Серость

POV Билл Сижу на подоконнике, широко разведя ноги. Затяжка. Серый дым лениво поднимается к раскрытой форточке. Душно, мерзко, дышать почти нечем. От пристального взгляда крупного мужчины передергиваю плечами. Как там его зовут? Марк? Не важно… смотри на меня, не запрещено. Можешь даже потрогать, от меня не убудет. Еще раз пробивает неприятная дрожь, перевожу взгляд на телевизор. Что это? Порнография? Зачем мы это смотрим? Том сидит за столом. На его коленях гогочет пышногрудая телка. Потому что есть девушки, а есть телки. Пьяная, громкая, омерзительная в своей пошлости. Марк подходит ко мне и кладет руку на мое колено. Морщусь, но молчу. - Ну что, выпьем за знакомство? - предлагает он мне, протягивая дорогой коньяк в грязной стопке. Как моя жизнь. Дорого, но все в грязи. - Пили уже за это, - устало напоминаю я. - Тогда за что хочет выпить наш красавец? Наш красавец хочет сдохнуть. Прямо здесь и сейчас. - Давайте за прекрасных дам! - поднимает свою стопку Том. Напился уже, как скотина. Ничего, подожди немного, и я догоню тебя в этом, братик. Ни с кем не чокаясь, выпиваю залпом всю стопку и затягиваюсь сигаретой. Мое спасение, моя короткая защита. - Билл, пойдем, я покажу тебе репродукции картин Малевича в другой комнате, - Марк ведет свою ладонь вдоль моей ноги, приближаясь к паху. Вы знали, что Малевич нарисовал не только черный квадрат? Еще были желтый и красный… вот чувак конкретно долбанутый был. Нужно было тоже заняться рисованием разноцветных геометрических фигур. Вы знали, что Билл Каулитц моральная шлюха? Мою душу имеют все, кому не лень. А я позволяю, такой уж шоубизнес. Улыбаюсь и спрыгиваю с подоконника, лишь бы поскорее избавиться от грубой потной руки Марка. Том смотрит. Нет, не говори, что тебе есть до этого дело. Подхожу к столу и сажусь рядом с братом. Липко, грязно, омерзительно. - Спасибо, я уже видел квадраты Малевича, - вспоминаю, что нужно ответить. - Ну так… - Марк разводит руками. Ну так и не за этим ты меня зовешь в отдельную комнату, правда? А я не пойду. Какой в этом смысл? Он мне даже не нравится… Встать и уйти. Так просто, никто не держит меня здесь. У меня ведь есть своя кровать в своей… в нашей с Томом квартире. Я не обязан сидеть здесь, с этими людьми, пить этот дорогой коньяк на этой душной кухне. Напиваться в компании легче, чем одному. Можно не пить, не гулять, не отдаваться и не брать. Заняться работой - и только. Как Густав, например, он так редко посещает с нами различные увеселительные мероприятия. Не могу. Ничего этого я не могу. Погряз в таком образе жизни, как в болоте. Работа - гулянка. Третьего не дано. Чувств не дано. - Эй, Билли, ты где там витаешь? - Том выхватывает меня из мертвого моря мыслей. - Давай бахнем, давай за нас, за нашу группу! Давай, Том, давай… Улыбаюсь и протягиваю свою стопку, чтобы налили. Чокаюсь с тобой и выпиваю. Ты знаешь, Том, что в твоих глазах ничего нет? Там нет любви, нет радости, нет сожаления. Сейчас и тебя там нет, лишь горький коньяк. И только мы с тобой вдвоем знаем, что раньше там было все, но постепенно исчезло без права на возврат. Взгляд бродит по грязному столу, не выдерживаю, встаю и иду к раковине за тряпкой. Заодно ополаскиваю свою стопку. Ложное очищение. Я тоже принимаю душ, пытаясь отмыть душу от въевшегося отчаянья. Чьи-то руки ложатся мне на талию и прижимают к себе. Спиной чувствую, что Том. Что тебе нужно, брат? Брат… Когда мы уничтожили это слово, втоптав в грязь? Опошлили, как и все светлое и доброе, что еще оставалось. Утопая в доступной роскоши, в запретных развлечениях, мы начали терять свою сущность, начали меняться. И тогда мы решили держаться друг за друга. Кто же знал, что так