Ecstasy - XXXTENTACION & Noah Cyrus
Carla.
— Каждая потеря — это новое приобретение. Время помогает научиться перенести удар, а жить с этими ранами приходится учиться. От боли можно убегать, но убежать невозможно, — внимательно слушая учителя на уроке психологии, я была уверена: моя голова скоро взорвется. И это было обусловлено не только грядущими выпускными экзаменами, но и тем дерьмом, что свалилось на меня, когда я впервые за все годы учебы очутилась в кабинете директора. Тогда я еще не знала, как близки мне станут строчки об утрате, произнесенные на дополнительном факультативе. И я отдала бы все, чтобы не ощутить ту боль, что обрушилась на меня снежным комом. Рассматривая большие картины, которые висели в приемной директора, я твердила себе, что это небольшая ошибка администрации, и на самом деле, вызвать должны были не меня. Почему-то мои колени дрожали, ладони потели, а виски пульсировали, но я не придавала этому огромного значения. Голова была занята мыслями о результатах тестов, которые я написала на прошлой неделе. В некотором роде мое будущее в этой школе зависело от них. Жаль, что на тот момент, я еще не знала, что будущего у меня больше нет. Как думаете, может ли одна фраза разрушить чью-то жизнь? За долю секунды разбить сердце и выбросить остатки чувств в мусорный бак? Отнять возможность ощущать счастье и радость? Желание развиваться и становиться лучше с каждым днём? Желание быть хоть кем-то? Желание жить? Ответ прост: может. Увидев директора, я сразу поняла: что-то случилось. Мой приход сюда не был связан с предупреждением о прогуле или плохих оценках. Я отчётливо видела в его глазах страх и жалость, этот человек собирался убить меня. Знаете ли вы, как страшно ожидать услышать что-то безумное? Идти за человеком и знать, что спустя несколько мгновений он уничтожит твой мир? Отберет все до последнего? Ватными ногами я направилась за ним в кабинет, села на мягкий диван, готовясь к чему-то неизбежному. К тому, что навсегда меня изменит. Была ли у меня надежда на лучшее? Не после того, как из уст Мистера Хемминга, который на протяжении пяти минут говорил о том, что жизнь не заканчивается, не прекращая поглаживать меня за руку, вылетела одна пустая фраза, что разрушила меня и мою жизнь: — Произошел несчастный случай, Карла. Сегодня твоих родителей убили.Damiano. {год спустя}
— Объясни мне, что это, — злой голос отца сотряс комнату, вынуждая меня оторваться от телефона. Он, как обычно, был одет в темно-синий официальный костюм, только что вернувшись с работы, со своего идеального кабинета, из мира, где его считали прекрасным отцом и талантливым владельцем компании. Но отец не был таким; реальность не была такой. Ощущая его яростный взгляд, я не спеша отложил телефон и взглянул на листы бумаги, которые он бросил на стеклянный столик рядом с диваном. Рассматривая несколько конвертов, я почувствовал холод, что разлился по моему телу. — Это штрафы, — мой голос дрожал. Я чувствовал тошноту, что подкатила к горлу. Злить отца никогда не было хорошей идеей, но в какой-то мере я наслаждался его агрессией и вспыльчивостью. И пусть моё поведение всегда несло за собой длинный перечень последствий, в последнее время мне нравилось это: нравилось наблюдать, как нервничал отец, как капли пота появлялись на его лбу, как тряслись руки. В такие моменты я чувствовал хоть что-то. — Я прекрасно вижу, что это штрафы, — с каждой секундой он закипал все больше. Я чувствовал ярость, исходящую от него, видел, как он сжимает ладони в кулаки, и отчётливо слышал запах алкоголя, который не мог перебить даже его дорогой парфюм. — Какого черта, я должен копаться в твоём дерьме, Дамиано? Сколько еще это будет продолжаться? На губах Альваро Давида появилась ироничная улыбка. Он напоминал мне сумасшедшего, но большую часть времени именно таким и являлся. Горящие глаза всегда навеивали ужас и выбивали из колеи. Он подошёл ближе, хватая конверты, открывая один из них. Его брови сомкнулись на переносице, а челюсть была так напряжена, что, казалось, сейчас сломается. Проходя взглядом по строчкам, тот нагло развернул лист, чтобы я мог изучить содержимое. — Это штраф на двести долларов за вождение в нетрезвом виде, — отец вздохнул и закрыл глаза, даже не думая сдерживать свой гнев. Его прерывистое дыхание усугубляло положение, а вместе с тем накаляло