряд ли у демонов хватали первое попавшееся. Тогда бы оно не слушалось так идеально. Не повторяло так совершенно точно незаметные движения больших пальцев, скользящих по краю ладони. Молодой человек только протянул руку за кружкой с кофе и сделал большой глоток, оглядывая ресторан по привычке, как тут же закашлялся, поймав взгляд демона. Он покраснел, стоило Кроули расслабить хватку и одной рукой провести по запястью и такому же узкому предплечью, задирая рукав еще выше, почти до локтя. В совершенном дорогом свете дорогого отеля без труда были различимы выступающие венки , оплетающие увереннее руку ближе к ладони. Ангел почувствовал себя в высшей мере неуютно, переводя взгляд с одного на другого. Он, вопреки различным мнениям, родился даже не позавчера, и он отлично знал, что за подобной стеснительностью этого юного бизнесмена скрывалась достаточно темная натура, чтобы поддаться на подобную провокацию. - Прекрати это, - тихо попросил он демона, и холодное очарование тут же разбилось. Кроули ухмыльнулся и перевел взгляд на него. – Он не умеет чувствовать. Все, о чем он думает, это только… - Я знаю, - заметил демон так же тихо, ловя что-то в голосе ангела, одному ему понятное. - Он хотел причинить боль, - все же закончил Азирафель, пытаясь справиться с нахлынувшей на него холодной грустью. Как будто осенний дождь не оправдал теплых надежд и пролился почти льдинками, царапая кожу и тоской – душу изнутри. Он верил в чувства, и хотя будучи недругом демона, он должен был бы привыкнуть к подобному, если бы Кроули делал это раньше. Но он ведь никогда… - Этого я не успел разобрать, - нахмурился демон. Молодой человек случайно пролил горячий кофе прямо на дорогие светлые штаны. За секунду до этого Кроули протянул руки через маленький столик и осторожно закрыл уши ангела. Азирафель непонимающе моргнул, но как только молодого человека вывели куда-то в глубины ресторана, он убрал руки. - Он хотел видеть кровь на, - он неуверенно показал на руки демона. Он хотел назвать все своими словами, но отчего-то это было невероятно неловко. - Так я прямо взял и позволил себя как поросенка резать, - фыркнул демон. – Таких нужно мучить нежностью. - Нежностью, - эхом повторил ангел. У него это слово звучало мягче и как-то воздушнее, почти так, как изначально должно было быть. – Разве ты умеешь? - Я не всю жизнь рекламой тонального крема хожу, - почти обиженно прошипел Кроули. – Вообще-то ты должен был спросить, правильно ли это? - Ты ищешь все то, что затмевает свет души человека. Почему бы не искать и таким способом? – вопросом на вопрос ответил ангел, неуверенно убирая руку со стола прежде, чем демон успеет перехватить ее. – Только это ведь почти так же просто, как просто заставить человека убить, внедрившись в его разум и сказав пару слов. Это не тот Кроули, которого я знаю, - и он грустно опустил голову, занавесившись кудряшками. - Вот болван, - почти восхищенно протянул Кроули и пересел на кресло рядом с ним. Поначалу ангел не давался ему, чувствуя себя оскорбленным за все тысячи лет, но демон был крайне упрям. Он цепко перехватил его предплечья и склонил к себе, прижимая кудрявую голову к груди и попутно отряхивая с жестких кудрей пыль. – Ты вообще про ревность слышал? - При чем тут ревность? – нахмурился ангел. - Все вам надо наглядно демонстрировать, - вздохнул Кроули. Еще одно молодое дарование экономики, невысокий статный брюнет с кошачьими глазами немедленно обернулся на растерянного ангела. Липкий взгляд скользнул по удивленно-приоткрытым губами и затерялся в маленьких морщинках неожиданности на лбу, обвел широкую линию нижней челюсти и бесстыдно нырнул в забывчиво не застегнутый ворот светлой рубашки с едва заметным темно-синим рисунком. Ангел почти чувствовал на себе эти грубые прикосновения, бесчувственные, окрашенные лишь желанием покорить и подчинить, не обещавшие ничего, кроме одного голого желания тела и почти животного инстинкта, столь же противного и недалекого, как когда-то эти самые пещерные люди. Он испуганно отвернулся, уткнувшись лицом в пахнущую влажным цветочным запахом от буйно и испуганно растущих цветов в квартире