просто перепутать нужную нам родственную любовь с погубившей нас неправильной страстью. Пару таблеток, запитых шампанским, непонимание окружающих, и мы с тобой, Том - в одной кровати. Сначала мы не задумывались о последствиях, нам было хорошо и весело в нашей вседозволенности. Но это было ошибкой. Страшной, роковой ошибкой. Мы разорвали связь братьев, потеряв что-то важное и святое. Страсть не превратилась в любовь партнеров, мы в ней лишь истлели. - Пошел на х*й!! - услышал я отчаянный вопль из коридора. Знаю этот голос. Это Мышка, очередная девочка Йоста. На самом деле она французская модель, но имя ее столь непроизносимо, что мы зовем ее Мышкой. Потому что она попала к Дэвиду в ловушку. Что за человек наш продюсер? У нас отпали всякие сомнения в его отвратительной сущности, когда мы узнали, какими способами он зарабатывает деньги помимо группы. Кто бы знал, что такой милый улыбчивый мужчина может превращаться в жестокого тирана. Особенно когда напьется… как сейчас. - Сука, куда пошла?! - взревел Йост там же, в коридоре. Удар, борьба, Мышкины крики… Я вздохнул, отошел от раковины и начал протирать стол. Томина телка и мой потный ухажер притихли, прислушиваясь к драке в коридоре. Страшно? Неприятно? Так идите, разнимайте. Защищайте Мышку от Дэвида. Том весело хохотнул и принялся наливать новую порцию коньяка. - Эй! - на кухню влетел какой-то смутно знакомый человек. Хозяин квартиры? Смотрим на него, молчим. - Там… там Йост с девушкой драку устроили! - в панике указывает человек в коридор. Руки дрожат. - И че? - поднимаю я одну бровь и кидаю тряпку в раковину. Видимо, в этой компании мы впервые… Когда так часто бываешь на вечеринках в клубах и квартирах, места и лица расплываются в памяти большим чернильным пятном. Что он хочет? Чтобы мы вмешались? Три раза «ха». Мышка, вся в слезах, с размазанной по лицу косметикой влетает в кухню. Ее ладони в крови. - Тварь! - Йост идет следом и пихает ее в спину. Отхожу, и Мышка падает на пол около моих ног. Вздыхаю и закатываю глаза. Телка Тома начинает тихонько попискивать от страха. - Я придушу тебя! - Йост хватает Мышку за волосы и поднимает с пола. - Би-и-ил… То-о-ом… - хнычет французская модель. Знает, кого позвать на помощь. Никто не свяжется больше с ее еб*нутым Дэвидом. Потому что в такие моменты он - не человек. А мы не любим вмешиваться. Не из-за синяков и кровоподтеков, которые Дэвид и нам неизменно оставляет. Нет, этого мы не боимся, как и любой другой физической боли. Просто ничего не изменить. Так было, есть и будет. Будут новые девушки, которых Дэвид одной лишь ему известной властью будет манить к себе. Будут драки, а затем слезы и извинения. Будут больницы и новые побои. Девушки будут уходить, их будут сменять другие. Круговорот мышек в ловушке Дэвида. О, нет, мы не равнодушные куклы, мы пытались изменить продюсера, говорили с психологами, врачами. Но надежда умерла несколько лет назад. А мы остались живы. - Эй, Дэви, - Том улыбается и кладет руку ему на плечо, - давай выпьем лучше. Оставь ты ее в покое, никуда она не денется. Дэви, давай, за нашу дружбу. Ты же мужик, давай выпьем. В тот момент, когда Том разжимает руку Йоста, в которой тот держал волосы девушки, я резко подаюсь вперед и вырываю Мышку из лап продюсера. Нечеловеческий рев… но теперь Том держит Йоста сзади, а я упираюсь руками в его грудь, в то время как Мышка всхлипывает за моей спиной. Дэвид сильный… мы и вдвоем с ним не справимся, знаю точно. - Отпустите, убью всех на х*й! - орет продюсер. Вырывает одну руку из хватки Тома и с силой бьет мне по лицу. Отлетаю к стене, ударяюсь, падаю. Слезы от боли высыхают мгновенно, встаю и вновь занимаю свою позицию перед Мышкой. Оно