«Иди к дому, где живет бабушка».
Халлдор на пару секунд недоуменно замер, заметив, что дорога оборвалась, а дальше пошла вытоптанная чужими подошвами тропа. Его окружила стайка небольших белых бабочек-капустниц, будто преграждая путь, пытаясь отвлечь от него. Почувствовав внезапный прилив необъяснимого раздражения, парень махнул рукой, отгоняя их, и ступил на тропу.«И ни за что не сходи с тропинки».
Ступни горели. Так хотелось разуться, а еще лучше – окунуть ноги в холодную воду. Чем дальше Халлдор уходил, тем сильнее желал спрятаться в тени леса, что раскинулся совсем близко – рукой подать, – и манил своей хвойной прохладой. Какой-то ворон насмешливо каркнул прямо под ногами, не боясь близко приближаться к человеку, но Халле не обратил на него ни малейшего внимания. Слишком было плохо, да и разве может ворон смеяться над ним? Это все глупости. Вообще странно, что он об этом думает. Наверное, он перегрелся на солнышке. Да-да, просто перегрелся. Халлдор пошел еще медленнее, уже почти не переставляя ноги, и вскоре совсем остановился. Да что он, маленький мальчик какой-то, если не сможет найти дорогу обратно?! Подумав об этом, внутри исландца что-то кольнуло. Теперь ощущение было такое, будто всю дорогу назад он сомневался, что сможет это сделать. Будто сам признал свою несамостоятельность, забоялся потеряться. А еще это солнце… Парень сошел с тропы, прикрывая голову рукой так, будто это могло спасти. Высокие голые стволы деревьев, как ему казалось, не могли спасти от жары, поэтому парень шел глубже. Без страха в душе, без опасений. Да и зачем? Тропа за спиной. Да и найти её будет не так трудно, как, например, какой-то ручей тут. В голове царила мутная дымка. Кажется, Халлдор в эту минуту не мог толком ответить даже на вопрос, кто он, откуда и куда идет. Все это казалось каким-то сном. Противным, душным, будто его во сне замучило жаждой. Даже думать об этом не хотелось. Голова начинала болеть еще сильнее, когда он об этом задумывался. «К черту», – Халле, игнорируя растительность под ногами, пробирался глубже в лес, старательно пытаясь убежать от надоедливых солнечных лучей. Он и сам не заметил, как потемнело, а дышать стало немного легче. Словно одержимый, он быстро шел подальше от тропы, убегая, убегая, убегая… Перед глазами пошли темные круги. Что-то ударило по ноге, и Халлдор полетел в жухлую полусгнившую листву, при падении ударившись подбородком о рыхлую землю. Силу удара это не слишком смягчило, и можно было радоваться только тому, что язык был надежно спрятан за зубами. «Больно», – сжавшись на сырой земле, Халле прижал ладони ко рту, пытаясь не издать ни звука. От боли выступили слезы, но юноша не дал им волю. Это было просто случайностью. С кем не бывает? Перетерпев самую острую минуту, он приподнялся и присел на листве, все еще держась за вымазанный землей подбородок одной рукой. Необычного фиолетового оттенка глаза все еще влажно блестели, когда он искал взглядом то, из-за чего споткнулся. Находка его удивила. Он даже ближе подполз, не до конца поверив своим глазам. «Что он делает здесь?», – рука аккуратно коснулась поржавевшего металла. Наполовину погрязший в сырую черную землю якорь**. Немного даже печальное зрелище. Прикрыв глаза, Халле вспомнил слова из какой-то песни. «Держись сильней за якорь — Якорь не подведет». Он уже хотел встать, как неожиданно заметил, что от его пыльного черного сапога с красной шнуровкой отклеилась подошва. Наверное, из-за того, что споткнулся. Исландец тяжело вздохнул и осмотрелся. Осколков, вроде бы, не было. «Что ж, ничего не поделать», – он снял сапоги и поднялся, аккуратно ступая все еще горячими ступнями по холодной земле. Листья тревожно хрустели под ногами. Сначала было очень тяжело идти, но вскоре юноша почувствовал от этого удовольствие. Так неожиданно приятно оказалось просто разуться. Его все еще тошнило, перед глазами время от времени появились темные пятна, но стало куда легче. Пожалуй, в этом лесу нет ручья. Как ни обидно, нужно было вернуться. Тяжело выдохнув, Халле обернулся и пошел в обратном направлении. Лес окутывал плотный сизый туман, не давая смотреть далеко. Тропы еще не было видно. Неужели парень зашел так далеко? «Так странно», – он поднял голову, с удивлением отмечая, каким он кажется маленьким по сравнению с высокими верхушками деревьев, тянущие свои костлявые ветви-пальцы в безрадостно серое небо. «Солнце?