Сквозь облака.

Чарльз не сразу понял, что произошло. Он помнил, как кто-то зашёл в комнату, как что-то говорил. А потом в его грудь вонзились три лезвия одновременно. Боль была на удивление не сильной, мимолётной, и единственное, что он ощутил после — как тёплая жидкость разливалась по груди, впитываясь в ткань футболки. Последнее, что слышал Чарльз — отчаянный крик Логана: — Это был не я, Чарльз, это был не я! Но для Чарльза уже не имело значения, нанёс ли удар Логан или кто-то другой, главное — что ему было не больно. Он умирал, но умирал с лёгкостью, без мучений. Чарльз был даже рад, что все его страдания теперь закончатся. Ксавьер не боялся смерти, особенно сейчас, когда ему за девяносто. Смерть — это ещё не конец! И когда она пришла, он встретил её с улыбкой. Мало кто помнит или чувствует, как душа покидает тело. Вот и Чарльз не помнил этого момента. Он не знал, сколько пробыл в забытье. В какой-то момент он просто оказался в месте, залитом ярким светом. Настолько ярким, что Чарльзу не сразу удалось открыть глаза, пришлось немного привыкнуть освещению. И когда он наконец открыл их, он обнаружил себя стоящим в… облаках. Это было волшебно, всё вокруг окутывал невесомый светящийся белый пух. Он окружал Чарльза сверху, снизу, слева и справа, словно он оказался внутри огромного облака. Но больше всего его поразила яхта, выплывающая из белого тумана. Она остановилась — и сбоку, не издавая ни звука, появился трап. Чарльз удивлённо смотрел на судно: оно явно прибыло за ним. Ксавьер не сразу заметил, что на борту уже кто-то был. На носу яхты, боком к нему, сидел человек в красном шлеме и пурпурном плаще. Чарльз был поражён, когда разглядел этого человека. Магнето. Старый друг и старый враг. Но что он тут делает? И к тому же, тут — это где? Раз уж яхта пришла за ним, Чарльз решил подняться на неё. Но первый шаг дался ему с огромным трудом. Всё тело словно сковало льдом, а ноги налились свинцом. Ксавьер сделал ещё маленький шажок, но и он дался с большим усилием. Чарльз опустил голову, его ноги и руки тряслись, но он этого даже не чувствовал. Он взглянул на свои руки: они выглядели так же, как и прежде. Чарльз всё ещё оставался девяностолетним стариком, — не удивительно, что идти так тяжело. Но он знал, что нужно двигаться дальше, нужно бороться до конца. И он шёл. Шёл, превозмогая тяжесть собственного тела, шёл, прилагая нечеловеческие усилия. И они были вознаграждены. С каждым шагом идти становилось всё легче и легче. Уже поднимаясь по трапу, Чарльз чувствовал себя свободно и легко. Едва Чарльз поднялся по трапу, он тут же направился к носу яхты, не отводя взгляда от Магнето. Тот выглядел так же, как десять лет назад, в их последнюю встречу. На нём всё ещё был блокирующий телепатию шлем, из-под которого выбивались пряди белых волос. По мнению Чарльза, ему шла благородная седина. На изрезанном морщинами лице застыла печать страдания. Не удивительно, ведь он пережил столько тяжёлых испытаний и уже с детства не понаслышке знал, что такое жестокость. Но ещё больше страданий он принёс другим, и Профессор не раз говорил об этом. Магнето смотрел на него, но Чарльз помнил, что к моменту их последней встречи Магнето был практически слеп, его серо-зеленые глаза подёрнулись белесой старческой пеленой. Чарльзу оставалось сделать всего пару шагов, когда он ощутил дуновение тёплого ветра. Он закрыл глаза, так как они начали слезиться. Когда Ксавьер открыл их снова, перед ним стоял Эрик — такой, каким Чарльз встретил его впервые. Тёмные волосы с рыжим оттенком, яркие серо-зелёные глаза и легкая щетина на лице. Эрик был молод и здоров, он смотрел на Чарльза с нескрываемой радостью. — Здравствуй, мой друг, — Эрик улыбнулся одной из своих акульих улыбок. Многих она пугала, но Чарльз считал её очень милой, — Я тебя уже заждался. — Здравствуй, Эрик, — Чарльз всё так же стоял и смотрел на старого друга с лёгким недоверием. — Не сыграешь ли ты со мной в шахматы, как старые добрые времена? — Эрик указал на стул напротив себя. Он был невероятно рад, что Чарльз наконец-то пришёл к нему; ему так хотелось сказать Ксавьеру всё, что он не успел сказать при жизни. Леншерр внимательно наблюдал за Чарльзом, было забавно видеть того немного растерянным, ведь Профессор Икс так редко терял самообладание, всегда оставаясь собранным и твёрдым. Но больше всего Эрик был рад, что может смотреть в эти ясные как небо, и глубокие как океан глаза. Чарльз немного поколебался, но всё же сел за стол. Не то чтобы у него было много вариантов. Как всегда, первый ход сделал Ксавьер. В шахматах с Эриком он всегда играл белыми, а белые, как известно, ходят первыми. Пол-игры он провели в тишине, яхта тихо скользила сквозь облака, иногда дул лёгкий ветерок и ерошил их волосы. Каждый думал о своём, и никто из них не знал, как начать разговор. Спустя какое-то время Чарльз не выдержал этой гнетущей тишины и заговорил первым: — Ты знаешь, где мы находимся? — Нет, не знаю. Это не рай, но и не ад. Я долго