мне надо? Если бы только девушка не подвывала тихонько: «То-ом… Би-и-ил… не отдавайте меня ему, он меня убье-е-ет…» - Где ваши охранники? - подает голос Марк. Непроизвольно заливаемся с братом смехом. Таким же отчаянным, как вся наша жизнь. Все смотрят испуганно. Однажды Саки вступился за меня перед Дэвидом. Что я тогда сделал - не помню, но продюсер разозлился конкретно. Потом Дэвид поговорил с Саки. Я не знаю, какие он меры принял, что сказал, чем запугивал… Но теперь ни Саки, ни другие охранники не вмешиваются, когда бьет Дэвид. Никогда. Смех ослабил нас, и Дэвид раскидал нас в разные стороны, прорвавшись к Мышке. Почему никто не вмешается? Боятся… Хватаю бутылку коньяка со стола и бью по макушке Дэвида, который уже вцепился в девушку. Звон стекла, и на время все спокойно. - Несите его в свободную комнату, - говорю ошарашенному Марку. - А он… - Да жив он, жив! Такие так просто не подыхают. Скоро очухается, все будет нормально. Потому что так уже было. Есть и будет. Двое мужчин берут продюсера и тащат вон из кухни. Садимся с братом за стол, хмуро смотрим друг на друга. Телка Тома мелко дрожит рядом. Мышка всхлипывает, встает и садится с нами. - Спа-спа-спасибо, - не может говорить из-за рыданий. Молчим, Том достает новую бутылку коньяка и разливает по стопкам. - Что случилось-то? - осторожно спрашивает Мышку телка Тома. Не хочу это слушать. Встаю, выпиваю и иду курить на подоконник. По дороге переключаю телевизор на музыкальный канал и делаю громче. Depeche mode. I feel love. То, что надо. Я чувствую такую любовь, что хочется умереть. Сажусь, закуриваю, закрываю глаза, начинаю тихо подпевать. - Ну все, мистер Йост лег баиньки, - слышу бодрый голос Марка рядом. Опасность миновала, можно продолжать «веселиться»? С сожалением открываю глаза, продолжая петь. Марк смотрит на меня насторожено. Меняется ли ваше отношение к человеку, когда вы видите, как он бьет другого человека бутылкой по голове? Усмехаюсь и замолкаю, затягиваясь. Блин, хочется чего-нибудь расширяющего сознание. В моей маленькой голове не помещается несовершенность этого мира. Смотрю на Тома, который уже вновь обнимает свою телку и чему-то смеется. Ну, давай… о! Поймал его взгляд. Чувствуешь, брат, когда близнец зовет тебя? Призывно мотаю головой на себя. Том без возражений подходит. - Есть че? - спрашиваю как можно тише я. - Травка, - улыбается брат, подходя ближе. Слишком близко. Выдыхаю дым ему в лицо, он кашляет. - Говно твоя травка. Нормальное есть че? - спрашиваю я раздраженно. - Иди трахнись, будет тебе нормально, - зло кивает в сторону Марка Том и возвращается за стол. Молча встаю, беру почти полную бутылку коньяка и пью из горла, пока хватает сил… POV Тома Плутаю в огромном особняке, пытаясь найти выход, но новые двери ведут лишь в другие комнаты и коридоры. Душно, никого нет. Просыпаюсь, резко открыв глаза. Мгновенный страх пронзает все тело, и я пытаюсь понять, где я, сколько времени и что вчера было. Заставляю себя успокоиться, восстанавливаю дыхание. Черт, телка какая-то лежит рядом… Как говорит Билл, есть телки, а есть девушки. Черт, что, был секс? А, в принципе, какая разница… Так мы точно подцепим что-нибудь венерическое, а может, даже смертельное… Ну и ладно… Встаю, нахожу свою одежду и телефон. Час дня. Не так уж и плохо. Теперь найти Билла и - домой. Хотя можно ли назвать это место домом? С тех пор, как мы опустились в этот ад под названием «наша юность», у нас больше нет дома. Нас нигде не ждут, а мы никуда не стремимся. Думаю, если бы было «я» вместо «мы», было бы хуже… Походив по квартире (Все шикарно и дорого, кстати. Вчера и не заметил…), нашел Билла в одной из комнат. Он спал в одежде на