Tenebre

      С самого утра с неба сыпал снег вперемешку с мелким дождем. Он падал на мостовую и быстро таял, превращаясь в хлюпающую под ногами грязь; темно-серые небеса тяжело нависали над городом, и острые шпили пронзали густые облака. Темнело рано, и уже в шесть вечера повсюду горели фонари, но людей и омников на улицах было немного – холодный ветер свистел в подворотнях.       Ангеле удалось освободиться сегодня пораньше – к счастью, в клинике было не так много пациентов. Она неспешно шла по улице, и снежинки оседали на ее светлых волосах. По дороге она купила шоколадные кексы, подумав, что можно и побаловать себя. Ну и не только себя… В голове миллион мыслей и планов на грядущие выходные. Неплохо было бы взять отпуск на рождественские праздники, провести их с друзьями, но… Циглер одернула сама себя. В ее профессии нет такого понятия, как «отдых». Помощь нужна всем и каждому в любое время и в любом месте. Громкие слова, но так оно на самом деле и было.       Бесконечная лестница, последняя дверь в конце длинного коридора. Ангела на несколько секунд замерла в нерешительности, держа ключ в руке, а затем мотнула головой и быстро провернула его в замочной скважине. Ноги гудели, а новые сапоги натерли ноги; она замерзла на ветру и все-таки порядком устала за день.       Но квартира встретила темнотой и тишиной.       Она шагнула вперед, плотно закрыла за собой дверь и включила свет в коридоре. Из бумажного пакета доносился умопомрачительный запах свежей выпечки. Разувшись и скинув верхнюю одежду, Ангела взяла пакет и прошла в гостиную. Натянув на лицо улыбку и близоруко щурясь, она спросила:       – Ну как ты?       Он сидел на полу к ней спиной и даже не обернулся на ее голос; несколько секунд Ангела смотрела на его бритый затылок, в нерешительности стоя на пороге.        – Я в порядке, – неохотно отозвался он, и женщина облегченно выдохнула.       Напольная лампа едва разгоняла темноту, но этого было достаточно. На полу валялись фотографии, газетные вырезки, медицинские дела – все перемешанное и небрежно раскиданное по сторонам. Циглер поставила пакет на комод, осторожно прошла вперед. В неярком свете кожа мужчины казалась грязно-серой, а выпуклые шрамы напротив – яркими и багряными. Она присела на край дивана.        – Габриэль…       Кто бы мог подумать, что спустя столько лет он снова окажется здесь.       Бывший лидер Blackwatch, Габриэль Райс, погиб во время взрыва – все это было в прошлом. Террорист и агент «Когтя», именующий себя Жнецом, – горькое настоящее. Только теперь, видимо, уже бывший агент. Неизвестно, что «Коготь» делает с теми, кто становится им неугодным. Возможно, смерть – это не так уж и страшно, особенно когда ежедневно сталкиваешься с ней.        – Ты голоден? Я купила кексы.        – Спасибо, – он едва заметно дернулся, качнул головой. – Я не хочу.       Хотя, возможно, что это очередная их операция. «Спящий агент», как это было с Амели Лакруа… Но вряд ли они будут проводить подобное дважды. Тем более, это совершенно не стиль Жнеца.       Ангела подняла с пола одну из фотографий и невольно улыбнулась. Снимок почти двадцатилетней давности: команда Overwatch, пускай, и не в полном, но самом любимом составе. Краем глаза женщина заметила, как Райс повернулся к ней.        – Ты не узнал никого из них? – спросила она, показывая ему фотографию.       Он отрицательно мотнул головой, и Ангела прикусила губу, откладывая снимок. Конечно, кого он мог узнать, если он не помнит абсолютно ничего. Даже собственное имя ему показалось новым, чужим, незнакомым – он откликался на него через раз и с удивлением смотрел на Циглер, когда та приводила какой-то бессмысленный факт из его прошлой жизни. Его диагноз… Амнезия. Как она была получена – Ангела не знала, да и, собственно, не хотела знать.       Его жизнь – чистый, хоть и измятый лист. Не существовало больше ни командира Райса, ни Жнеца – никого из них. Остался только… Габриэль.       Только вот как доказать теперь это другим. Ангела слишком сильно рисковала, собирая его жизнь по осколкам воедино. Неизвестно, как долго она еще сможет скрывать его тут – само значение этого слова претило ей, но делать было нечего, равно как и обращаться к кому-либо за помощью было не к кому. Джек Моррисон и Ана пропали – они были единственными, кто действительно знали Габриэля по-настоящему. А обращаться к другим агентам Циглер не хотела: пускай для них командир Райс до сих пор мертв.       Возможно, когда-нибудь он вспомнит все сам – поблагодарит ее или наоборот придушит собственными руками; но до этого момента Ангела будет сама заботиться о нем. Оберегать точно личный ангел-хранитель.       Она снова взглянула на его бледное осунувшееся лицо, впалые щеки и матово-черные глаза. Протянула руку и осторожно провела по колючей щеке, подушечками пальцев огладив рубцы старых шрамов. Она редко позволяла себе такие вольности, но, кажется, Райс был не против. Почти все, как раньше…       Повисла гнетущая тишина, только за окном едва слышимо тарабанил дождь. Ангела откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза, позволяя себе отдохнуть, Райс пустым взглядом смотрел куда-то перед собой. Ни тени эмоций не проскользнуло на его лице, словно на нем все еще была белая костяная маска Жнеца.       Женщину невольно начало клонить в сон. Сказывался полумрак, мерный ритм капель по стеклу, усталость, разливающаяся по ногам… Время летело незаметно, и она невольно вздрогнула, когда ее накрыла тень Райса и прозвучал хриплый голос:        – Ты говорила, что купила кексы. Поужинаем?       Она открыла глаза, часто заморгала, с удивлением глядя на него. На его лице обозначилась едва заметная – но уже хоть какая-то – улыбка. Почти такая же, как и у прежнего Райса…        – А, да, конечно… Давай, – Габриэль протянул ей руку, помогая встать. – Я только переоденусь и…        – Ангела, – он вдруг притянул ее к себе и уткнулся лицом в светлую макушку, – я не хочу забыть тебя, как их.       Циглер невольно застыла, растерявшись и невольно забыв, как дышать.        – Все будет в порядке, Габриэль, я обещаю, – только и смогла ответить она, неловко обнимая его широкую спину.       В ответ она услышала его тихую усмешку:        – Я знаю.