Она продолжала дышать

      Она продолжала дышать… До боли, до хрипа вдыхать серость и слякоть города грехов. Всё также безнадёжно заламывать руки назад, цепкими, холодными пальцами хватаясь за острые, как бритвы, выпирающие лопатки. Иногда тупая, ноющая боль отголоском прошлого, полузабытого здравого смысла остриём пики врезалась в её мысли, лишь на миг возвращая осмысленность взгляду, но лишь на миг. Белые простыни усыпаны серым пеплом полуденных роз… Он вновь заходил, будто невзначай оставляя свежий ярко-пошлый букет и запах дорогого парфюма. Но её никогда не прельщало внимание Туманного Альбиона, слишком чопорно и клишированно было их общение. Когда чёрные, лакированные туфли ступали за порог квартиры, она неосознанно прислушивалась, пока степенное тихое постукивание каблуков не раздавалось в проёме её комнаты. Не говоря ни слова, он уже по привычке садился в маленькое прикроватное креслице, кладя свежий, омытый капельками фальшивой росы букет алых роз на простую хлопковую подушку. Она вновь с резким свистом вдыхает очередную порцию воздуха, чувствуя как его запах заполоняет лёгкие. Они не говорили ни слова, нет смысла, ведь она никогда не ответит ему, да и он давно прекратил попытки разговорить и растормошить её, вытащить из этого липкого апатичного полузабытья дремлющую душу. Так даже проще. Зачем всё усложнять? Когда же он уходил, то она ещё долго слышала стук его каблуков о старый выцветший паркет, ловя себя на мысли, что он давно понял бессмысленность всего этого, но слишком горд, чтобы признать поражение.       Она продолжала дышать… Стараясь по крупицам вновь вобрать в себя жизнь, пальцами зарывалась в холод простыни, считая минуты, секунды в нелепом трепете, дрожа всем телом и душой, словно в лихорадке. После полудня входная дверь, обречённо и душераздирающе скрипя, впускала другого. Быстрые, торопливые шаги каким-то неведомым образом заставляли её внутренний космос, расположенный под хрупкими тонкими рёбрами, вибрировать, входя в резонанс с сердцем. Он всегда неистовым вихрем врывался в комнату, словно торопился не успеть, опоздать. Словно боялся найти её мёртвой лежащей среди грязно-белых простыней и розового пепла… Но, как только она поднимала измученный, усталый взгляд сапфировых глаз, застывал на миг, чтобы потом, бросив на то самое креслице целлофановый пакет, кинуться к ней, почти с мольбой в глазах шепча слова прощения за свою задержку и сжимая её в тёплых объятьях. От него не пахло парфюмом, лишь солнцем и лекарством, что он принёс с собой, но именно этот запах она ценила намного больше, намного выше чем воздух. Он никогда не носил лакированных туфель, предпочитая старые, мягкие кеды, поверх которых часто носил больничные бахилы. Вот и сегодня он вновь забыл их снять… Они не говорили ни слова, но, не оттого, что нечего было сказать, просто им было понятно всё и без слов. Каждый день он грел её холодные продрогшие пальцы в своих тёплых руках, невольно бросая взгляд на новый букет в изголовьи кровати. Каждый день он сжигал их и хотел выкинуть этот едкий серый пепел в окно, но она лишь медленно опускала свою ладонь на его, не давая этого совершить. Он тихо кривил губы, но не смел перечить, забывая на остаток дня о бездушных, фальшивых созданиях. Слишком мало времени, чтобы цепляться за такие мелочи, слишком мало воздуха осталось в этих четырёх стенах, и они понимали это. Как бы больно не было осознание, он всегда улыбался и согревал её своим присутствием, словно её маленькое персональное солнце, он жил здесь и сейчас, забывая в её объятьях обо всём на свете. Да, ей осталось немного и конец был как никогда близок, но… Пока она продолжала дышать.