кровати, подтянув ноги к груди. Поза незащищенности… Вчерашний мужик с кухни все-таки достал его и теперь прижимался сзади, обнимая за талию и издавая противные звуки храпа. Я подошел к брату и присел рядом. Тушь под глазами, сдвинутые брови, чуть поджатые губы. Даже во сне нет надежды. - Билл, пойдем домой, - шепчу ему на ухо и целую в щеку. - Что такое «дом», Том? - еле слышно мямлит он и открывает глаза. Тут же встает, брезгливо откинув от себя руки мужика. Мы не будем искать охранников и Йоста. Нам насрать, где они и чем заняты. Мы едем домой. Нужно привести себя в порядок и отоспаться. Завтра у нас небольшой концерт на телевидении. Пьянки-пьянками, а работать нужно. Благо, сюда мы приехали на моей машине. Правда, за рулем был Саки… похуй на него, он предал нас однажды, подчинившись Йосту полностью. Веду машину, Билл курит, глядя в окно. Молчим. - Том, - нарушает тишину брат, - что бы ты сейчас хотел? Сука… ему не интересно, чего бы хотелось мне. Он просто не знает, что хочет сам. Если бы я мог ответить, это означало бы, что мы нашли выход. Выход из нашей душной и грязной ситуации. Когда мы потеряли цели и мечты? Превратились в потребляющих и продающихся монстров. Без чувств, без желаний. Без права на надежду. - Отъебись, - бросаю я, и брат равнодушно отворачивается к окну. А я теперь сижу и думаю. Действительно, чего бы я хотел? Неужели я не могу придумать даже незначительной мелочи? Не выдерживаю и спрашиваю: - А ты? После паузы Билл неуверенно начинает: - Ну, много чего… я бы поел мороженого. Потом посмотрел бы какой-нибудь ненапрягающий фильм с жирной пиццей в руках. Еще можно по магазинам проехаться… Продолжает монолог, постепенно смелея. Даже повеселел немного. Прерываю его бред: - Билл! - А? - смотрит на меня, как будто только что понял, что в машине есть кто-то еще. - А если серьезно? - Что? - Может, бросим все? Задумчиво повернул голову и смотрит перед собой. - И дальше что? - тихо говорит и закрывает глаза, откидываясь назад. Ты прав, Билл. Бросив сейчас работу в группе, мы ничего не обретем. Всю жизнь будем лишь вспоминать о славе, не смея надеяться на человеческое счастье. Потому что мы изменились, нас изменили… В каком-то кино я услышал фразу: «некоторые раны никогда не заживают». Это про нас. - А давай новый пирсинг? - неожиданно восклицает брат, заставив меня вздрогнуть. - Кому? - Тебе. - Еще чего. Ты хочешь - ты и делай. - Нет, Том, я хочу его на тебе! - чувствую, он будет бодаться до конца с этой идеей. - Где? - вздыхаю. - На соске! - Что?! - даже за дорогой перестаю следить, разглядывая ополоумевшего брата. - Ну давай! Прикольно же, новые ощущения. Потом снимешь. - Может, еще на члене сделать? Для новых ощущений? - Нет, - хмурится он. Что-то меня не туда понесло… даже самому неприятно стало. Да, мне омерзительно от того, что стало с нашими отношениями. Сначала мы вообще не задумывались об этом, потом решили всегда и во всем друг друга поддерживать, ведь мы братья, и роднее у нас никого не будет. А потом мы потерпели личное поражение в этой жизни. Нарушив все запреты и поддавшись страсти, мы постепенно потеряли друг друга навсегда… Нет, мы вместе, конечно, и до сих пор у меня нет никого роднее этого милого дьявола. - Ты очень хочешь? - спрашиваю я. Мне ведь не сложно. Если ему станет от этого хоть на миг веселее - почему бы и нет? - Да, - кивает он. Врешь, Билл, ты больше ничего не хочешь. Это лишь прихоть, которая тебе надоест в тот момент, когда будет исполнена. - Это будет нашей тайной, - я вижу нездоровый блеск в его глазах. Черт, а мы ведь действительно скоро сойдем с ума… - Поэтому мы сделаем это сами. Только заедь в салон за иголкой и сережкой. Послушно меняю маршрут