*» Его не было. А ведь совсем недавно не давало покоя. Небо казалось каким-то мыльным. Не теряя надежды, Халлдор шел назад, ища глазами нужную тропинку. Вдруг его глаза привлекло другое. На секунду замерев, он неуверенно сменил траекторию и пошел к одинокому колодцу, всё время смотря по сторонам. Организм неудержимо требовал воды, но брать его из такого места было немного страшно. К тому же… Исландец прикоснулся бледными пальцами к холодным серым кирпичам, уже покрывшимися кое-где мхом. Халле учуял еле различимый запах корицы, и это привлекло его. Знакомый, любимый запах. Он его уже где-то слышал. Но где же? Дома? «К тому же, вряд ли тут есть вода», – закончил свою мысль скандинав и взял в руки темное от влаги деревянное ведро, как оказалось, полусгнившее, и заглянул в него. Только сейчас ощутив омерзительную вонь, ударившую прямо в нос, Халлдор откинул его от себя и начал брезгливо вытирать руки о черный пиджак. «Что за черт дернул меня взять это?!» – он со смесью отвращения и ужаса поглядел на темный след от откатившегося ведра. Мокрая дохлая ворона лежала в лужице воды, откинув одно неестественно скрюченное крыло, будто переломанное несколько раз. Чувствуя, что его затошнило еще больше, Халле прикрыл рот рукой и отошел от бедного животного. «Даже знать не хочу, как он туда попал», – с неприязнью подумал он и пошел прочь, прекрасно понимая, что скоро вырвет, если продолжит думать о вони разлагающегося тела. Однако недавно увиденное зрелище не уменьшило в нем желание напиться чистой прохладной воды. Напротив, это даже увеличило его жажду, делая её почти нестерпимой. «Вода – дарит жизнь. Надеюсь, я проживу дольше, Чем тот ворон…» «Нужно найти тропинку», – парень подавил нарастающее чувство тревоги внутри и заставил себя поверить в то, что не потерялся. Там, в глубине леса, в тумане, где не доходили лучи солнца, ему уже было не так плохо. Но все равно, липкая тень страха уже коснулась сердца, пробудив еле сдерживаемое желание бежать. Исландец уже потерял направление, куда идти, но упрямо брел наугад, в надежде выйти хоть куда-то. Сухие листья громко шуршали под ногами, после привыкания уже почти не ощутимые некогда чистой нежной кожей. Иногда по пути попадалось куча мусора: сломанные грязные куклы, видимо, поливаемые дождями не один день, из-за чего на их пластмассовых разломанных телах остались грязные потеки; шприцы без игл, забитые черной землей; грязно– желтые, покрытые темными пятнами, скомканные листы бумаги. Все-таки, он ошибся в том, что этот лес чистый. Выйдя на какую-то полянку, он заметил кучу развороченных книг, будто их потрошил какой-то яростный ненавистник литературы. «Что за чудовище это сделало?» На пропитавшихся влагой обложках названия стали уже не различимы. Увиденное отозвалось в сердце парня горечью. Он был неравнодушен к искусству, с замиранием сердца вспоминал запах нового пергамента, хруст страничек под пальцами. Порой и сам включал настольную лампу, садился за письменный стол из черного дерева, и начинал записывать свои мысли, кои потом или обрывал, комкая и кидая в корзину, или сводил к маленькой истории. Но он знал, насколько мучителен труд писателей. Особенно, когда дело касается не маленькой зарисовки с ненапряженным обрывком истории, а целой книги. Мучительная вереница бессонных ночей, головной боли, обрывки захватывающих идей на чем попало, вплоть до того, что на обратной стороне каких-то документов, за кои потом не хило влетало несколько дней подряд. Но было и много чарующего в этом занятии – терпкий кофе соблазнительно витал в затемненной комнате, сквозь плотные темные занавески пробивались пару