I love you, Flo!

Микеле простудился. То ли опять сидел под кондиционером, то ли они с Флораном вчера забыли закрыть окно, или его все-таки продуло в поезде, но факт оставался фактом. Микеле заболел. Не сильно, но, решив пожелать доброго утра Моту, понял, что голоса у него больше нет. И даже вместо испуганного возгласа получился какой-то сдавленный хрип. И теперь, с трудом вытянув «Розы», которые, по его мнению, получились ужасно, сидел вместе с Мотом и Солалем на диване в маленькой гримерке, кутался в тёплый флорановский шарф и тихо ненавидел весь этот мир. Сам же Флоран преспокойно переписывался с кем-то, щелкая клавишами на телефоне, и периодически посмеивался. Это раздражало. Хотя сегодня Локонте раздражало практически все, слишком холодная погода, рассыпавшаяся по всей гримерной косметика, которую он собирал добрых пятнадцать минут, пробки на дорогах. Проклятая болезнь. Опять же Флоран… без ума влюбленный в него Флоран, даже не стал слушать, когда Микеле объяснял ему, что не стоит продолжать пить из его чашки и лезть с поцелуями… Мот закашлялся и сидящий в кресле у двери Солаль скосил на него недовольный взгляд. Тот сделал вид, что ничего не произошло, и продолжил втыкать в телефон. -Сможешь выйти? — тихо спросил папа-Моцарт. Микеле поднял голову, и, обхватив ладонями горло, открыл и захлопнул рот, не произнеся ни звука. Последовал тихий вздох. Вновь повисла тишина. Неожиданно заржал их личный Сальери, откинувшись на крутящемся кресле и чуть ни свернувшись с него. -Извините, — пробормотал он, прикрыв рот, и принялся печатать кому-то ответ. Микеле со злости пнул его в колено, тот ударил его по ботинку и ловко откатился назад, оказываясь в зоне недосягаемости. Улыбнулся хитро. Микеле демонстративно закашлялся. Через десять минут начнётся второй акт, он выйдет на сцену, улыбнется… и не сможет спеть ни слова. А вечером поругается с Флораном, ведь так и не сказал ему, что скоро приедет Ноэми, и для него это окажется неприятным сюрпризом, и, возможно, он сам начнёт ссору, и будет как раньше. До того, как они решили быть вместе. Официально. -Флоран, а с кем ты там переписываешься? — Мот вскинул на Солаля наивный взгляд и похлопал глазами. -Я? С Маэвой, — честно ответил он. -И что такого она пишет? -Экстренные способы лечения… — Микеле замахнулся и кинул в него подушкой, попал прямо в голову, — да за что?! Солаль, качнувшись вперёд, выхватил у Флорана телефон и углубился в чтение, а Мот, которого этот факт, видимо, совсем не огорчил, пересел к Локонте на диван и обнял его за плечи. Тот недовольно замычал, но естественно, его не послушали. -А Маэва молодец… Солаль очень странно и очень подозрительно улыбнулся, и, подорвавшись с кресла, исчез за дверью. -Она ничего такого не предлагала, — предупредил Флоран, поймав вопросительный взгляд, — просто искала в сети разные способы. Итальянец тихо вздохнул и откинулся назад, ещё сильнее закутываясь в шарф. Его аккуратно поцеловали в макушку. Было тепло, вновь идти на сцену совсем не хотелось. И все тот же противный Фло, который ни смотря на все обиды, продолжал губами исследовать его шею и тихо мурчать на ухо. Как можно злиться на него… Прошло не больше пяти минут, когда дверь вновь открылась и вернулся Солаль, держащий в руках стакан с прозрачной жидкостью. Мот вопросительно поднял голову, Микеле убрал от лица шарф. -Говорят, это от любой болезни, — воодушевленно оповестил их Со, — что угодно вылечит. И очень быстро. Попробуй. Локонте обхватил стакан ладонями и принюхался. -Мёд? — прохрипел он. Флоран, перегнувшись через его плечо, тоже понюхал и недоверчиво посмотрел на Солаля. -Может не надо? -Надо. Это проверенный способ, помог уже сотням людей, да и как ты себе представляешь нашего Моцарта, который даже говорит