движения. Сами - так сами… В конце концов, физической боли я не боюсь. Помню, как Йост избил меня до полусмерти… и знаете, это было не больно. - Кстати, о тайне, - прищуривается Билл. - Я вытатуировал твое имя на своей ягодице. Забываю повернуть, и мы въезжаем на тротуар. Успеваю затормозить до стены магазина. - Том, ты больной? - спокойно спрашивает Билл, доставая новую сигарету. - Ты слишком часто куришь, - тупо замечаю я. - И что? - не понимает он. Я тоже. Вспоминаю, почему потерял управление и вопросительно смотрю на брата. - Да пошутил я, разумеется! - взмахивает руками он. - Ебанутый, - бурчу я и завожу машину, чтобы продолжить движение. - Хотя почему бы и не сделать это? - продолжает растыкать Билл, нарываясь на неприятный разговор. - Тогда всем будет понятно, кому я принадлежу. Кто мой хозяин. - Ты никому не принадлежишь. И у тебя нет хозяина, - устало объясняю я то, что он итак знает. - А мне бы хотелось, - очень тихо говорит он. - Ты хотел бы принадлежать мне?! - я уже откровенно злюсь. - Что с твоими мозгами, детка? - Будто сам не знаешь. - Заткнись и никогда так больше не говори, понял? - Да понял я, понял. Веди свою машину уже. Хотел бы я? Я хотел бы любить Билла как брата или как парня. Или любить его двойной любовью, а тогда бы захотел, чтобы он принадлежал мне. Но этого нет. Мне с ним удобно, временами уютно, бывает весело… он интересный человек, до которого мне есть дело. Не больше и не меньше. POV Билла Том сидит передо мной в кресле, обнаженный по пояс. Я держу в руках специальную иглу для пирсинга и вату, смоченную хлоргексидином. - Ну? Пялиться на меня будешь или уже исполнишь свое маленькое желание? - недовольно спрашивает брат. - А давай поиграем? - предлагаю я. - Во что? В прятки? В жмурки? А, нет, знаю, в тату-мастера и клиента. Давай. - Нет, Том. Давай поиграем в эмоции. Заметно напрягся и выпрямился. - Это как? - не понимает, смотрит. - Ты будешь мне рассказывать все, что чувствуешь. - Зачем? - расслабленно откидывается на спинку кресла. - Просто так. - Ладно. У нас все просто так. - Начинай. Том какое-то время молчит, затем произносит задумчиво, глядя куда-то сквозь меня: - Чувствую… предвкушение короткой боли, которая обязательно последует после того, как ты проткнешь мне сосок иглой. Я не понимаю, зачем тебе это нужно. Это новое впечатление, ведь раньше ты никогда не делал сам пирсинг. Но это не поможет… - А чему это должно помочь? - я прерываю его и вожу ватой по его соску и зоне около. - Мне сложно даже в голове сформулировать ответ на твой вопрос и от этого я чувствую себя неуютно. Ты, как и я, находишься в постоянном поиске новых эмоций, которые могли бы освободить тебя из плена серости. Серостью я называю нашу жизнь, в ней не осталось красок, мы больше ни к чему не стремимся. Даже любить уже не можем. На последних его словах я вздрагиваю. Больная тема… - Я вижу, как ты вздрогнул и думаю о том, что самостоятельное прокалывание соска - не особо удачная мысль, - спокойно продолжает Том, - но тем не менее я не собираюсь тебя останавливать. Дело не в доверии, дело в том, что мне похеру, сделаешь ты мне больно или нет. Я знаю, ты не любишь причинять боль другим… Хотя ничего не знаю о твоих предпочтениях, ты вообще пробовал садо-мазо игры? Чуть не пропускаю вопрос мимо ушей, но вовремя вычленяю его из речевого потока Тома. - Да, - честно отвечаю я. Не с тобой, Том, но пробовал. Это было… интересно? Пожалуй. - И как? - спрашивает Том. - Да нормально. Все, сейчас буду колоть. Приготовься. Мы не пользуемся анестезией, потому что без нее быстрее заживает. Только поэтому. - Я испытываю короткий страх… - начинает говорить Том, но тут же зажмуривается и замолкает, а