упрямых лучей, освещая раскиданные листы по полу. А ты увлеченно пишешь, вновь с головой захваченный вдохновением, и жадно следишь глазами, как кончик пера целует лист, а робкие слова впитывают твою уверенность и превращаются в цепочку сумасшедший событий в каком-то таком же неидеальном мире, как твой, но в который, не смотря ни на что, ты все равно сбежал. Аккуратно переступая изуродованные книги, Халлдор подошел к забитому деревянному стеллажу у дерева – его уже ничего не удивляло, – и вытянул одну из книг. «Целая?» – он с удивлением бережно открыл её, но весь текст оказался смазан, а многие листы просто слились. К тому же, под одним из листов пробежала мокрица, и парень спешно положил книгу обратно. У него вырвался тяжелый вздох. Столько разорванных и вымокших, забрызганных слякотью и проеденных насекомыми чужих миров. «Люблю книги. В них можно быть свободным… Им не важен твой возраст… Им ничего не важно…» Этот лес был вовсе не таким прекрасным, как казался на солнечной раскаленной тропе. Возможно, солнце было и не таким уж плохим. Может, и не надо было запрещать ему греть себя. Медленно оглянувшись, чтобы продолжить свой путь, Халлдор замер, как вкопанный. Сердце взволнованно забилось в груди, будто попавшаяся в плен людских пальцев бабочка, а на бледной коже парня от волнения выступили мурашки. «Неужели?» – он почувствовал и радость, и страх одновременно. Перед его глазами, неподалеку, среди деревьев, в густом неприветливом тумане, стоял маленький ветхий домик, с годами накренившийся немного в сторону. «Неужели тут кто-то живет?» – стоило появиться этой мысли, как в глазах юноши сразу потухла вся радость. Кто может жить в такой лачуге-то? Но чем больше он смотрел на этот домик, тем больше сомневался. Сомнения развеялись резко. В грязном стекле неожиданно зажегся оранжевый свет, мягко согрев глаза на фоне пробирающего до костей тумана, окутавшего домик, и враждебного пугающего леса. Но от волнения парня аж замутило. Если там человек, он может вывести его из леса. Но вот вопрос, кто там может оказаться? Вдруг безопаснее было все-таки слоняться по лесу одному? Скандинав с неприязнью огляделся, вновь замечая вокруг себя неменяющийся пейзаж – клубящийся туман, похожий на смог, вырванные грязные листы чьих-то мыслей в неживой вялой траве, покрытой ледяной росой, голые стволы, такие же холодные наощупь, как и все, что тут находилось. «Нет, так нельзя, – парень медленно выдохнул, прикрыл на пару секунд глаза и сжал руки в кулаки. – Хватит вести себя, как ребенок. Ты все сможешь сделать только сам, своими усилиями. Никто не поможет. Так что хватит!» Приоткрыв глаза, он медленно направился на негнущихся ногах к домику, стараясь ступать как можно тише. Он скорее желал быть таким уверенным и храбрым, нежели был на самом деле. Ноги сами несли его к старому загадочному домику, а сердце испуганно сжималось, готовясь к самому худшему. Вблизи дом выглядел еще хуже. Через грязные окна было ничего не видно, а треснутые стекла отталкивали и пугали. Раскрошенная черепица валялась в бледной траве у стен дома, и, – Халле пригляделся, – из проломанного участка на крыше незаметно поднимался белый пар. Исландец уже жалел, что настолько упрямый, что сейчас все равно постучится и спросит дорогу. Рука уже потянулась к почти сгнившей и покрытой мхом двери, как она со скрипом сама открылась, чуть не заставив сердце скандинава выпрыгнуть из груди. Побледнев, юноша забыл даже о своей жажде как можно скорее напиться. Беспомощно застыв у приоткрытой двери, он пытался совладать со своим страхом, но учащенное сердцебиение никак не хотело замедляться. Напряженно смотря перед собой и почти не моргая, юноша неосознанно начал копаться в памяти и пытаясь извлечь из неё хоть какой-то совет, как поступить. В голове неожиданно прозвучал голос из прошлого, который он почти уже забыл. Немного невнятный из-за заплетающегося языка, но уверенный и сильный, с пьяным издевательским смешком.«Ты такой младший братик. Он всегда будет охранять тебя?»