Кроули рубашку. Но и здесь он не ощутил привычного спокойствия. Он как будто видел волны ненависти темно-красного цвета, переплетавшиеся с бурым негодованием и серебрившейся чем-то не совсем демонским. Демон стиснул его плечо, не отводя убийственного взгляда от молодого человека. Тот, по привычке нахально улыбнувшись конкуренту, тут же переменился в лице. - Этого он не должен был тебе показывать, - тихое и злое шипение совпало с последним видением, заставившим ангела почувствовать дурноту. Он видел себя, каким-то хитрым образом привязанного к кровати, с синяками и разбитыми очками на полу, видел фигуру над собой и не мог выносить этого. Это было отвратительно. Темно-красные волны взорвались тогда же, когда ангел почувствовал, как болит голова. Он думал о том, как могут существовать настолько грязные люди, которые не видят ничего, кроме собственных желаний. Он с трудом оторвал взгляд от обеспокоенного лица демона, настолько обеспокоенного, что очки от неожиданности съехали. Привычные миндалевидные зрачки нравились ему больше безжизненного стекла. Он не сразу заметил, что их любимый ресторан сметен подчистую. Столики разбили стеклянные витрины, люди испуганно верещали и выбирались из плена стульев, официанты замерли столбом посередине помещения с фуагра в руках, и только их столик остался стоять на месте. Он удивленно выдохнул и адресовал вопросительный взгляд демону. Но тот смущенно отвернулся, ища ключи от машины. - Может, ты объяснишь мне, - настойчиво просил его ангел, хватая за руку и останавливая почти у самой машины. Демон от неожиданно проявленной ангелом силы врезался в блестящий и низенький капот. - Почему эти люди испытали боль и страх? - Я хотел показать тебе ревность, - просто ответил демон. – Он не должен был показать тебе больше, чем инстинкты. - Ты заставил его показать мне эту гадость? – скривился ангел, теряя детскую беззащитность и заставляя собственные черты лица разом взрослеть. Казалось, даже кудряшки медленно распрямились в жесткие локоны, почти неживые. – Зачем я должен был почувствовать отвращение, Кроули? - Потому что я не умею сказать о своей привязанности, - демон оперся руками о капот и постарался почти влиться в него, потому что разъяренный ангел наступал. - Привязанности? – моргнул ангел и тут же стал самим собой. Очки забавно подпрыгнули на носу. – Я не понимаю, Кроули, - признался он, оглядываясь на вопящих внизу улицы людей. Они были отвратительны в своем богатстве, но они не заслуживали такой встряски. Это было решать не демону. - Я умею быть нежным, - почти по слогам произнес демон, осторожно поднимая руку и медленно зарываясь пальцами в густые волосы. – Просто я не умею этого показывать, - он следил за растущим удивлением в глазах ангела, тут же красневшего и бледневшего одновременно, и понимал, что он вряд ли сможет объяснить Азирафелю, как в его представлении следует проявлять чувство. Он назвал это отвращением. Кроули сам слышал. - То есть ревность – это когда ты убиваешь за то, что кто-то настолько глуп, чтобы мечтать? – уточнил ангел, не отстраняясь. Ладонь едва заметно надавила на его затылок, заставляя склоняться к демону. Он запрыгнул на узкий капот и притянул ангела к себе, впервые смотря на него снизу вверх. - Ревность – это когда ты убиваешь потому, что кто-то настолько глуп, чтобы понять, что не принадлежит ему, - ответил тихо демон, устраивая длинные ноги на пороге от одного колеса к другом. - Но я не принадлежу тебе, - помотал головой ангел. Он так и стоял, не совсем в объятиях демона, но и не стремясь вырываться. – Почему ты испытываешь ревность, если я не принадлежу тебе? - Я хочу, чтобы ты принадлежал мне. Я не знаю, можешь ли ты мне принадлежать. Я не знаю, кто и когда сможет заставить тебя принадлежать себе. Я ревную к каждому, кто отдаленно настолько отчаянный малый, что готов попробовать, - скривившись, пояснил демон. Он в жизни не был так честен даже с фонарным столбом, когда его никто не слышал. Ни одна корова или даже муха. Но Азирафель заслужил право услышать правду. Они порядочно испортили друг друга, чтобы сделать вид, что ничего не было. Ангел задумчиво перехватил