Последний герой

      Когда мы вернулись с нашего пляжа в лагерь, то увидели капитана Блада, щеголявшего в новых парусиновых штанах. Я с интересом смотрела на это произведение искусства. К моему удивлению, обновка получилась очень даже симпатичной, и стежки были ровными, как будто их шили на швейной машинке. Правда, штанами их можно было назвать условно, внешне они больше напоминали юбку. По покрою они очень походили на самурайские хакама, только были не такими длинными, чуть ниже колена. Если верить словам капитана, такие штаны носили буканьеры. Они не стесняли движений, отлично защищали от непогоды, жары и колючих кустов.       — Завтра, пожалуй, еще куртку сделаю, — сказал Блад с улыбкой, — чтобы в непогоду не мокнуть.       — Да у вас талант! — весело произнесла Зена.       — У меня много талантов, — ответил он, подмигивая.       — Эй, это же моя фраза! — возразила Зена.       Они засмеялись снова.       — На самом деле, плавая в море, еще не тому научишься, — сказал он, посерьезнев.       На’Тот посмотрела по сторонам, пытаясь найти посла Г’Кара.       Блад поймал ее взгляд.       — Они с Джеком ушли на дальнюю отмель. Г’Кар, оказывается, большой любитель морских сказок.       Мы почувствовали иронию в его голосе, но не поняли, что именно она означала.       — Дорогие дамы, — капитан остановил меня и Зену на полпути к нашему шалашу. — Позвольте преподнести вам мой маленький скромный подарок. Сомневаюсь, что он сравнится по роскоши с дарами посла Г’Кара… зато это от чистого сердца!       Мы уставились на то, что он держал в руке.       Это была щетка для волос, отделанная роскошной перламутровой инкрустацией.       На’Тот, шагавшая поодаль, вздрогнула в недоумении, когда воздух пронзили наши радостные вопли…