обстановку, которая и так не была приятной. — Этот, — продолжил он, — штраф на сто двадцать три доллара за сбитый дорожный знак, — оба письма полетели в мое лицо. Я уже знал, что произойдет дальше, поэтому готовился принять удар. — Как ты объяснишь это? Как оправдаешь свои поступки? — температура воздуха и моего тела повысилась в разы. Я опустил глаза в пол, не желая видеть обезумевших глаз. В таком состоянии отец становился абсолютно другим человеком, тем, кто снился мне в кошмарах и пробуждал самые потайные страхи, пробирался вовнутрь, настойчиво твердя, какой я неудачник. Я сделал глубокий вдох, затем еще один. Старался подыграть ему, показаться парнем, что боялся его. Обычно это помогало мне закончить разборки быстрее и удовлетворить склонности моего отца за минимальные сроки. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — сильная рука схватила меня за горло рубашки и потянула вверх, заставляя оказаться на ногах. Этот человек видел во мне мусор, когда сам являлся настоящей помойкой. В таких ситуациях я был для него опустошенной куклой, над которой имели полную власть. Отбрасывая голову назад, я в последний раз столкнулся с раздраженным и презирающим взглядом. — Мне омерзительно лишь от мысли, что ты рядом, — мои плечи были напряжены, когда отец замахнулся, и первый удар пришелся в живот. Изо рта вырвался кашель, воздуха было катастрофически мало, но я пытался устоять на ногах. Резкая колючая боль поразила область желудка, и я еле сдержал стон, чувствуя, как что-то разрывало меня изнутри. За несколько лет мне удалось научиться не замечать дискомфорта, терпеть любую физическую боль. На мгновенье он притих и осмотрел меня с ног до головы, пока я, согнувшись, схватился за живот, таким образом защищаясь от него. Отец фыркнул и ударил меня по затылку, продолжая: — Как долго ты еще будешь испытывать меня? Неужели ты до сих пор не понял, что за каждый свой поступок тебе придется ответить? — тихий шепот, как яд, отравлял меня. Кулак врезался в бок, вынуждая тело изнывать от страданий. Отец знал, что делал со мной. Альваро нравилось унижать и доказывать свое превосходство. Мне казалось, что еще несколько мгновений и я свалюсь на пол, не имея сил возразить ему. Он считал, что оказывал на меня высокое давление и владел возможностью влиять на каждое решение, но правда отличалась от его представлений. Еще никогда рядом с ним я не испытывал страх и беспокойство за свое здоровье. Отдышавшись, я разогнулся, немного приведя себя в порядок. Человек, который когда-то был для меня хорошим отцом, сейчас вошел в роль тирана, что получал истинное наслаждение, избивая своего сына. — Мне надоело терпеть тебя и твои грязные выходки. Я делаю это только из-за того, что не могу от тебя избавиться. Знал бы ты, как я ненавижу видеть твое лицо. Как меня оскорбляет факт, что такой бесхарактерный уебок, как ты, - мой сын, – еще один удар пришелся прямо в челюсть. Я почувствовал, как скула начала пульсировать, а в животе заплелся узел. В глазах почернело, рот заполнил металлический вкус. Я сплюнул кровь под пристальным взглядом отца, который, видя мою беспомощность и слабость, начал смеяться. — Какое же ты ничтожество, Дамиано. Полная копия своей матери. Но даже у нее хватило ума бросить тебя и эту мелкую мразь. Она и не подумала бежать вместе, потому что никогда не дорожила своими жалкими отпрысками. Вы — пустое место, главная ошибка и огромное разочарование, — слова ранили душу, оставляя на ней глубокие порезы. Но я был готов терпеть это, лишь бы, как выразился отец, эта мелкая мразь не ощущала на себе его агрессию и не становилась грушей для битья. Альваро Давид поправил свой пиджак и подошел к комоду с зеркалом. Из-под опустившихся век я наблюдал, как он взял белоснежную салфетку и вытер кровь со своих костяшек. Он выглядел хладнокровным и сумасшедшим. Справившись с руками, тот посмотрел в зеркало и уложил свои волосы. — Убирайся из этого дома сейчас же. Не хочу, находясь здесь, слышать твой гадкий запах, — даже не награждая меня взглядом, он пошел по направлению к лестнице и бросил напоследок: — сделай так, чтобы сегодня я тебя больше не видел. Закусывая губу, чтобы перебить одну боль другой, я вытер кровь изо рта, рассматривая тягучую жидкость на пальцах. Не мог сосчитать, сколько раз за последний год я становился объектом его насмешек, но выбор был