Atarinyain

Но потом, уж в Валиноре (Ну, в Четвёртую Эпоху), Встретив сына вдруг (Элронда), Вы не вздумайте орать, Что любили его нежно И не бросили его вы, И теперь что вас обязан Он любимой мамой звать. <...> Воспитал его лорд Маглор Вместе с лордом Маэдросом. И, конечно, и сейчас он Будет Кано папой звать. Солнечная Фея, "Вредные советы по-Ардовски"

      Тень следовала за Элрондом с того момента, как он сошел с корабля. Едва он успел обнять наконец жену, как мелькнуло где - то рядом темное, и, сколь ни вглядывался он поверх плеча Келебриан в пустынную Пристань, не смог заметить вторично. Зато тень, похоже, прекрасно видела его. И отставать не собиралась. Стоило ему сделать шаг, первый его шаг по Светлым Землям, как замаячило невдалеке - размытое, неясное, ничуть не пугающее и хоть в какой - то мере тревогу не вызвавшее; лишь беспокоящее, как неведомое, чуждое - и не более. И больше уж оно не оставляло его. Наблюдает, решил Элронд. И не стал поднимать шум. Даже Келебриан не сказал - незачем тревожить еще и здесь, в Амане. Именно новое обиталище и повлияло на решение - мол, ничего плохого здесь более не случится, в сердцах живущих здесь не существует злобы и угроз ему, Эльфиниту, а значит, не стоит опасаться, что неизвестное причинит вред. Да и Валар не допустят подобного, на то и Валар. Допустили однажды, научены. Другой раз не ошибутся, второй Резни в Благословенном Краю не допустят. Кстати о Резне... Элронд вздыхает тяжело, глядя на обступивших его сыновей. Оба смотрят настороженно, готовые если не останавливать, повиснув на ногах, как делали, помнится, когда были детьми, то отговаривать. Впрочем, бессмысленно - пробовали уже, и не раз. Он должен идти... "Я должен." - А должны ли мы? - вопрошает вслух Элрохир, и Элладан согласно кивает. Элронд склоняет голову. - Я хотел бы, чтобы вы встретились... ***       Тень мелькает в конце улицы, стоит ему выйти за порог. Элронд не смотрит, лишь идет скорее обычного. Встречные раступаются, кто - то смотрит с невеселой улыбкой, многие - с непониманием, как и сыновья, нога за ногу, но идущие следом. Этого Элронд не видит - почти летит вперед; если б не приличия - бежал бы со всех ног, торопясь быть первым, в первых рядах. Торопясь быть там... Сейчас радости лишь, что дом его здесь, а не ближе к Валимару или тому же Тириону, как предлагали ему при прибытии - насколько проще добираться пешим. Толпа, собравшаяся, расступается, едва завидев его; на лицах - те же улыбки, то же непонимание. Элронд проходит вперед и застывает. Вот и Чертоги. Тогда, в год первый для него здесь, в Амане, он сразу отыскал их и стоял, долго стоял у каменных стен, внимая, а позже ушел и не появлялся здесь до сего дня. Ибо раньше было незачем, кроме того, чтобы знать дорогу до этого места. А сегодня - особый день. Сегодня отпускали их. Спустя столько лет нахождения здесь Элронда Валар смилостивились. Он знал об их решении. И не сомневался в своем. - Отец, - это Элладан; окликнул, опустил ладонь на плечо. - Они... заслужили это, - слова подбираются с трудом. - Вы должны встретиться с ними. Я должен... Толпа остается позади. Теперь между ним и Вратами - лишь пустое пространство. Элронд мельком оглядывается. Слишком светло, и тени не видно. Интересно, она когда - нибудь отстанет? - Элерондо... Голос - как из самого страшного его сна; кажется, спустя Эпохи он не забыл бы его. Тень, столько лет преследовавшая, более не таится. Выступает вперед, идет прямо к нему. Снимает капюшон с головы. - Ты, - Элронд растерян и не знает, что сказать, как приветствовать. А тень уже не тень. - Сын... - синдэ улыбается - улыбка тоже осталась неизменной -, протягивает руки, словно обнять приглашая. Делает уверенный шаг к нему. А Элронд не трогается с места. На память приходит имя. - Эльвинг. - Элерондо, - повторяет Эльвинг. И все идет к нему, счастливая. - Я вижу тебя, наконец - то. - Ты следила за мной? - в голове - лишь банальные глупости. Впрочем, этой как будто и того достаточно для начала. - Я не решалась подойти, ion... боялась, что ты не захочешь видеть меня. Но я хотела видеть тебя. Сын. Элронд шатается, как раненый в сердце. - Больше не боюсь, ибо знаю ныне, что добросердечие твое безмерно, ведь ты здесь, - продолжает, столь обыденно. - Если уж ты простил им, то, несомненно, простил и мне. Но что же ты не подойдешь ко мне? - она замирает наконец, едва заметно, по - матерински хмурится, словно на нашкодившего ребенка глядит. - Я здесь... - словно сейчас Элронд вспоминает о цели своего прибытия к Вратам. Обращает взор к ним, но - рано, еще рано. - Сын, - медленно опускает руки, смотрит уже серьезно. - Все эти годы я верила, что смогу встретиться с тобою и объяснить, чтобы ты наконец понял меня. Прошу же, уйдем отсюда. Расскажем друг другу все, что нам следует слышать, все, что мы пропустили, пока были в разлуке! Я желаю знать, что происходило в твоей жизни, все с тех грозных дней, что мы пережили вместе. - Грозных дней? - он понятия не имеет, о чем она говорит ему; в голове лишь память о войнах Эпох, им пережитых - но это ли она подразумевает? - Нападение на Гавани, Элерондо, - она вздрагивает. Странно, почему это движение кажется ему таким наигранным? - Разве ты не помнишь этого? Ты ведь еще была рядом в те времена, - он особо выделяет это слово. Плечи ее поникают. - Ах, Элерондо! Позволь мне все рассказать тебе и, уверена, ты поймешь, почему я... Почему мне пришлось... - Тебе пришлось? - Элронд переспрашивает, в самом деле решив, что ослышался. Она оживленно кивает. - Просто выслушай меня, ion, - улыбается, склоняет голову набок, как будто с малым дитем собралась говорить, объясняя, отчего по ночам темно. - Только уйдем отсюда, ладно? - Чтобы услышать, что именно вынудило тебя бросить собственных детей? - вопрос, несмотря на все его старания, звучит упреком. Синдэ суетится - как потревоженная курица, как сказал бы один старый знакомый хоббит... - Элерондо, многие сказали бы по-другому... Но, возможно, когда ты выслушаешь, ты поймешь?.. Да, да, конечно, ты воспримешь мой поступок иначе, когда я расскажу о том, что я пережила! - и распахивает крылья, радостно пушится. - Я знаю. Слышал легенды о былых временах, - ему вновь удается звучать безобидно; мимоходом он прислушивается - все еще тихо. - Ты знаешь не все, ion! - с жаром восклицает она. - Да, возможно. Например, никто не рассказывал, отчего Вингилот так и не вернулся после того, как ты прилетела к Эарендилю. - Ах, - она прижимает руки к груди. - Твоего отца вела мысль о благе Белерианда, и знал бы ты, что, направляясь к Валимару, он ежеденно, ежечасно говорил о тебе и Элероссэ! - Наверное, отправиться сюда было важнее, чем узнать что - либо о нашей с братом судьбе, - Элронду вновь удается вопросить безобидным тоном. - Его было не остановить от свершения его жребия, - улыбается, радуясь понятливости сына. - Кстати, ты мог бы звать его отцом, а не по имени, хоть оно славно в этих краях. А меня мог бы назвать... - Nana, - язык едва поворачивается. Впрочем, она рада и этому. - Ion, - подходит, тянет руку, чтобы погладить. По лицу, по голове - неважно: он отшатывается прежде, чем прикосновение состоялось. - Прости. - Ничего, - в голосе идеальная материнская грусть. - Я понимаю... - Прости мне, но я все еще не могу понять, как можно было оставить нас с братом, - он прерывает ее многострадальный вздох, смотрит по - прежнему ровно, лишь голос звучит щелчком тетивы. - Вот видишь, Элерондо, - в глазах - снисхождение к его, ребенка, глупости. - Ты не знаешь этой истории. - Правда? - Конечно! - снова страсть в голосе, синдэ взмахивает руками перед его лицом. - Ты не знаешь, что я пережила! - Ты пережила? - С того дня, как пал Дориат, - подтверждает она. - Я думала лишь о благе своего народа, когда вела их в Гавани. Я верила, что сияние сокровища хранит нас! - Ты спасла его из Менегрота. - И цена была высока, и мне этого не забыть - но знал бы ты, ion, как прекрасен он был! Если бы ты видел, ты бы понял меня! - Поэтому ты унесла его, когда Гавани были атакованы? - Я была вне себя, сын! Вновь повторялся мой худший кошмар - что же мне оставалось?! - Важно было сохранить свет сокровища. - Верно! - Поэтому ты оставила нас? - Выбора тяжелее этого я не делала! - она стискивает руки у груди. - И, глядя на его свет, я помнила, что оставила! И твой отец... - Который ни разу не явился мне даже здесь, в Амане? - О, не вини его! Он хранит нас, от восхода Итиля до возвращения Анора, и срок его отдыха в нашем с ним доме короток, чтобы он смог пребыть где - либо еще. Но он всегда помнит о тебе, я знаю это! - А ты решилась следить за мной? - Я слышала, что говорили Возвратившиеся о твоей мудрости и добром сердце, но опасалась, что ты откажешь мне во встрече, отравленный пустыми лживыми слухами. Как видно, страхи мои были напрасны. Ты здесь, ion, передо мной, и слушаешь меня, и прощаешь свою мать, что страдала так много. - Как странно. Мне казалось, что страдал я. Впрочем, страдал бы любой на моем месте, если бы потерял родителей при тех же обстоятельствах. - Твоя мудрость безмерна, сын мой, - она вновь улыбается. - Так