думал, что это за место, здесь кругом одни только облака. Мне кажется, это чистилище. Для тех, кому нет места ни в раю, ни в аду, — предположил Эрик, хотя не был уверен в своих словах. К тому же теперь для него не имело значения, где они находятся, главное — рядом был Чарльз. И вопрос заключался не в том, где они, а в том, как долго они пробудут вместе. — Чарльз, — начал было Эрик, но слова замерли на губах. Что он мог сказать? Прости, что я был таким идиотом, что никогда не слушал тебя? Хотя, может, с этого и стоило начать — с простого, но и такого сложного «прости». — Прости, — тихо сказал Леншерр, а потом добавил, чуть громче, — Я такой идиот. Прости, что никогда не слушал тебя. Ты во всём был прав, всегда. — Ну, может, не всегда. Все мы совершаем ошибки. — Но не глобального же масштаба! Я хотел уничтожить человечество, но оно уничтожило и меня, и всех, кого я призывал на свою сторону, — Леншерр склонил голову. Он вспомнил тех, кто был с ним, тех, кто погиб из-за него, — Находясь здесь, я вспоминал свою жизнь. Всё, что я делал и что должен был сделать. Вспоминал свои поступки, хорошие и плохие, даже не так — ужасные поступки. За всю свою жизнь я совершил лишь несколько добрых дел. Но за некоторые из них я расплачивался болью. — Эрик, — Чарльз позвал старого друга, но тот не услышал и продолжил говорить обо всём, что мучило его долгие годы. — Больше всего я думал о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы хоть раз я послушал тебя, если бы я остался с тобой. Если бы не совершил всех этих бесконечных ошибок, — Эрик поднял голову и взглянул на Чарльза, — И в какой-то момент я понял, где допустил самую главную ошибку. Тогда, в далёких шестидесятых, я должен был послушаться тебя. Нет, я не смог бы остановиться и не убить Шоу, но я мог просто направить те ракеты вверх. И тогда бы эта злосчастная пуля не… — Эрик протянул руку к Ксавьеру, но остановился и обессилено опустил её на стол. Нет, он не смел его касаться и просить прощения. Чарльз во все глаза смотрел на друга и не узнавал его. Когда-то хладнокровный и бесстрастный, сейчас он плакал. Слёзы текли из его закрытых глаз, а на лице застыло отчаяние. — Всё уже в прошлом, мой друг, — Чарльз протянул руки и сжал ими ладонь Эрика. В этом странном месте он не мог использовать телепатию, но в ней и не было необходимости. Он чувствовал всю боль и отчаяние Эрика, чувствовал, как долго тот страдал за всё то зло, что принёс миру, — Хватит. Не вини себя. — Не могу, ведь я так виноват перед тобой, Чарльз. Если бы не я, ты не стал бы инвалидом. Я причинил тебе столько боли, но ты всегда прощал меня, хотя я не достоин твоего прощения, — Эрик поднялся со стула и тут же упал на колени у ног Чарльза, — Прости меня, прости, что я был таким идиотом. Мне так жаль, что я оставил тебя на этом чёртовом пляже. Лучше бы я никогда не появлялся в твоей жизни. От меня одни несчастья. — Прошу, не говори так, Эрик, — прошептал Чарльз, всё так же держа его за руку. — Спасибо, что всегда называл меня своим другом, Чарльз. Спасибо, что верил в меня вопреки всему, — Леншерр прижал правую ладонь к своей щеке и потёрся об неё, словно щеночек, просящий ласки у хозяина. В его глазах застыла безмолвная мольба, — В последние минуты своей жизни я так хотел, чтобы ты оказался рядом. Чтобы ты взглянул на меня своими ясными голубыми глазами, с легким укором, но ласковой улыбкой, и сказал, что ты рядом и что веришь в меня. Но я знал, что ты не придёшь, и единственное, о чём я сожалел в тот момент — что я так и не смог сказать тебе. Я люблю тебя, Чарльз! — Эрик смотрел снизу вверх в глаза Ксавьера и ждал его реакции. — Ох, Эрик я… я… — Чарльз не мог поверить своим ушам, он был готов услышать что угодно, но только не эти слова. Чарльз не смог сдержать слёз. Улыбнувшись, он склонился к лицу Леншерра, остановившись всего в паре миллиметров, и прошептал в его губы: — Я тоже люблю тебя, Эрик, — и поцеловал. Эрик не мог поверить своему счастью, и впился в губы Чарльза, словно тот был глотком свежего воздуха. Они целовались жадно и отчаянно, полностью отдаваясь поцелую. Теперь им не нужны были ни слова, ни телепатия, чтобы понимать чувства друг друга. Их души соединились в этом поцелуе. Эрик с неохотой оторвался от столь желанных губ и опустил голову на колени Чарльза, словно преданный пёс. Ксавьер продолжал улыбаться. Он провёл по волосам Эрика, взъерошив их. Каждый из них думал, что ради этого момента стоило умереть. Все страхи остались в той, прошлой жизни. Теперь им не нужно опасаться за свою жизнь, за своих товарищей, не нужно бояться быть непонятыми. Теперь можно не бояться своих чувств и того, что они могут быть отвергнуты. Они не знали, что будет дальше, как долго они будут находиться здесь, в чистилище. Может быть, уже совсем скоро они переродятся. Главное, что в эту минуту они рядом, их чувства взаимны, и они будут любить друг друга до самого конца. А пока их души обретают покой в друг друге, они просто летят на яхте сквозь облака.