***

      Посол Г’Кар и Джек Воробей задерживались, а Зена и мисс Кэтрин были настолько увлечены новым подарком, что забыли обо всем на свете. Они убежали в хижину, и теперь оттуда доносился смех и оживленные голоса.       Питер Блад, чтобы хоть как-то занять себя, заменил Г’Кара на его посту кока и развел костер, чтобы приготовить ужин.       Дейта и На’Тот помогали ему в меру своих сил.       В отличие от нарнского посла, Блад предпочитал иметь дело с теми блюдами, которые не требовали много времени или каких-то мудреных продуктов. Поэтому большая часть ужина была готова довольно быстро. Единственное, с чем пришлось повозиться — это с приготовлением лепешек из маниоки. Для этого Блад задействовал и андроида, и нарнийку.       — Надо натереть весь корень, чем мельче, тем лучше, — говорил он На’Тот, вручая ей пустую скорлупу кокоса, которая служила тарелкой, и нож. — А потом отжать как следует весь сок. Чем сильнее, тем лучше…       На’Тот фыркнула, но последовала его совету, принявшись яростно стругать увесистые клубнеобразные корни, которые капитан Блад накопал уже давно, но все никак не мог пустить в употребление.       — Хм, пахнет не очень вкусно, — сказала она, подозрительно глядя на белесоватый сок, выступивший на срезе. Потом поднесла руку к губам, намереваясь облизнуть пальцы. Но Блад стукнул ее по ладони.       — Лучше не надо. В сыром виде это не едят. Можно отравиться.       — Щрок! — На’Тот откинула корень от себя, мрачно посмотрев на Блада. — Тогда зачем мы вообще эту гадость есть собираемся?       Блад слабо улыбнулся, качнув головой.       — Это вполне съедобно, если как следует пропечь на костре. Или просушить на солнышке.       На’Тот пробурчала недовольно несколько слов на своем родном языке, а потом неохотно продолжила тереть корень ножом.       — Я это есть не буду! — сказала она решительно.       — А вот я с удовольствием поем, — сказал Блад, сунув в руки Дейте получившуюся массу. — Мистер Дейта, думаю, вы сможете отжать это как следует?       Андроид кивнул и принялся за работу.       — А что вы собираетесь делать? — спросил он, заворачивая натертую маниоку в тряпку.       — Лепешки, — ответил Блад, а потом вздохнул. — Они очень напоминают хлеб по вкусу. Хотя, признаюсь вам откровенно, мистер Дейта, я настолько соскучился по настоящему хлебу из пшеничной муки, что он мне даже снится по ночам. Я уже забыл, когда в последний раз его ел.       — Ох, — сочувственно сказал Дейта, выкручивая тряпку. Во все стороны брызнул млечный сок, и На’Тот сердито зашипела, отодвинувшись.       — Три или четыре года назад? — говорил Блад, потирая лоб. — Наверное, четыре. Здесь, в Вест-Индии настоящего хлеба практически нет. Да и на корабле особо не разговеешься. Галеты и солонина. Если я когда-нибудь вернусь в Англию, то первым делом съем булочку с маслом. Горячую булочку. Свежую мягкую пшеничную булочку, а не эти треклятые галеты или опостылевшую касаву[1]…       Он вздохнул еще раз, а потом, спохватившись, быстро вытащил из костра бананы, которые пек, завернув в листья.       — Ага, то, что надо! — сказал он, бросив на них придирчивый взгляд. — Конечно, Бенджамин, мой стюард, делал их лучше, но… что есть, то есть!       Дейта закончил с отжимом и протянул ему получившийся результат: маниоковая стружка была почти сухой и очень напоминала по виду опилки.       Блад принялся лепить из этой массы лепешки и аккуратно раскладывать их на плоских камнях вокруг костра.       Потом, покончив с первой партией, пытливо посмотрел на Дейту.       — Так вы действительно были на этом… «Летучем Голландце»?       На’Тот сразу насторожилась, ожидая ответа андроида.       — Я был на странном корабле, на котором меня встретила не менее странная команда, а их капитан был покрыт щупальцами, как осьминог, — сказал Дейта. — Он спрашивал меня о смерти, и видимо, мои ответы показались ему неудовлетворительными, раз он решил выкинуть меня за борт, прямо в штормовое море.       — И он представился вам как Дэйви Джонс? — допытывался Блад.       — Нет, — Дейта покачал головой. — Этого я не слышал. Команда обращалась к нему «капитан».       Блад фыркнул.       — Но я склонен верить капитану Джеку насчет «Летучего голландца», — добавил Дейта. — Мне кажется, что-то происходит в этом месте… что-то происходит со всеми нами… что-то необъяснимое. За последние дни я увидел собственными глазами столько вещей, существование которых прежде считал… невозможным.       — Да уж, никогда не думала, что буду вынуждена сидеть посреди этого острова, да еще на чужой планете, вместо того, чтобы заниматься проблемами собственного мира, — произнесла На’Тот. Она говорила небрежно, но в ее голосе чувствовалось тщательно скрываемое напряжение. — У нас там война с Центавром в разгаре, а мы тут загораем…       — Признаюсь, мне тоже вовсе не хочется застрять здесь, — ответил Блад, наблюдая за тем, как постепенно подрумяниваются лепешки. — Я должен быть совсем в другом месте…       Дейта задумчиво провел рукой по подбородку.       — Кажется, все мы попали сюда, находясь на своего рода перепутье… ну, знаете, критическом участке судьбы. Возможно, это и есть то, что объединяет всех нас…       Блад хмыкнул, грустно улыбнувшись.       — Да уж… воистину, перепутье… — негромко сказал он, обращаясь больше к самому себе.       Дейта наблюдал за ним, а потом произнес:       — Думаю, нам стоит верить тому, что говорил капитан Воробей. Даже если это кажется невероятным.       — На ваш взгляд, я был к нему несправедлив, а? — Блад чуть приподнял брови. — Возможно, это действительно так. Но меня больше задевают не сказки, которые он рассказывает, а его желание оправдать свои проступки этими небылицами. Если уж ты ошибся в чем-то, то нечего пенять на Дэйви Джонса.       Заметив недоуменные взгляды На’Тот и Дейты, он пояснил:       — Допустим, морской дьявол или кто-то там еще поднял для него корабль из морских пучин, и я даже готов признать, что это был изначально проклятый дар, который простому смертному трудно удержать. Но в том, что на корабле вспыхнул бунт, виноват сам капитан. Неважно, по какой причине это произошло, в результате заговора или случайного стечения обстоятельств… Капитан всегда в ответе. И это его вина. Он не доглядел, прозевал, не почувствовал. Хотя должен был чувствовать. Должен был видеть. На то он и капитан…       Тут Блад замолчал, заметив, что Дейта и На’Тот напряглись из-за его слов.       — Мы все совершаем ошибки, — сказал он, стараясь говорить мягко, — И я тоже наломал немало дров в свое время. Да и продолжаю ломать… — он покачал головой, вспомнив о своей недавней горькой промашке с де Риваролем, — но я никогда не переложу свою вину на кого-то другого, будь то морской дьявол или простой смертный.       Блад посмотрел на лепешки и, охнув, поспешно перевернул одну, уже подгоревшую с края.       — Вот, видите, лепешку сжег. Моя вина. Не Дэйви Джонса. И также, есть у меня еще одно дело, требующее немедленного исправления, поэтому не хотелось бы мне задерживаться на этом острове, какой бы приятной не была компания…       Он замолчал, проведя рукой по глазам.       Дейта смотрел на него, а потом промолвил задумчиво:       — Возможно, мы все попали сюда для того, чтобы исправить то, что совершили.       После этого все трое погрузились в мрачное молчание, глядя на костер…