с трудом… Микеле тяжело вздохнул, понимая, что без голоса на сцене он действительно не нужен никому, и, не долго думая, опрокинул в себя лекарство. И тут же согнулся пополам, глотая ртом воздух и вновь хватаясь за горло. -Что это… за дрянь такая? — прошипел он. По щекам текли слёзы, а внутри будто пожар вспыхнул. -Водка, — с непередаваемым русским акцентом заявил Солаль, — не смотри на меня так злобно, Мот, а то сейчас и ты будешь пить. Флоран от него отвернулся и демонстративно пересел на другой край дивана, оказываясь между Со и Микеле. Последний уже перестал хрипеть и сейчас медленно размеренно дышал, прислушиваясь к своим ощущениям. -Ну как? — с опаской спросил Фло. Локонте потер горло, и задумчиво хмыкнул. -Странно, — честно ответил он, — работает! -Я же говорил, — самодовольно заметил Солаль. Микеле чувствовал, как медленно растекается по венам огонь, будто он раскаленной лавы наглотался, становилось тепло, не нужен был уже флорановский шарф, а во всем теле чувствовалась приятная лёгкость. И хотелось вновь выбежать на сцену и петь, кричать, смеяться, хотелось благодарить Со, обнимать Мота, и, главное, голос, его прекрасный голос вернулся. И правда, лекарство от всех болезней. Флоран недоверчиво косился на Микеле, пока по лицу его медленно расползалась улыбка. Выглядело это, как минимум, странно. -Солаль… ты волшебник, — медленно протянул Мике, чисто по-моцартовски взвизгнул, и кинулся на Со с объятиями. Тот успел выставить руки, но его это не спасло, белокурый итальянец всегда умел беспощадно и неотвратимо приносить людям радость. -Твой выход… через две минуты, — прохрипел Солаль, пытаясь отцепить от себя Локонте. Приём сработал, Микеле резко развернулся на каблуках, чуть ни завалившись на диван, чмокнул Флорана в губы, схватил пиджак и с радостным оскалом вылетел из гримерки. Флоран с Солалем переглянулись. -Я это пить не буду, — покачал головой Мот. -Да ну… Пока до него не добрались, француз обошел папочку Со по широкой дуге и исчез за дверью. 888 Флоран в последний раз поправлял прическу, стоя за сценой и смотря в маленькое круглое зеркало, когда откуда ни возмись на него налетел Микеле. Налетел и впечатал в стену, впиваясь в губы поцелуем. Руки итальянца тут же обвились вокруг шеи Фло, сминая идеально отглаженный воротник и не позволяя Моту вырваться, хотя тот особо и не пытался, обняв Локонте за талию и прижав к себе. Желание целоваться на Микеле нападало достаточно часто, но чтобы так, в нескольких в метрах от сцены, где зрители только и ждут, чтобы запечатлеть их нечаянное касание ладонями… Это бывало редко, вернее, если Мот ничего не путал, всего пару раз, но тогда была всего лишь репетиция. -Мне так жарко…- выдохнул Микеле, разорвав поцелуй и уткнувшись носом куда-то Флорану в шею, — там… смешно так было, я вспомнил, как мы прятались от Дова под мойкой… и прямо посредине песни… заржал. -Конспирация, — прошипел француз, стараясь отстранить Локонте от себя. Он был весь мокрый, по виску стекала капелька пота, а губы покраснели от того, что он постоянно их облизывал. -А я тебя люблю, Фло, — прошептал Микеле. Зал взорвался аплодисментами, а Локонте продолжал смотреть на Мота слегка расфокусированным взглядом, ожидая ответа. Флоран молчал. Послышались первые аккорды «Le bien qui fait mal» и Мот, выдавив тихое «мне пора», исчез за кулисами. 