Сам ли Локи послал это воспоминание, тщательно забываемое столькими годами? В жилах исландца медленно закипела кровь, а в аметистовых глазах появилось что-то упрямо-железное. «Нужно спросить дорогу», – твердо сказал он себе и, чувствуя себя уже куда увереннее, аккуратно заглянул в приоткрытую дверь. Ему стало видно только дрожащую тень от пламени на стене. Глубоко вздохнув, он постучался, чисто для приличия, и полностью открыл дверь, уже готовый или сражаться, или бежать. Он готов был увидеть, что угодно: лесоруба, бабульку с грибами, даже забредшего медведя. Но молодую девушку? Страх практически автоматически сошел на нет, уступая место сковывающему удивлению. Парень смотрел ей в спину, будто не веря своим глазам и еще раз спрашивая, то ли он видит, а она… И не поворачивалась даже. Вся закутанная в темный плащ, с длинными золотистыми волосами, соблазнительно вьющимися на кончиках, и прикрывающие спину, словно от чужих враждебных взглядов. Одна прядка, самая короткая, непослушно торчала у уха, завиваясь чуть ли не в спиральку. Девушка увлеченно резала что-то на грязном столе, скидывая всё в кипящий котел, из которого плавно поднимался белый пар. Халлдор понял, откуда лился свет – на стене горел факел. «А не опасно в таком доме-то?» – с сомнением задумался исландец, мельком осматривая дом. Вид был такой, будто он уже не раз горел. Собравшись, исландец немного смущенно, но довольно уверенно и громко произнес ей в спину: – Простите, вы… – он замолчал, заметив, что девушка начала оборачиваться. Темно-синие, почти антрацитовые глаза, посмотрели на него без особой заинтересованности, но и с безмолвным вопросом. Халле не мог бояться девушки. В его возрасте уже как-то отвергалось возможность, что она может с таким хрупким телом ему что-то сделать, а тем более, если он будет внимательным и осторожным. Но шокировано его другое, и больше он не мог произнести ни слова. На голове незнакомки красовались два серых собачьих уха, выделяясь на фоне блондинистых волос. Поворачиваясь, она перестала прижимать их к голове, и Халлдор ошарашенно отступил к выходу, приоткрыв в не вырвавшемся крике рот. Девушка все не выражала никаких ярких эмоций, да и удивления вообще. Она флегматично наблюдала за медленно пятившемся назад юношей, не двигаясь с места, и лишь короткая прядка над её ухом, какая-то совсем нереальная и будто живущая своей жизнью, мелко подрагивала в воздухе. – Заплутал? – тихо спросила она, наконец-то подав голос. Он оказался очень красивым и глубоким. Да и фраза прозвучала так, будто её пропели. Халле замер, настороженно смотря на незнакомку. Заметив, куда обращен взгляд, девушка запоздало опомнилась и накрыла голову капюшоном. – Что это... – попытавшись взять себя в руки, немного дрогнувшим голосом спросил исландец, все еще с опаской поглядывая на лесную колдунью. – Не смотри на это… – шепотом проговорила незнакомка и вновь, не боясь никакого ножа в спину, повернулась спиной к Халле, – уродство. Будто ничего и не случилось, она вновь взяла нож и начала нарезать зелень для своего кипящего варева. В домике все пропиталось запахом пряных трав и пара.«Что у тебя с глазами? Почему они фиолетовые? Что за уродство?»
