Истина в его глазах

      В коридоре никого не было, так что, уже выйдя после затянувшейся беседы с врачом, Бэкхён был рад, что его никто не видел. Он устал. Как же сильно он устал. И усталость не физическая, а моральная. Хорошее настроение смыло волной Ганга. Его будто окунули в него головой, отрезвляя от надежд на что-то хорошее. С ним уже ничего хорошего не произойдёт. Он не достоин. Слишком глуп и наивен. Слишком любил когда-то жизнь.       На улице потихоньку темнело, город накрывало полупрозрачными сумерками, зажигались фонари вдоль дорог. Бэкхён вновь пессимистично радовался, что один. В такие моменты его бросало из крайности в крайность: сейчас он наслаждался одиночеством, через минуту может взвыть от тоски. Как же, чёрт возьми, больно.       Омега закусил нижнюю губу, с садистским удовольствием вытягивая её из захвата собственных зубов. Вкус металла на языке немного отрезвлял, но ему было мало. Он вцепился в губу снова, желая перебить гниющую рану на сердце. Руки онемели, отказываясь двигаться по инерции во время ходьбы, на плечи давило с силой непомерной человеческой. Бэкхёну казалось, что уже следующий шаг может стать последним: он упадёт на колени и разрыдается, как самое слабое на свете существо. А какой смысл мужаться, если жизнь только и делает, что вытирает об него ноги?        Пока наращивал ненависть внутри себя, он не заметил, как дошёл до моста с автомагистралью и параллельным пешеходным движением. В такое время здесь совсем пусто, редкие прохожие спешили миновать не самый безопасный участок дороги. Идеальное место, чтобы побыть одному и дать себе подумать. Бэкхён поднял взгляд от асфальта и перевёл его к широкой реке, через которую пролегал мост. Водная гладь темнела быстрее неба, а её ровную непоколебимость изредка разрезали пассажирские суда, в красивом свете которых виднелись ресторанчики и танцплощадки со счастливыми людьми в компании друзей или семьи.       «Семья» — как много в одном слове. Как много разных семей видел Бэкхён. Как сильно хотел иметь свою. Этим вечером он готов был зло смеяться над собственными желаниями. Он остановился, пройдя примерно половину дистанции, и опёрся руками о бетонное ограждение, толщиной не меньше полуметра. Наивный мальчишка, семью захотел? Полноценную? Нормальную? Хотел когда-то в отрочестве утереть нос родителям, показав, как правильно воспитывать детей, как вести себя? Ну-ну, много ли теперь сможет?       Бэкхён устремил пустой взгляд к горизонту, подсвеченному закатным солнцем, и сжал пальцами шершавые перила. Шумно выдохнув, он задержал дыхание, с болью царапая ногтями по бетону. Не помогло. Он сжал кулаки и сильно ударил ими, жмурясь, но ни единого звука не издал. Нос заложило, и Бэкхён глотнул воздух ртом, снова удерживая его в себе. Больно. Очень. До исступлённой истерики. Он опёрся на руки и закинул ногу на ограждение, помогая себе сесть. Свесил ноги по обе стороны заграждения и, повернувшись лицом в сторону, откуда пришёл, он наклонился и лёг грудью на бетон, укладывая голову на скрещенные руки. Невозможно. Это выше его сил. Больше того, что он мог пережить. Больше. Он попросту не вывезет без помощи.       Мысль остановилась. Прокатилась по языку, давая себя распробовать, а потом слетела судорожным вздохом с припухших губ. Бэкхён закрыл глаза и выровнял дыхание, насильно растягивая вдох, наполняя лёгкие влажным прохладным воздухом. Вытащив из-под себя одну руку, омега осторожно провёл исцарапанной подушечкой указательного пальца по грубой поверхности моста. Неприятно. Он придвинулся головой ближе к краю над рекой и уставился взглядом в тёмную воду.       «Если долго смотреть в пропасть, пропасть начнёт смотреть в тебя», — вспомнил Бэкхён страшные сказки. Интересно, это правда? Может ли человек так увлечься рассматриванием пустоты, что поддастся ей и упадёт? Он опустил руку вниз, в воздухе пальцами очерчивая еле заметные блики воды от уличного освещения. А если он упадёт?       «Тогда проблем больше не будет», — невесело усмехнулся он себе под нос и вздрогнул, будто отвлекаясь от наваждения. На спину опустило булыжник из очередной вспышки боли, дышать опять нечем. Или незачем? Бэкхёну стало страшно от себя же, от своих мыслей, от того, в какой ситуации он оказался. Он свёл брови домиком и осторожно дрожащими руками достал из заднего кармана джинсов телефон. Кусая губы, омега открыл панель быстрого набора, выбирая единственный важный номер, который добавил сюда то ли случайно, то ли на эмоциях, то ли понимая, что этот человек единственный, кому хотелось доверить самое сокровенное, самое пугающее и самое болючее. Человек, который был всем и никем одновременно. Он был таким необходимым, вот только сам Бэкхён в любой момент мог стать ненужным ему из-за своего чёртового характера, из-за своей ослепительной глупости, из-за того, какой он есть.       — Да? — раздалось почти сразу, как только он приложил гаджет к уху.       И ему захотелось выть от щемящей боли, от слабости, от ничтожности. Он впился зубами себе в ладонь, лишь бы не закричать от этого урагана, разрывающего изнутри.       — Бэкхён?       Бэкхён опустил смартфон и вжал его себе в плечо, зажмуривая глаза и несильно ударяясь лбом об ограждение. Сил нет вытянуть из себя хотя бы пресловутое «привет». Нет сил попросить с ним поговорить о чём-нибудь. Неважно, о чём. Бэкхёну бы просто слышать чужой голос, просто бы знать, что он не один в этом идиотском, полном несправедливости, мире. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы его нашли. Как обещали. Он ведь обещал, что бы ни случилось. А обещания нужно сдерживать. Они же договаривались.       Хотя, может, всем уже надоело вытаскивать его из всякого дерьма?       Щёки горели так сильно, что начинали покрываться испариной. Он старался снова восстановить дыхание после очередного приступа, накрывшего с головой. Сжимая челюсти, он ощущал каждую мышцу лица, сводящую от напряжения. Он выжат. От и до. А слёз нет. Сухо. Что может быть ещё хуже?       Хуже только иллюзия горячих мозолистых пальцев у него в волосах и ласковый шёпот «Бэкки» на ухо. Бэкхён на грани. Лёгкое дуновение ветра, и он сойдёт с ума окончательно.       — Посмотри на меня, — хрипотца в любимом голосе вполне могла бы послужить тем самым дуновением, если бы сладкий запах хвои не ударил в нос с отрезвляющей силой. — Ну же, мой хороший.       Он, правда, его нашёл?       Крепкие руки обняли за плечи, поднимая, помогая принять вертикальное положение. Бэкхён обхватил себя за живот и ссутулился, пытаясь замуровать прорванную дамбу. Его неслабо потряхивало, и он поднял покрасневшие глаза, натыкаясь на обеспокоенный взгляд Чанёля. Удивляя самого себя, омега вымученно улыбнулся сквозь отразившуюся на лице пытку.       — Что случилось? — мужчина обнял его лицо ладонями, серьёзно всматриваясь в каждую появившуюся морщинку. — Не молчи, прошу.       Бэкхён смог лишь отрицательно качнуть головой и скривиться, тяжело выдыхая. Ком подкатил к самому горлу, мешая сглотнуть. Чанёль забрался к нему на ограждение и притянул к себе, крепко прижимая к груди. Бэкхён не сопротивлялся, укладываясь щекой ему на плечо. Он задыхался, не понимая, как остановиться. Как прекратить это сумасшествие? Ему жарко, ему бы выпрыгнуть из тела, чтобы не чувствовать ничего.       — Кричи, — прошептал Чанёль, сдавливая в объятьях сильнее. — Станет легче. Слышишь?       Не получалось. Не шло. Вообще никак. Его, как сливное отверстие, заткнули пробкой.       — Не держи в себе, — мужчина закрыл глаза и одной рукой гладил его по спине. — Давай же, маленький.       