888 Локонте чувствовал себя здоровым, пьяным и счастливым. И все это в рабочее время. Пока Флоран развлекал публику, соблазняя демонов Сальери, он быстро вернулся в их гримерку и, пока никто не видит, схватил телефон Мота, залезая в сообщения. Первым виднелось непрочитанное письмо от Маэвы, вторым ответ Солалю, третьим их переписка сегодня утром, когда Мике сидел в соседнем номере и строчил Флорану смски с очень неприличным содержанием. После этого они вновь оказались в одной комнате, и пришлось выполнять все, чего он наобещал, но зато Локонте отлично повеселился. «Твой совет помог. Фло просто прелесть» — написал он и отправил сообщение Маэве. Ведь надо же всех сделать счастливыми, не только зрителей, но и своих друзей. Ответ пришёл почти сразу. «Как ты себя чувствуешь, Микеле?» «Отлично, хотя в глазах слегка двоится. А ещё тут очень жарко, но Фло в это не верит и не хочет снимать пиджак» — написал он. Ответа не приходило, и Локонте, устав ждать, отбросил телефон, схватил свою любимую шляпу, лежащую на спинке кресла, и принялся кружить по комнате, повторяя, что никакой он не хищник. Хотя часто и уверяет Фло в обратном. -Микеле? — запутавшись в ногах на очередном повороте, итальянец врезался прямо в стоящего в дверях Мота, который только чудом успел его поймать. -Я не хочу больше страдать, — выдохнул он в губы Флорана и попытался его поцеловать, но хитрый Мот успел протиснуть между ними микрофон и с вредной ухмылкой ответил. -Нет уж, иди на сцену и страдай. И нахлобучив Локонте на голову шляпу, отправил в сторону занавеса. Перед Убийственной симфонией Флоран Микеле так и не увидел, толи их Моцарта опять унесло куда-то, толи он распевался, да и тем более действия Мике всегда отличались непредсказуемостью. Поэтому он с чистой совестью вышел на сцену под грохочущие аплодисменты и первым, что увидел, был сидящий на другом конце сцены Локонте. Его скрывал занавес, поэтому зал увидеть его не мог, как бы ни пытался, но зато Мот прекрасно видел, как Микеле задорно улыбается, крутя в руке микрофон и качая головой в такт мелодии. Вопреки опасениям Флорана, ничего ужасного он не делал, чудодейственное зелье Солаля понемногу отпускало, и он лишь тихонько подпевал, не сводя со своего Фло-Фло восхищенного взгляда. Влюбленный в него… Влюбленный взаимно. Как и всегда, Мот выкладывался на полную, пропускал через себя каждую строчку, каждое слово, давая зрителям увидеть, что вот он, Сальери, перед ними, бьётся в агонии, проклиная собственную слабость и восхищаясь музыкой своего соперника. Не врага, конечно, но смысл спорить с историей. Вытянув последний аккорд, Флоран поклонился публике, крикнул странное русское слово «спасибо» и скрылся за кулисами, подходя к Микеле. -Ты великолепен, — подняв на него глаза, прошептал итальянец. Мот тепло улыбнулся и протянул ему руку, помогая подняться. Локонте слегка шатало, он вцепился во Флорана мёртвой хваткой и так и не отпустил его, пока они не оказались в гримерке, а там уже можно было не держаться, француз сам прижимал его к себе, обняв за талию. Микеле пьяно засмеялся и взобрался на столик, широким жестом отодвинув в сторону многочисленную косметику. Он проследил, как укатилась под листы с текстами тушь, и поднял на Флорана глаза. -И все-таки тебе пить нельзя, — пробормотал Фло. Локонте вновь усмехнулся и прижался губами к его шее, оставляя на коже короткие поцелуи. Мот тихо вздохнул. -Нам через пять минут на «Вивр» идти, — напомнил Фло. В этот раз не послушали его, а Микеле, запустив пальцы в идеально уложенные волосы Мота, потянул его на себя и жарко поцеловал. Все таки странное это русское лекарство, то петь от него хочется, то спать, а стоит приблизиться Флорану, так вообще крышу сносит, а перед глазами круги от возбуждения плывут. И откуда Маэва о нем узнала… Надо будет спросить у неё потом. Поток мыслей Локонте прервала рука француза, неожиданно оказавшаяся у него под майкой и сейчас ласкающая живот. Микеле тихо выдохнул и подался бедрами вперёд, сцепляя ноги на талии Мота. Флоран что-то тихо прорычал, то ли «люблю тебя», то ли «хочу тебя», что, впрочем, в отношении Локонте для него значило одно и то же, окончательно