Надежда

— Барри? — Привет, Джулиан, — он смотрит на него, не отрываясь, пытаясь придумать оправдание за такое долгое отсутствие. Четыре года. Его не было четыре чертовых года, а теперь он бросает простое «Привет» и надеется, что ему не врежут прямо по лицу. — Ты так… изменился, — Альберт окидывает его взглядом, будто видит призрака перед собой. Да, будучи самопровозглашенным отшельником, особо о собственной внешности не заботишься. Потому что просто не для кого. Потому что самому это не нужно. Аллен подходит ближе, сокращая дистанцию, а Джулиан не шевелится. Его и самого разрывает на части от смешанного желания врезать и крепко обнять. Пожалуй, можно провернуть и то, и другое, но Барри ведь успеет избежать удара, а бить воздух как-то глупо. — Значит, теперь мы снова команда? — Джулиан больше не спрашивает, а утверждает. И получает в ответ кивок. — И ты снова Флэш? Я рад. Правда, этому городу всегда нужен герой. И без тебя… — Прости меня, — срывается с губ Аллена, пока Альберт размышляет вслух и заполняет напряженную звенящую пустоту своим голосом. Как же Барри скучал по его нотациям, да и просто по его присутствию рядом. — За что? — Джулиан не удивлен, скорее, озадачен, но готовится внимательно слушать. Поправляет средним пальцем очки на переносице, до нелепого круглые, делающие его похожим на профессора в каком-нибудь вшивом университете. Скрещивает руки на груди и чуть щурится, разглядывая Барри перед собой. И Барри не выдерживает. Ему хотелось сохранять хладнокровность, быть выше этого. Ему казалось, что, сидя запертым по собственному желанию в комнате, перед фотографией счастливой Айрис, он уже выплакал все слезы и на большее не способен. Но он ошибся. Предательские, жгучие, они катятся по лицу, когда его исповедь выходит наружу с каждым новым словом. Он не подбирает их, не взвешивает, он извиняется на эмоциях, от всего израненного сердца. И боится, что другое, бьющееся так близко, но не менее поврежденное, его в конце концов отвергнет. И будет за что. Они оказались в до боли схожих ситуациях, потеряв тех, кого так любили. Потеряв себя и друг друга. Просто потому, что в Барри взыграл никому ненужный эгоизм. Потому что ему стало жаль себя. Потому что Барри Аллен слабак. И когда силы уже на исходе, а слова перестают выстраиваться в ровную речь, когда Барри зажимает рот рукой, и ему кажется, что он может издавать одни всхлипы, Джулиан сдвигается с места. Аллен видит все это будто в замедленной съемке, на случай, если Альберт решит уйти. Может, ему удастся остановить его и убедить передумать? Но Джулиан не уходит. Он подходит ближе, и вскоре его руки обнимают дрожащие от беззвучных рыданий плечи. Наверное, именно это и служит спусковым крючком, и в следующий миг Барри, уже не сдерживаясь, плачет, уткнувшись в белый халат. — Ты всегда был сильнее меня, — бормочет он, срываясь на звонкий шепот, когда слезы постепенно сходят на нет. Невероятное облегчение обрушивается на него, будто это было все, что нужно — высказаться хотя бы кому-то. — Ты продолжил жить, когда ее не стало. Когда мы все ушли. Когда ушел я. — Я не мог иначе, — Джулиан пожимает плечами и позволяет Барри отстраниться. — Если бы я сдался, все пошло бы псу под хвост. Несмотря на разницу в росте, Барри чувствует себя маленьким и ничтожным. За все время вражды, а потом и дружбы, он никогда не позволял себе опуститься ниже собственной головы. Никогда, пока был шанс все исправить, пока он мог доказать Джулиану, что тот ошибается. Но не теперь, не в этот раз. Он стал ничем, и виноват в этом был он сам. Его друзья, его семья, дорогие и любимые люди, он отверг их всех. Но почему-то просить прощения у Альберта было сложнее всего. Будто бы ему он причинил больше всех боли. — На твоем месте я бы послал себя куда подальше, — Барри качает головой. Слова даются с трудом, прерываясь на тяжелые вздохи. — Невозможно доверять такому человеку, как я. Который ни во что не ставит чувства тех, кто заботится о нем. — Это было бы слишком просто — дать тебе чувствовать себя ничтожным. Пожалуй, я выберу месть из разряда «я в который раз доказал, что лучше тебя, Аллен», — Джулиан ухмыляется, и Барри впервые за долгое время улыбается. Мышцы, уже забывшие это чувство, слегка сводит, но Барри не прекращает. Он смотрит на Джулиана, смотрит на человека, которому был нужен все эти годы. Не Циско, потерявшему силы, не Джо, потерявшему семью. Но человеку, который любил его так, как он, наверное, того не заслуживал. И никогда не заслужит. — Думаю, это меньшее, что я смогу вынести, — наконец заключает Аллен, понимая, что они пришли к миру. Джулиан кивает, и Барри, окончательно успокоившись, уже разворачивается к выходу, чтобы продолжить путь извинений, но прежде, гложущий его вопрос, срывается с губ: — И почему ты все же не сдался? Ты видел, что случилось со мной, ты пережил то же самое. Как ты смог? — Это было тяжело, я не спорю. И сперва я хотел поддаться и поступить как ты. Но потом случилось кое-что. Я понял одну важную вещь, — на губах Джулиана проскальзывает едва заметная улыбка. — Вещь, которая не давала мне сдаться. Которой у тебя не осталось. — И что же это? — Аллен снова подается вперед, лихорадочно перебирая в голове варианты. От любви до желания наподдать Барри до потери пульса. Сам Аллен выбрал бы второй вариант, не раздумывая, пускай и знал, что любовь, порой, не знает никаких преград. — Надежда, — просто отвечает Альберт, а Барри удивленно замирает. — Я всегда ждал, что ты вернешься. Потому что такие, как ты, Барри Аллен, всегда возвращаются к тем, кто их ждет и кто нуждается в них. Может быть, не ко мне, но к решению снова стать героем. Потому что такие люди так и поступают. Когда все плохо, кажется, что мир рушится, маяк, который освещал путь, погас. Так было и для Барри Аллена, не сумевшего противостоять судьбе. Он был потерян, потрясен, подавлен. Он думал, что больше не сможет оправиться. И что счастлив уже никогда не будет. Но маленький, крошечный лучик, который теплился все эти годы в груди человека, который ждал его возвращения, который верил, что он сможет, вернул все, что Барри потерял. И теперь Аллен знает, несмотря на все трудности, что ему предстоят, что вера и надежда Джулиана в него никогда не умрет. И ему этого вполне достаточно.