невелик. Со временем физическая боль превратилась в ничто и я научился справляться с ней, не воспринимать новые побои как что-то ужасное. Выпрямившись, не обращая внимание на ноющие части своего тела, я схватил бутылку виски, которая стояла в баре, и поспешил покинуть это мерзкое место, которое являлось моим домом. Свежий воздух заполнил мои легкие, и я, закрывая за собой двери, мог насладиться одиночеством, которое разделял с алкоголем. Не знаю, как я пришел к такому выходу, но выпивка и наркотики помогали мне утомить душевное горе. Возможно, это ненормально, что я в двадцать один год каждый день пью и разрушаю себя различной дрянью, которой забрасываюсь в моменты полного опустошения, но только это помогало не сойти с ума. Присаживаясь на ступеньки у крыльца, я выпрямил ноги, ощущая приятную истому. Делая глоток дорогого виски, я каждой частью тела чувствовал ожидаемое облегчение. Совсем скоро небо должно стать черным и я смогу с головой погрузиться в свои мысли, немного передохнуть и снова вернуться в тот ад, который являлся моей жизнью. Я был очень наивным ребенком, который считал, что идеальная семья — это то, что было у меня. Любящая мать, порой расстроенный отец, что, выходя из спальни матери, становился менее разъяренным, и маленькая сестра. Тогда я не знал, что в той спальне отец избивал мать до потери сознания, затем садился за стол и как ни в чем не бывало ел свой ужин, интересуясь моими делами в школе. До шестнадцати лет мне казалось, что я родился счастливым человеком, но был крайне глуп, чтобы не слышать истерики матери, ее крики во время нападений и периодически сломанные конечности. Мне казалось, что все было хорошо, я проводил время с друзьями, гордился прекрасными родителями и той идиллией, что правила в нашем доме. Но так было до определенного момента. До того, как я стал свидетелем подобной сцены, где главная роль агрессора принадлежала моему отцу, а жертвы — маме. Картинка самой главной женщины в моей жизни, что лежит на полу, и образ отца, который пинает ее ногами, ежедневно появлялась в моей голове, напоминая о том ужасе, который перенесла моя мать ради нас с сестрой. До сих пор я не понимал, что сделало Альваро Давида таким. Я точно знал, что раньше он был примерным отцом, благородным мужчиной, что отдавал всю свою любовь жене и готовил по вечерам ужины. Тогда он только начинал свой большой бизнес, который со временем стал приносить немалую прибыль. К сожалению, вместе с деньгами это дело доставило и массу проблем. А главная из них заключалась, пожалуй, в абсолютно новом обличие теперь уже чужого человека. Обжигая горло спиртом, я со слезами на глазах вспоминал, как помог матери сбежать. И за все время я ни разу не пожалел о содеянном. Она дала мне жизнь и была вынуждена защищать, теперь же вырос я, и эта обязанность легла на мои плечи: дать матери возможность начать все сначала и обеспечить беззаботное детство своей маленькой сестренке. Вот почему я играл роль слабого мальчишки, давал отцу возможность надругаться надо мной. Альваро нужен человек, на котором он будет срываться, и этот выбор пал на меня. А перечить или ответить ему тем же я не мог, иначе пострадает Мари, ради которой я готов на все. Этот ребенок не должен узнать правду. Я же поспособствую тому, чтобы она была самой счастливой и любимой. Меня расстраивала ситуация со счетами, ведь я надеялся, что получу их раньше отца и смогу все оплатить, но жизнь, как обычно, сыграла злую шутку. Это и было моей последней заботой. Помимо алкоголя, наркотиков и сигарет я любил гонки. Неоднократно принимал участие в заездах, но не всегда оставался трезвым после своей победы; не всегда мог переключить скорости своей жизни и машины, когда требовалось, и в результате возникали такие ситуации, как неоднократные превышения скорости и сбитые дорожные знаки. Но благодаря гонкам я чувствовал себя живым. Большие скорости и риск потерять свою жизнь открывали мое второе дыхание. На треке я становился собой, тем счастливым парнем, который любил веселиться и умел наслаждаться подростковой жизнью. Заводным хулиганом, популярным бабником и настоящим уродом, который играл чувствами других. Я давился алкоголем, когда к нашему дому подъехало жёлтое такси. Я сразу удивился, ведь единственные люди, которые могут приехать к нам, - это партнеры отца, но даже они никогда не были частыми