Первый аккорд

Звонок в дверь совпал с особенно гнусным гитарным аккордом, потому Хазуки не сразу его услышал. А когда услышал, решил, что ни за что не откроет. Свои в такое время не ходят, а до чужих ему дела нет. Звонивший был настойчив: раздражающие трели утихли только спустя пару минут. И сразу же в дверь задолбили ногой. Этого Хазуки не выдержал и пошел открывать. На пороге стоял Рео, гитарист из Gullet. Кроме названия бывшей группы Хазуки о нем ничего не знал. – И? – Добрый вечер, – улыбнулся Рео. Хазуки усмехнулся. Так вежливо улыбается, хотя только что пинал дверь ногами… Отличный парень. В меру двинутый. – Я бы очень хотел с вами поговорить. – Угу, очень, – Хазуки подчеркнул последнее слово. Теперь Рео улыбался по-настоящему. – Входи, располагайся, чувствуй себя как дома… Дверь закрой! Договаривал Хазуки уже из глубины квартиры. За спиной щелкнул дверной замок. – Действительно как дома, – спокойно произнес Рео, осматриваясь. Хазуки скорчил гримасу. Да, накурено. Да, до рези в глазах. Да, бутылки из-под пива. Да, гитара и ворох бумаги посреди комнаты. Хозяин жилища ушел из группы, у него депрессия и творческий застой. Если кому-то не нравится… – Какого черта? – возмутился Хазуки. Пока он убеждал себя, что имеет право жить в таком бардаке, Рео присел на корточки и взял в руки верхний лист. – А почему зачеркнуто? Вот это хорошо, по-моему. Даже очень. – На музыку не ложится, пропеть не могу, – нехотя ответил Хазуки. – Музыка – это вот эти аккорды сверху? – уточнил Рео. – Слушай! – взвился Хазуки. Странный тип, странный допрос, какого фига он вообще все это терпит?! Тип тем временем плюхнулся на пятую точку, пристроил на коленях гитару и быстро пробежал пальцами по струнам. И возразил, внезапно переходя на «ты»: – Это ты слушай. И взял несколько аккордов. Подумал и повторил чуть иначе. Удовлетворенно кивнул, еще раз сверился с текстом и пропел: – Я не хочу ничего терять, мне не к чему стремиться. Ради кого я смогу это найти?.. Этому нет ответа. Хазуки ошарашено молчал. – Вот так нужно, понял? Дождавшись утвердительного кивка, Рео оперся на гитару и продолжил: – Я пришел поговорить вот о чем. Давай создадим группу! Я слышал тебя в Deathgaze, ты отличный вокалист и пишешь классные песни. Я гитарист, неплохой. Есть еще один парень, драммер, он готов в это ввязаться, если я уговорю тебя. Остальных доберем потом. Играем твои песни, аранжировки с нас. Свобода творчества и самовыражения для всех, никакой диктатуры. Что хотим, то и делаем. – А замуж за тебя мне не выйти? Рео усмехнулся. – Это необязательное условие. Можем встречаться без всяких обязательств. – Иди к черту! – схватился за голову Хазуки. И с внезапной кокетливостью добавил: – Я не такой. Они встретились взглядами и заржали. Сверху застучали в пол. – Твою мать, – устало сказал Хазуки. Рео встал и распахнул окно. Воздух вечно бодрствующей Нагои пах бензином и цветами. А Рео иногда казалось, что ночами Нагоя пахнет музыкой. – Ну что? – гитарист обернулся. – Что скажешь? – Что хотим, то и делаем? – Хазуки рядом уперся руками в подоконник. Кажется, именно этого он желал, когда уходил из Deathgaze. Играть свою музыку. В своем образе. Создать свой неповторимый стиль. В котором будет легко и удобно. По которому их будут узнавать. Своя группа? Единственный выход. С этим? Хазуки покосился на Рео. Тот демонстративно пялился на город, давая возможность обдумать решение, и выглядел совершенно невозмутимым, словно и не ждал ответа. Невозможно поверить, что десять минут назад он долбил ногами в дверь. И он сразу понял, как должна звучать написанная песня. Оставался только один вопрос: почему Рео пришел именно к Хазуки? Хотя об этом можно спросить после. А пока… – И как мы назовем нашу группу?