От внезапно прозвучавшего голоса-воспоминания в голове скандинаву стало плохо. Лес ужасно на него действует. Заставляет забывать то, что нужно, а напоминает то, что Халле давным-давно хотел забыть. – Уродство? – тихо повторил он, будто пробуя это слово на вкус. Задета была больная для него тема. Пару секунд постояв за спиной девушки в тишине, парень тихо сглотнул, выпрямил спину и подошел к ней поближе. Вблизи он заметил едва различимые травинки в её красивых волосах, намертво запутавшиеся там, и пару мелких лепестков, как у цветов на тропе. – Не считай это уродством, – попытался как можно более твёрдо произнести юноша, и сложил руки на груди, неосознанно пытаясь закрыться и остановить себя, не делиться своими мыслями. – Это всего лишь мнение других, не так ли? Осторожно добавив последнее, он еще раз взволнованно пробежался глазами по дому, чувствуя себя неуютно, но стараясь держаться невозмутимо и даже немного высокомерно. Нож застыл над каким-то пучком трав, так и не дорезав его до конца. – Других? – шепотом повторила незнакомка, медленно поворачивая к собеседнику голову. Её глаз было уже не видно в тени от капюшона, и лишь розоватые губы слегка приоткрылись после прозвучавшего вопроса. Поняв, что его не проигнорировали, парень попробовал развить тему, чтобы потом можно было спокойно спросить дорогу. Но чего греха таить, эта тема его действительно цепляла! – Да, – Халле фыркнул. – Мы сравниваем себя с другими, позволяем другим сравнивать нас с кем-то. Если бы рядом не было никого, мы бы никогда не подумали бы, что некрасивы. Кажется, девушка внимательно слушала, сосредоточив на нем все своё внимание, а особенно разглядывая лицо. Фиолетовые глаза действительно выглядели необычно и немного пугающе, но чем-то цепляли её душу и будто бы приглашали заглянуть в них. На сочных радужках соблазнительно плясали блики от облизывающего факел огня, делая их такими теплыми и блестящими. Заметив грязь на красивой белой коже юноши, колдунья, не осознавая до конца своих действий, взяла рукой какая-то тряпку, подошла и начала заботливо вытирать его лицо. – Поэтому не смей даже думать, что это уродство. Ты оскорбляешь себя и свой факт рождения на этой земле. Не знаю, почему у тебя эти штуки на голове, но корить себя за них не над… что ты? – Халлдор прервался, оторопело взглянув на незнакомку, но поняв, что она хотела, немного отвернул лицо, в бесполезной попытке сдержать предательский румянец. Как же тяжело вот так откровенничать с чужим человеком, но Халлдор не мог на этот раз сдержаться и не высказать свое мнение. Но вот колдунья неожиданно слишком близко подошла, и он стал чувствовать себя еще более неуютно. Да и смущало это его порядком. Девушка-то красивая была. Плавно подняв руки, незнакомка скинула капюшон обратно на плечи. В неярком оранжевом свете Халлдор вновь увидел её собачьи (собачьи ли?) уши, и по его спине пробежал холодок. Он больше ничего не стал говорить, почти неотрывно смотря на это чудо. Через какое-то время, вздохнув, девушка слегка наклонилась, подставляю голову. – Я же вижу, как ты хочешь дотронуться. – Прости, – Халлдор немного испуганно отстранился, поняв, что его мысли прочитали на лбу, но противостоять искушению не смог. Пока был можно, пока предлагали, он протянул напряжённую руку и коснулся ушка, и сразу же испуганно вздрогнул, когда она им дернула. Но следующее действие незнакомки его даже возмутило. Прикрыв рот рукой, она тихо рассмеялась от такой его реакции. Пожалуй, еще минус один человек считает его храбрым. – Что смешного? – недовольно пробурчал он и убрал руку, неприятно смущенный такой реакцией. Перестав смеяться, будто этого и не было, блондинка вновь отвернулась к своему столу. – Ничего, – через паузу ответила она, вновь что-то нарезая. Халлдор чуть вытянул шею и взглянул на стол. Он был весь в соку от каких-то растений, а мелкие белые лепестки в беспорядке рассыпались