Они

— О чем ты думаешь? — Дариун резко вскинул голову, сбрасывая сонное оцепенения, начавшие было покрывать тонкой липкой паутиной уставшее тело. Однако оно не спешило исчезать, лишь отступило, чтобы спустя всего пару часов плотным коконом забытья покрыть вымотанного за день до изнеможения мужчину. Остановившийся рядом с воином Нарсас едва заметно поджал губы, явно желая сказать пару ласковых слов, но прекрасно осознавая, что этого упрямца никакими разумными доводами не переубедить, и если Дариун вбил в голову, что обязан оберегать покой принца, пока люди Карлана прочесывают лес поблизости, он будет это делать даже во вред себе. — Тебе стоило бы немного поспать. — Тем не менее посчитал своим долгом заметить статег, ничуть не удивляясь проступившему на лице собеседника упрямому выражению. — Что же, дело твоё. В таком случае, желаю тихой ночи. Он повернулся спиной к почти незаметной на фоне стены человеческой фигуре, но не успел сделать и шага, как окружившую их бархатную тишину ночи нарушил хриплый от долгого молчания голос: — Я думаю о том, если ли шанс для нас выйти живыми из этой битвы. Нарсас остановился, больше не делая попыток уйти, но и не спеша что-либо отвечать. Он смотрел на высокие темные фигуры деревьев, тонкие пики верхушек которых, казалось, вот-вот готовы были распороть усыпанный звездами небесный свод на сотни тонких лоскутков, смотрел на медленно колышущиеся под порывами легкого ночного ветерка длинные травы на склонах их временного убежища, смотрел как переливается свет далеких звезд, отражаясь от миллиардов крохотных песчинок на каменном склоне. — Шанс есть всегда. — Наконец нарушил сонную тишину негромкий голос. — Нужно только суметь им верно воспользоваться. Он обернулся и встретился взглядом с кажущимся сейчас почти бездонным январем чужих глаз, наполненных печалью и острым холодным одиночеством. Нарсас едва заметно вздрогнул, первым отводя взгляд, словно мог ощутить чужую боль от потери и отчаяние, от бессилия через этот короткий зрительный контакт. Словно это было невыносимо больно. Он на мгновение прикрыл глаза, возвращая себе пошедшую было опасными трещинами маску. — Тебе все же стоит отдохнуть, иначе, когда придет время, просто не сможешь защитить Его Высочество. — Нарсас снова посмотрел на Дариуна, и в его глазах отражалась привычная легкая насмешка, напополам с беспокойством за товарища. — Вот как… — В голосе воина проскользнуло непонятное разочарование, но он тут же встрепенулся, испытующе глядя на собеседника. — Может тогда составишь мне компанию? Беседа — отличное средство борьбы со сном. Нарсас несколько долгих мгновений напряженно вглядывался в янтарные глаза, пытаясь найти там истинный смысл слов. Однако взгляд Дариуна был безмятежно-честным, и ему оставалось только сдаться, потакая сразу и просьбе, и собственным давно похороненным на самом дне души, но в последние дни все чаще виднеющимся на краю сознания словно едва заметные очертания сквозь толщу воды, желаниям. — Вот как. — Протянул он, передразнивая. — А мне помнится, ты говорил, что мои рассуждения настолько нудные, что способны усыпить даже совершенно бодрого и полного сил человека. Дариун на это только закатил глаза и похлопал рукой рядом с собой: — Вот заодно и проверим, насколько я был прав. — Грубиян. — со смешком протянул Нарсас, одним плавным движением опускаясь на поваленное дерево. — Учти, будешь мне должен. — Должен? — Лицо воина как-то совершенно внезапно оказалось всего в нескольких сантиметрах от его собственного, и Дариун с наигранным изумление приподнял бровь. — За что это? — За вторжение в личное пространство, во-первых. - Возмущенно фыркнул стратег, немного отклоняясь в сторону и увеличивая дистанцию. — За бестолково потраченное время, во-вторых, и за отмороженные пальцы, в-третьих. Вздрогнув, Дариун чертыхнулся, опуская глаза на бледные тонкие кисти. Он поднял руку, чтобы накрыть ей чужую, но в последний момент замер, так и не коснувшись, хотя кончики пальцев покалывало от почти физической необходимости сделать это. Подняв глаза воин с какой-то растерянностью спросил: — Могу я? Нарсас на секунду закрыл глаза, глубоко вздохнув: — Не думаю, что стоит… Было ясно как день, что о чем бы эти двое не разговаривали, речь явно шла не о руках. — Пожалуйста, Нарсас. — Перебил его на полуслове Дариун. Видеть в глазах такого сильного духом человека почти мольбу было невыносимо, и стратег смог лишь коротко кивнуть, не слишком доверяя внезапно предавшему его голосу. Дариун крепко, но бережно взял его ладони в свои и поднес к лицу, согревая озябшие пальцы почти обжигающе-горячим дыханием. Хотя возможно Нарсасу так только казалось, но это тепло странным образом растекалось от рук по всему телу, приливной волной выбивая из его головы мысли, и лишая способности сопротивляться. — Совсем забыл об этой твоей особенности. — С виноватым видом улыбаясь самыми краешками губ негромко произнес Дариун, первым нарушая вновь повисшую вокруг них тишину. — Извини. Каждое его слово сопровождалось потоком теплого воздуха, касающегося пальцев и посылающего вверх по рукам мурашки. Привычная равнодушная маска опасно трещала под напором осторожных, наполненных щемящей нежностью прикосновений, обильно покрываясь сетью трещин, но все еще держалась. — Ничего. — Так же тихо ответил Нарсас, не отрывая взгляда от чужого такого мягкого в тот миг, кажущегося намного моложе лица. — Я не в обиде. Дариун поднял на него глаза, и стратег оказался совершенно околдован наполняющими янтарные глаза чувствами. Нарсас не пошевелится даже в тот момент, когда Дариус снова оказался слишком близко. Но воин вопреки собственным хорошо читающимся по глазам желаниям лишь бережно обнял его, привлекая к себе. Нарсас закрыл глаза, ощущая такое давно знакомое чувство тепла и отчетливо различая размеренный стук сердца. — Почему?.. Дариун тихо хмыкнул и, не размыкая объятий, слегка повернул голову в сторону, касаясь теплым дыханием светлых волос на виске: — Неужели не понятно? Сам ведь сказал, что шанс есть всегда. Возможно когда-нибудь мне удастся переубедить тебя. Нарсас склонил голову, пряча выражение лица на чужом плече. Да, сейчас между ними больше не стояла воля Андрагораса III, однако будущее слишком зыбко и туманно, чтобы можно было давать волю эмоциям. Дать надежду на счастье, чтобы потом во второй раз безжалостно ее отобрать, на этот раз насовсем, было бы слишком жестоко.