расстегнул пуговицы на рубашке итальянца и принялся спускать её с плеч. И пусть они не успеют на собственный священный дуэт, и Дов будет орать благим матом при следующей встрече, ничто сейчас не могло заставить их передумать и отпустить друг друга. Ну, может быть, почти ничто. -Ну просто красота… Минута до «Вивра», чего вы устроили! От голоса Солаля, слишком громкого для маленькой гримерки, у обоих на секунду заложило уши. Флоран отпрыгнул назад, чуть ни снеся стул, Мике, со всей силы вцепившийся в его пиджак, по инерции поехал вперёд и грохнулся на пол прямо под ноги Моту. -Да твою же, Солаль! Можно не орать?! — взвизгнул Микеле, сорвавшись на фальцет и обняв пострадавшую коленку. -Я перестану орать тогда, когда вы перестанете заниматься своей личной жизнью в рабочее время, — отрезал старший Моцарт. -Ты становишься как Дов, — огрызнулся Фло. -Должен же кто-то контролировать вас, идиотов, пока его нет рядом. Живо собирайтесь. -А может быть ты… Микеле покрутил в воздухе пальцем, показывая, что неплохо было бы отвернуться, в ответ получил короткое «нет», и с тихим вздохом принялся застегивать на себе рубашку. Фло, поправив пиджак, поднял своего любимого итальянца с пола, стер с его щеки оставшийся от подводки след и легко поцеловал в уголок губ. Солаль тактично промолчал. Со сцены послышались первые аккорды их совместной песни и оба выскочили из гримерки, оставив за спиной посмеивающегося Со. Пробегая по коридору, Микеле тихо ворчал и думал, что не стоит в следующий раз втискиваться в такие узкие штаны. Потому что это уже мазохизм. Но, стоило ему оказаться на сцене, все мысли вылетели из головы. Как в первый раз, когда зал взрывался аплодисментами, а они боялись перепутать ноты, каждый вдох, каждый взгляд предназначался ему, Микеле чувствовал, как замирает сердце, стоит поймать улыбку Фло. И верил, что Флоран чувствует то же самое. Те секунды принадлежали им, разбитое надвое время, сцена и песня, лишь их песня. Одна на двоих. — On se reverra… Микеле коснулся руки Флорана и почувствовал, как француз сжимает его пальцы в ответ. До встречи, Фло, до встречи за кулисами, сегодня вечером, завтра, и каждый день. До встречи. — On se reverra. Они вновь разошлись по разным концам сцены, Микеле посылал публике воздушные поцелуи, они тянули к нему руки, а он улыбался. Ведь так хорошо было. -Que nos rires, Ont berné, La mort et le temps… Флоран обнял итальянца за плечи и, перекатывая на языке гласные, выкрикнул его имя. Он редко называл его так, полным именем, но каждый раз оно звучало по-особенному, звонко и чарующе. Ни у кого больше так не получалось. Флоран счастливо улыбался куда-то в толпу, и Микеле не выдержал, подошёл и заключил его в объятия, прижимаясь всем телом. Мот похлопал его по спине и тихо засмеялся. И после этого он ещё может говорить про конспирацию?!.. Какая к черту конспирация, если сердце бьётся где-то в горле, а Флоран, по уши влюбленный в него Флоран, касается щекой волос и рвано дышит на ухо. Как тут можно не потерять голову. Микеле нехотя разжал объятия и, мазнув губами по щеке Мота, отбежал назад. Флоран смотрел на него почти чёрными глазами, пряча в глубине горячее раскаленное счастье, и улыбался. Так же ярко и солнечно, как и сам Микеле. -We love you!!! — закричал итальянец, подбегая к самому краю сцены и смотря на огромный зал, тёмно-розовый в свете софитов. Они все любили его. Любили Фло и Солаля, их неподражаемых девушек, что, к сожалению, не смогли приехать, и это было так… прекрасно. Пора уходить со сцены, Мот уже стоял на другом краю, и Микеле, развернувшись к нему лицом, громко и отчётливо, так чтобы он обязательно услышал, чтобы услышали все в этом зале, крикнул: -I love you, Flo!!! И под грохочущие аплодисменты скрылся за кулисами.