по грязному деревянному покрытию. Но пахло вкусно. Даже как-то знакомо…мм. Вспомнив о своем вопросе, да и о жажде, Халлдор осмелился попросить об одолжении. Все-таки, шанс после их разговора, что ему не откажут, был уже не нулевой. – Прости, – немного неуверенно начал он. Девушка снова обернулась. – Меня мучает жажда. Не могла бы ты дать мне воды? Ждать ответ пришлось пару секунд. Стало даже как-то неловко. А лицо странной колдуньи оставалось таким же непроницаемым. – Хорошо, – она мягко кивнула, медленно подошла к кувшину и налила воды в старую чашку с отбитым краем. – Мне и вправду неловко, – пробурчал Халлдор, принимая стакан. – Спасибо большое. – Не за что, – она застыла, неотрывно смотря на него. Осторожно поглядев в стакан, парень не заметил ничего необычного. Обычная прозрачная вода. Правда, пахла вкусно. Но возможно это просто казалось потому, что он стоял слишком близко к столу. – Спасибо, – еще раз поблагодарил он. – Мне нужно еще кое-что у тебя спросить. Подожди секунду. Он выставил в воздух указательный палец и пригубил воду. На вкус и правда была вода. Но такая вкусная. Как же он хотел пить! Казалось, он бы выпил весь кувшин, но просить об этом было совсем уж неловко. И пахнет… корицей. Резко распахнув глаза, Халлдор выронил из рук чашку, и та громко разбилась вдребезги под его ногами, окропив каплями голые ноги. Тело парня одеревенело от ощущения маленьких разрядов молний, пробегающих по костям лижущей болью, и он почувствовал, что больше не может пошевелиться. Его будто сковали прозрачные оковы с ржавыми ядовитыми шипами, которые впивались в мясо изнутри, пробивая крепкие кости, но не давая ни моргнуть, ни закричать своей жертве. Ошарашенные, широко распахнутые глаза, став настолько яркими, что, казалось, могли прожечь, в упор смотрели на невозмутимую девушку, а она, не подавая признаков ни страха, ни радости, медленно подняла руки и вновь одела капюшон, пряча в тени своё красивое лицо. Внутри парня все так зажгло, будто он наглотался мелких осколков битого стекла, которые глубоко вошли в стенки рта, язык и губы. Со рта по подбородку плавно по-струилась кровь, капая на и без того алую рубашку и черный, как ночь, пиджак. Дверь начала со скрипом закрываться, и в немом ужасе юноша проследил, как исчезает голубоватое свечение той дали, что его так ждала. Волчица слегка улыбнулась уголками губ, стоило свету окончательно померкнуть за дверью, и ступила на шаг ближе к юноше, обнимая его за шею, и шепча прямо на ухо: – Ты первый, кто говорил такие добрые слова ко мне.«Не отпущу, не отпущу, не отпущу, не отпущу, не отпущу».
Пол, покрытый слоем пыли, мелкими белыми лепестками и кое-где зелеными травинками разной длины, задрожал и начал обваливаться, словно мозаика. Яркие фиолетовые радужки застекленели и потухли, а тело потихоньку начинало остывать, не падая теперь только благодаря девушке. На некогда румяной щеке, а теперь бледной, как пергаментная бумага, она начала медленно выводить острым ногтем – «я позабочусь о тебе». Резко втянув кислород в легкие, Халлдор подскочил на кровати, весь вспотевший. Кэролайн, не на шутку перепугавшись, быстро убрала книгу и подползла к младшему брату. – Халле, все в порядке? – и, беспокойно поглядывая, положила свою теплую ладонь именно на ту щеку. Шире распахнув глаза, парень резко отпрянул от сестры, как от какого-то чудовища, а затем, вдруг признав, быстро подался вперед и крепко обнял её за плечи, что-то быстро шепча. – Приснился кошмар? – прошептала она, заботливо поглядывая на него краем глаза, и начиная успокаивающе гладить по спине. Говорит, что вырос, а поведение после кошмаров всё то же. Это было даже… мило. *** *Солнце – олицетворение заботы к Халлдору со стороны семьи. Даже, скорее, его отношение к этой заботе. **Якорь – не только знак надежды и веры, а и доверия и безопасности. Смыл, скорее, в том, что нужно держаться за свою семью.