гостями в нашем доме. Я потянулся в карман за сигаретами, ощущая необходимость в дозе никотина. Курить я начал ещё четыре года назад, и теперь это вошло не только в привычку, а стало моей настоящей зависимостью. — Вот дерьмо, — выругался я, не обнаружив зажигалки в кармане. Должно быть, она выпала, когда отец вымещал на мне своё плохое настроение. На самом деле, его нисколько не волновали эти штрафы, он всего-то искал повод, чтобы пустить в ход кулаки. Но и я тоже хорош, ведь даже не пытался предоставлять ему меньше возможностей отругать меня. Легкие сильно сжались, когда я представил, что мне предстоит вернуться в этот дом, чтобы взять зажигалку. Тем временем из такси вышла девушка, одетая в милое розовое платье и длинное чёрное пальто. Её худые ноги и руки выглядели почти болезненно, когда она достала из багажника свой огромный чемодан, так и не дождавшись никакой помощи от таксиста, который рванул от этого момента подальше, как только багаж девушки оказался не в его автомобиле. Да уж, люди в этом районе Рима не очень приветливы. Что-то смотря в своём телефоне, она подняла глаза на наш дом и нахмурилась, разворачиваясь в другую сторону. Её длинные рыжие волосы красиво развивались на ветру. Я поймал себя на мысли, что девушка очень даже симпатична. Я покачал головой и сделал глоток. Мне нужно было думать не об этом, а о предстоящей гонке, где обязательно нужно вырвать победу. Мы с Итаном уже долгое время работали над моей машиной, чтобы довести её до высочайшего уровня. У меня был сильный соперник и, возможно, если бы я не страдал от мощной боли в области рёбер и живота, то был более уверен в своей победе. К сожалению, к этом плане мне не везло: с таким отцом, как у меня, избежать травм просто нереально. Рассматривая бутылку виски, погрузившись в свои мысли, я и не заметил, как ко мне подошла та самая девушка. — Эм, привет, — еще с первых слов я восхитился нежностью её голоса. — Не мог бы ты подсказать мне, где находится дом 13? Я не местная и совсем не ориентируюсь в пространстве, — девушка обхватила себя руками. Я взглянул на её чемодан, что стоял у дороги. Казалось, что ее вещи не имели для нее никакой ценности. Рассматривая черты её лица, я почти сразу заметил исключительную красоту. Красивые скулы, ровный аккуратный нос, красивая линия челюсти делали ее внешность уникальной. Но почему-то глаза незнакомки жили отдельно. Я видел в них то же самое, что и в своих, когда смотрел в зеркало: моральную истощенность и полное несчастье. — Я помогу тебе, если ты поможешь мне, — улыбка появилась на моем лице, но рыжеволосая девушка отреагировала на это не так, как я ожидал. Она напряглась и сжалась под моим пристальным взглядом. Думаю, её пугало моё разбитое лицо и бутылка, на которую она глядела с открытым отвращением. — Дай зажигалку, — я протянул ладонь, на которой остались следы крови. Подобным видом я мог напугать любого, но она, казалось, не обращала на это никакого внимания, оставалась спокойной и почти равнодушной ко всему происходящему. — Я похожа на человека, который курит? — она склонила голову и с отвращением глянула на мою руку. Губы шатенки спрятались, когда та облизнула их. Я засмеялся. Она тяжело вздохнула и потёрла лоб, закрывая глаза. — А я похож на человека, к которому стоит обращаться за помощью? — я видел эту девушку раздавленной и разбитой. Дрожащий голос, который она пыталась замаскировать, говорил мне о том, что в последнее время она находилась в глубокой депрессии. Я видел в этой девушке себя. — Теперь я знаю, что нет. Мне определённо не стоило подходить к человеку с разбитым лицом, — незнакомка собралась уходить, я же снова сделал глоток. Приятный вишневый запах, что исходил от нее, заполнил мои легкие, неожиданно заменяя мне столь желанный никотин. — У меня разбито не только лицо, милая, — резкий выдох слетел с её губ. — Будь я на месте человека, который избивал тебя, добавила ещё парочку ударов по лицу. В целях профилактики, — едкая улыбка была адресована мне. И черт, знала бы она, что попала в самое яблочко, даже не целясь по мишени. Ее юбка развевалась на ветру, и с каждой секундой становилось холоднее. Иногда погода полностью отображала мое настроение и состояние. Наблюдая за тем, как она отдалялась от меня, я несколько раз отпил из бутылки. — Дом, что ты ищешь, слева от тебя. Добро пожаловать в Рим.