Бэкхёну хотелось разреветься от одних лишь слов. Почему Чанёль с ним так нежен? Почему он так терпелив? Почему он здесь? Почему? Так много необъяснимых «почему». Бэкхён не понимал, чем заслужил этого человека рядом, когда все события только и делали, что топили его в выгребной яме.       Чанёль же пребывал в замешательстве и растерянности, видя, как Бэкхён буквально изжигал себя. Его тело, напряжённое каждой клеточкой, до которой он мог дотронуться, кричало о том, что готово взорваться, и, если ничего не предпринять, можно уже вызывать «скорую». Наверное, поэтому он не придумал ничего лучше, чем резко и сильно сдавить в руках ослабевшего омегу, вырывая из плотно сжатых губ первый хрип, положивший начало громким рыданиям.       Стоило Бэкхёну вскрикнуть от физической боли, и ему захотелось ещё: выпустить всю грязь, что копилась ото дня в день; все обиды, что молча проглатывались, лишь отражаясь на лице гримасой разочарования. Он больше не сдерживался, измождая горло саднить от перепада температур на жадных вдохах.       Чанёль прижался губами к виску и осторожно покачивал его из стороны в сторону, постепенно убаюкивая. В голове даже мыслей не появлялось, что могло произойти, но, если Бэкхён — человек, упорно закрывающийся ото всех — позвонил ему в таком состоянии, значит, что-то непоправимое и тяжёлое. Он бы многое отдал, чтобы забрать хотя бы долю его слёз себе.       Когда он, отложив наконец ноутбук после работы, увидел на экране вызова имя Бэкхёна, а в трубке повисла тишина, нарушаемая тихим шуршанием и отдалённым шумом дороги, Чанёль, не раздумывая, начал его искать. Страшно, когда точка на карте показала на мост, учитывая склонность омеги к суициду. На секунду его парализовал страх. Вдруг он не успеет? Он не сбрасывал звонок до тех пор, пока не приехал к его местоположению по координатам, желая слышать и знать, что тот ещё жив.       Сколько прошло времени, они оба не знали, но чем дальше, тем слабее себя чувствовал Бэкхён. Он затих и ощущал себя ужасно: помимо гудящей головы понемногу начало проясняться сознание. И что он имел? Истерил на плече Чанёля, распустив сопли, выглядел весьма непривлекательно, да ещё и вырвал человека из его графика. Эгоист. И всегда им был. Как же стыдно.       Чанёль молчал, не прекращая обнимать и ни на секунду не ослабив хватку. Он не пытался больше ничего спрашивать, он прижимал его к себе, как прижимают самое ценное, что у человека есть, и от этого хотелось раствориться в нём, отдать всего себя в эти надёжные руки без оговорок и условий.       — Прости меня, — прошептал Бэкхён и тихо шмыгнул носом.       Из глаз так и не скатилось ни одной полноценной слезинки, застыв под веками и мешая сфокусироваться.       — Прости, пожалуйста, — повторил он, жмурясь. — Я не заслуживаю тебя.       — Прекрати.       — Я не имел права говорить тебе таких грубых слов, — он опустил голову и упёрся руками ему в плечи, желая отстраниться, и Чанёль его отпустил. — Я никогда не ненавидел тебя.       — Я знаю.       — Нет, — он покачал головой, прижимая ладонь к груди в районе сердца и сминая ткань футболки пальцами. — Не прощай меня так просто, Боже!       — Бэкхён.       — Почему ты… почему ты всё мне прощаешь? — он всё-таки поднял взгляд на Чанёля, тяжело дыша. — Я так много раз обижал тебя.       — Я не могу держать на тебя зла, — альфа осторожно коснулся его скулы костяшками пальцев.       Как же ему хотелось укрыть его от всего плохого, что встречалось на пути. Сердце разрывалось только от вида печальных сонных глаз омеги. Ещё неприятнее становилось от мысли, что всю эту боль принёс в жизнь Бэкхёна он — тот, кто теперь пытался стать близким ему человеком.       — Почему? — Бэкхён был похож на сдувшийся шарик. В его глазах отражалось полнейшее непонимание.       — Я всё ещё люблю тебя. По-твоему, можно разлюбить человека, если он в состоянии аффекта скажет тебе о своих эмоциях? Твоя «ненависть» — крик о помощи, а не настоящие чувства, — успокаивал он, бережно расчёсывая пальцами его чёлку.       — Чанёль, — омега поморщился, всё ещё злясь на самого себя.       — Что случилось, Бэк? — он взял его за свободную руку, обхватывая обеими ладонями.       — Я создаю одни проблемы, — сипло прошептал Бэкхён, облизывая губы, и посмотрел на воду.       Чанёль указательным пальцем зацепил его подбородок и повернул его обратно к себе:       — Никогда не смей думать, что от тебя проблемы, слышишь?       — Тогда почему вокруг меня столько плохого случается? — Бэкхён поджал губы, искренне ища ответы в глазах напротив.       — Почему ты здесь? — мужчина решил зайти с другой стороны.       Бэкхёну было тяжело собраться с мыслями, невыносимо подобрать слова, чтобы произнести самому то, что сказал ему врач. Он в тайне надеялся, что в любой момент проснётся.       — Пока мы живы, всё можно решить, — Чанёль ободряюще улыбнулся ему, вселяя капельку уверенности.       — Я думаю, нам надо расстаться, — сорвавшимся голосом просипел Бэкхён, и Чанёль дёрнулся, как от пощёчины. — Так будет лучше для всех.       Омега боялся поднять взгляд и посмотреть на него. Он вообще не это хотел сказать. Какого чёрта?! Такими словами не бросаются. Он рубил сук, на котором сидел.       — Объяснишь? — похолодевший тон мужчины заставил повести плечами.       Слова застряли в горле, на целую минуту погружая их в молчание. А вот сейчас сигануть с моста — идея ещё более привлекательная. Получилось бы проснуться? Бэкхён медленно качнул головой и обнял себя.       — Я… был… — он снова замолк и тихо заскулил, впиваясь ногтями в голые предплечья.       — Бэкхён, поговори со мной, — Чанёль придвинулся вплотную, укладывая руки ему на бёдра, чтобы удержать, и заглянул ему в глаза. — Это из-за Чондэ?       Он был готов, что когда-нибудь истинный Бэкхёна опять может стать помехой между ними, но искренне надеялся, что этого никогда больше не произойдёт.       — Нет! — быстро покачал головой Бэкхён, а Чанёль немного расслабился. Одной проблемой меньше. — Из-за меня. Я… я больше… — язык не поворачивался произнести вслух. — …не смогу иметь детей.       Последние слова одними губами, а мир почему-то не рухнул. Миру плевать. У мира таких, как Бэкхён, больше семи с половиной миллиардов. Зато сердце застучало в ушах, как ошалелое. То, чего так хотел он, никогда не произойдёт.       — И кому же будет лучше от разрыва отношений? — раздражённо зашипел Чанёль и отвернулся от него. — Тебе? Мне? Сонёлю, может?       — Чанёль, — он рвано выдохнул, подаваясь к нему, но останавливаясь в паре сантиметрах и лишь прикасаясь ладонями к его футболке. — Это должно было рано или поздно закончиться. Теперь есть весомая причина.       — Это не причина, Бэк, — альфа покосился на него, сдерживаясь, чтобы не встряхнуть его.       — Ты не расслышал? — Бэкхён жалобно свёл брови. — Чанёль, я не смогу больше иметь детей. Я не смогу иметь семью…       — Бэк, в семьях может не быть детей, — он взял его рукой за затылок, чуть отодвигая от себя, а сам наклонился и прижался лбом к его лбу, глядя в глаза. — Как нельзя разлюбить человека за его эмоции, я не могу отказаться от тебя из-за твоего здоровья, понимаешь?       — Ты чувствуешь свою вину, — поджал губы он и закрыл глаза. — Я не хочу, чтобы ты был со мной из-за этого…       — Не говори ерунды, Бэкхён! Сколько раз мне нужно сказать тебе, что я люблю тебя, чтобы ты поверил в смысл слов? Почему ты обесцениваешь мои чувства?       Бэкхён резко раскрыл глаза. Он, правда, обесценивал? Только не чувства, а слова. Он так много раз слышал их, но были ли они настоящими?       — Нет! Я не… Чанёль, — он обхватил его лицо ладонями. — Я нестерпимо боюсь, что меня бросят, и пытаюсь обезопасить себя. Я не хочу снова видеть некогда влюблённый взгляд равнодушным или, чего хуже, отвращённым. Я не выдержу испытать это снова…       — Этого не случится, — перебил его Чанёль и осторожно коснулся его губ, сразу отстраняясь. — Обещаю.       — Я всего лишь хочу, чтобы меня любили, — озвучил он мысли, которые всё это время для него самого звучали слишком, чтобы признаваться кому-то. — Правда, любили, а не…       — Эй, — мужчина ласково потёрся о его нос кончиком своего. — Ты мой самый любимый человек во всём грёбаном мире, Бэкхён. И, если ты всё ещё мне не веришь, значит, я сделал недостаточно.       Бэкхён нахмурился, внутренне не соглашаясь, но продолжать совсем не хотел. Он склонил голову вбок и впился в его губы, не желая больше слушать. Он бы сказал, что Чанёль, наоборот, делал так много для него, что это порой пугало, настораживало непривыкшего к такой заботе Бэкхёна. Ему казалось, что это всё из-за чувства вины, которое преследовало обоих братьев, из-за каких-то внутренних пунктиков Чанёля, но никак не из любви. Так было изначально, а теперь — теперь он не мог поверить, что чужой альфа готов был бросить всё, сорваться и прибежать к нему только потому, что Бэкхён этого захотел. Так никогда не было с Чондэ, с природным истинным. Неужели, такое возможно? Неужели, внутренняя химия человека может быть сильнее природы? Он боялся обжечься, оказавшись посмешищем, поверившим в красивые слова.       Ответив на ласку, Чанёль с удовольствием вдохнул полюбившийся аромат дождя. Он подсознательно чувствовал все метания Бэкхёна, видел очень много, что происходило с ним в прошлых отношениях, и только поэтому был терпелив. Если за пять лет он успел принять свою судьбу и даже по-настоящему проникнуться к чужому омеге, то пара месяцев после разрыва помолвки Бэкхёна рядом не стояли. Раны от предательства всё ещё свежи, а жизнь продолжала накидывать ему новые испытания не без участия близнецов. Да, Чанёль в полной мере ощущал ответственность за всё, что происходило, знал, что только из-за него Бэкхён пострадал и продолжал расхлёбывать, тем не менее, ему искренне хотелось быть рядом, хотелось поддерживать, хотелось обнимать его, хотелось касаться нежной кожи и целовать израненные губы, вырывая из них дрожащие стоны. Чанёль желал видеть улыбку на его лице, знать, что с ним всё хорошо. Он впервые за столько лет нуждался в конкретном человеке. И пока Бэкхён в упор спокойно не принимал его (и не только его), выискивая подвохи в каждом действии, он разбивался на мелкие кусочки. Сердце тянулось к нему, встречая преграду из колючей проволоки, и, игнорируя впивающиеся шипы, продолжало искать новый лаз. Он ведь видел, что нужен ему — в немых просьбах, застывающих в глазах, в неуверенно протянутой руке, тут же опущенной из-за страха быть отвергнутым.       — Хочу отвезти тебя кое-куда, — прошептал он в поцелуй и ещё раз коротко чмокнул его. — Поедешь?       Бэкхён поднял уставший взгляд и, не раздумывая, кивнул. Куда? Зачем? Разве есть разница, если Чанёль будет рядом?       — Пойдём, — Чанёль отпустил его и спрыгнул на асфальт, протягивая к нему руки.       Стоило альфе отстраниться, как Бэкхён полноценно ощутил вечернюю прохладу. Он повернулся к нему, обхватил за шею, и Чанёль обнял его за пояс, помогая спуститься вниз. Он взял Бэкхёна за руку и потянул в сторону, где бросил машину.       — Чанёль, — Бэкхён затормозил в паре метрах до того, как они дошли.       — М? — он тоже остановился на шаг впереди и вернулся к нему, не отпуская руку.       — Спасибо, — он крепко сжал пальцами чужую ладонь, за которую держался. — Могу попросить тебя, пока что ничего не говорить Сонёлю?       Чанёль улыбнулся уголком губ и, подавшись к нему, поцеловал к лоб, после чего снова потянул к автомобилю:       — Не скажу.