я начинаю колоть. Невыносимо медленно, даже для меня. Но ведь я никогда этого не делал! Ресницы Тома чуть подрагивают, и он говорит: - Чувствую, как игла пронзает мою кожу. Инородное тело, это не очень приятно, и мне хочется, чтобы ты скорее закончил. Вспышка боли уже прошла, немного щиплет и как бы ноет… Я заканчиваю процедуру и закручиваю сережку на соске брата. Это было не так уж и сложно. Капля крови медленно стекает по его груди от места прокола. Брат открывает глаза и говорит: - Уже сейчас ощущаю, что никакой радости от сделанного нет. Ни у тебя, ни у меня. Ты знаешь, что в твоих глазах? Молчу. - То же, что и у меня. Равнодушие. - Ой, Том, - морщусь я. Брат пожимает плечами и смотрит на свой новый пирсинг. В каком-то непонятном порыве я приближаюсь и провожу языком по его груди, слизывая каплю крови. - Ты чертов извращенец, - без эмоций говорит Том. Констатирует факт. Вздыхаю и отстраняюсь, а Том продолжает: - От тебя пахнет какими-то духами, которыми ты давно не пользовался. И я начинаю хотеть тебя. Потому что этот аромат у меня ассоциируется со временем, когда мы оба сгорали в страсти друг к другу. - Сгорели уже давно, - хмуро отвечаю я. - Плевать, - резко встает с кресла и тянет край моей футболки наверх. Хочет раздеть. Блять, но я его даже не хочу сейчас! Позволить? В конце концов, он исполнил мою просьбу с пирсингом. Мда, ну и отношения. Ты мне - я тебе… Послушно поднимаю руки, и Том стягивает с меня футболку. - Я не хочу, - решаю признаться я. - Совсем? - Нисколько. Том швыряет в меня футболкой и разворачивается. - Том! - Ну что? - Ладно, давай, только по-быстрому. - Как скажешь, детка, - усмехается он. Снимаю с себя всю одежду и иду к кровати. Сажусь, разведя ноги в стороны. Моя любимая поза. - Ты так похож на шлюху, - вздыхает Том, снимая джинсы. - И что? Я больше не хочу слышать то, что ты чувствуешь. Игра закончена. Мне неинтересно. - Взаимно. Подходит, опускается на колени и начинает водить языком по моему члену, чтобы хоть как-то возбудить. Ему ведь тоже не нравится причинять боль. Откидываюсь назад и ни о чем не думаю, чтобы поскорее расслабиться. Чтобы поскорее закончить с этим. Эффект достигнут, и Том начинает более активные действия, забравшись на меня сверху. По комнате распространяется противно-сладкий запах клубничной смазки. Ненавижу этот запах… меня практически тошнит. Но я настраиваюсь и даже начинаю получать удовольствие. Никаких поцелуев, никаких стонов. Пока брат трахает меня, я думаю о том, что нужно завтра встать пораньше. Еще надо бы позвонить Мышке и спросить, как у нее дела. Да не, сама бы позвонила в случае чего… - Билл! - возмущенно смотрит на меня Том и сжимает мой член руками. Я вздыхаю и закрываю глаза. POV автора Вечером братья Каулитцы сидели на кухне в своей квартире и пили малиновый чай. Телевизор был выключен, и в помещении царила звенящая тишина. - Билл... - Что? - Как ты думаешь, долго мы так выдержим? Билл осматривает потолок в поисках неизвестно чего, затем отвечает: - Я еще долго так могу. Почему нет? - Тебе не страшно? - Нет. А тебе? - Скажи, Билл… мы можем все изменить? Скажи, есть ли у нас надежда? Право на счастье? - Том, надежда есть всегда, ее нужно только найти. Пускай даже она будет маленькая и вся в грязи. По поводу счастья… человек сам решает, какой будет его жизнь. - Тогда… - Том не может подобрать слов. - Но это всего лишь красивые фразы, направленные на человеческую гордость, на чувства, которых у нас давно не осталось. Я не вижу выхода из отчаяния. - У каждого человека есть право на надежду! - горячо восклицает Том. - Да я не спорю. Том опускает голову и начинает внимательно рассматривать серую малину на дне дорогой чашки