медленно гладящую его по волосам руку и скользнул по ней до самого плеча. - Тогда я определенно тоже ревную, - шепнул он демону, заключая его в объятие. Он чувствовал тепло железа машины и собственное тепло демона, которое, если подумать, изучил в высшей степени. А еще он знал, что Кроули, несмотря на изобретательность, никогда бы не сделал то, что сам ангел видел в умах людей. Но кое-что ангел, пожалуй, хотел бы узнать. Капельку. Просто посмотреть. В книгах ведь так интересно пишут… - Я не хочу быть виноватым, - устало произнес демон, ласково проводя по спине ангела. – Но и без дела сидеть тоже не могу. Ангел попытался неловко его поцеловать, но демон увернулся. Очки соскользнули с его носа окончательно, собираясь упасть на землю. Ангел вовремя перехватил их, но вместо того, чтобы вернуть их нервно заерзавшему демону, он повесил их на свой нагрудный карман, незатейливо улыбаясь Кроули. Он застал демона врасплох. Казалось, что он хочет лишь обнять его сильнее, но на самом деле в последний момент он повернул голову и все-таки коснулся его губ своими. Демон зарычал, все еще не отвечая, но бессильно сжимал в ладонях ткань рубашки ангела и его же волосы, оказавшиеся достаточно короткими, несмотря на обманчивое впечатление. Он старался держаться, в первый раз в жизни проявляя благородство, а ангел не ценил, окутывал его тем самым щекочущим светом и лишал его воли. На этот раз желание ангела было неправильным, даже сам демон понимал это – к неправильности своего он привык. Но ангел не зря провел с ним столько времени. Он дождался, пока Кроули выдохнет и постарается что-то сказать. Нахальный, пусть и не очень умелый кончик языка скользнул по губам демона, опасно соскальзывая на нечеловечески острые зубы. Демон все еще держался, не веря, что это ангел предлагает ему один из самых древних способов просто пасть. Если Кроули было некуда падать, то невинностью Азирафеля он восхищался сильнее, чем когда-то собственной. Он не мог позволить ангелу потерять свое очарование. Не мог сам лишить его этого. Не мог ручаться за себя, потому что если те тысячелетия были определенно-понятными, то теперь он вряд ли смог бы встать на сторону против Азирафеля. Только не сейчас. Он знает, что в нем ровно столько, сколько способен дать ангел, а в Азирафеле ровно столько хитрости, сколько смог передать ему демон. Азирафель стал его частью. Но частью, о которой он впервые попробовал заботиться. Каждый раз, когда они попадали в передрягу, неважно, что случалось с ним. Он искал ангела и первым делом смотрел, насколько пострадала его дурная голова. Но он обещал показать нежность. И вряд ли случиться крушение мира, если он ответит на поцелуй. Ведь поцелуй ангела на дороге не валяется. Технически, конечно. Он спешно превратил собственный язык в человеческий и поспешил ответить, но ангел, вопреки всяким ожиданиям, разочарованно застонал. Он с легкостью залез на колени демона, заставляя того всерьез опасаться, не скатятся ли они таким образом с маленькой машинки, но безмолвное требование Азирафеля стать самим собой заняло все его мысли. Он, помедлив, посмотрел на ангела. Он был невероятно близко, так, что ямочки на щеках казались просто огромными, и с любопытством ждал, когда же демон наконец решится. Он уже был растрепан так, словно они провели не один час, занимаясь Лучше-Богу-Не-Знать-Чем, и он был очарователен в своем стремлении ограничить окружающий мир одним только Кроули. Демон никогда ни у кого не был единственным. Пусть это и звучало невероятно романтично. - Я слышал что-то про твои языковые умения, - фыркнул Азирафель, касаясь губами над его верхней губой. – Я не про твою язвительность, честное слово, - он так удобно устроился на его коленях, что, честно говоря, откровенно офигевшие взгляды прохожих его ничуть не волновали. Возможно, он бы даже уговорил ангела вызвать крылья и устроить настоящее шоу. Только он не хотел, чтобы кто-нибудь видел ангела таким, каким его может сделать лишь Кроули. Ревность, она ведь такая. *хотя это без особого труда можно было разобрать как: «Немедленно тащи свою пернатую задницу в ресторан. Всегда твой, А. Кроули».