дай же мне поведать о пережитом мной, дабы ты окончательно принял меня в своем сердце! Ветер, налетевший со спины, ерошит волосы, холодит шею, и Элронд медленно оборачивается к распахнувшимся Вратам. Фигуру Намо он видит первым, хоть вала и держится позади. А перед ним... Элронд переводит дыхание. Они идут рука об руку. Оба в простых одеждах и черных плащах, у обоих волосы острижены короче, чем помнит Элронд, и тот же ветер колышет рыжие пряди одного и черные локоны второго нолдо. Они вряд ли видят его - оба держат головы склоненными. Мандос останавливается и обозревает явившихся эльдар, нимало не удивленный их присутствием. Едва заметно поднимает бровь, завидя Элронда, и, не таясь, вытягивает вперед ладонь, предостерегая. "Прошу тебя не устраивать здесь Четвертую Резню, Эльфинит, - вала всегда чарующе прям. - Они едва заслужили прощение, и пусть их места в Чертогах остынут, прежде чем ты снова отправишь их туда." Элронд кивает, и Намо делает шаг в тень, бросаемую захлопнувшимися Вратами. Нолдор застывают неподалеку, и черноволосый жмется к рыжему, его пальцы сжимают, перебирая, край грубого плаща; второй же держит руки по бокам, словно заведомо сдаваясь на милость любого из наблюдающих за ним. Эльдар молчат, никто не решается приветствовать сородичей так, как приветствовали бы Возвращение любого другого - слишком тяжел груз вины этих в глазах народа. Элронд и сам не решается окликнуть, лишь переводит дыхание. Шипение раздается совсем рядом с ним, столь внезапно, что он вздрагивает. - Убийцы, - в застывшей тишине шепот Эльвинг слышен всем. Кто - то в толпе повторяет за ней. Плечи черноволосого поникают, но оба они все так же стоят, готовые снести все, что вздумается каждому из присутствующих эльдар высказать в их сторону. - Убийцы, - повторяет она, голос ее неузнаваем - столько ненависти в нем, что, буде она материальна, оба уже были бы снова в Чертогах или же за Вратами Ночи вместе с Врагом. И возвращенные медленно поднимают глаза. Рыжий обводит взглядом толпу, черноволосый смотрит сразу на Эльвинг, так долго, как может, и обращает взор на Элронда. И замирает. Резко хватает запястье второго, и тот, оставив своим вниманием одного из ингвионов, для создания видимости порядка находившегося в толпе, также смотрит на Элронда. Медленно моргает, будто не верит увиденному. Черноволосый приоткрывает губы, видно, желая - и не решаясь заговорить. - Лорды... - от того, что они смотрят, говорить не легче, но и не тяжелее. А они смотрят, словно не узнавая. - Элерондо? - наконец шепчет черноволосый, неверяще качает головой. - Лорд Канафинвэ, - кивок головой не удается совсем, руки дрожат, и Элронд сжимает кулаки. - Ты, правда? - рыжеволосый едва заметно щурится, вопросительно машет ресницами. - Не сомневайся, лорд Нельяфинвэ, это я, - голос звучит тихо, но твердо; приходится стиснуть зубы, чтобы дрожь не передалась тону, и оба феаноринга смотрят на него. В их глазах Элронд видит все - все, каждую эмоцию, что видел и запоминал когда - то, каждый оттенок чувств. И почти собирается вновь сказать что - нибудь... - Не смейте, - голос Эльвинг сочится ядом. - Не смейте ни разговаривать, ни даже смотреть на моего сына. Мало вам того, что мы с ним пережили по вашей вине! Убийцы, - выплевывает она, выступая вперед и загораживая Элронда. Лорды Первого Дома внимают, не отводя глаз, хоть Маглор съеживается, а в лице Маэдроса нет ни кровинки. По толпе проходит согласный ропот, и Элронду кажется, что лишь присутствие Намо и ингвиона сдерживают эльдар от самосуда над обоими. - Любых наших извинений будет недостаточно, - старший феаноринг пожимает плечами. - Да и сомневаюсь, что ты, госпожа, или любой здесь захочет выслушать их. И все же мы желали бы сказать... - Нам жаль... - менестрель горько вздыхает. - Так жаль... - Жаль? - лицо синдэ пылает, грудь яростно вздымается. - После всех отнятых вами жизней вам жаль?! - Госпожа! - Маглор почти вскрикивает, умоляя, его лицо искажено страданием, кажется, еще немного - и он упадет на колени. Маэдрос в странном, каком - то детском жесте поднимает руку, словно защищаясь. - Нет! - Эльвинг взвизгивает так, что Элронд косится на нее. - Я не желаю ничего слышать, и мой сын тоже! Вы заслужили лишь безвременное ожидание в Чертогах, и даже оно было бы слишком хорошо для вас! Если бы вы оба на коленях оползли Аман, моля о прощении каждого из живущих здесь, включая детей Кементари, зверей Оромэ и души всех пребывающих в Мандосе, то и тогда я не простила бы вам, хоть бы все встреченное вами поверило вашим никчемным извинениям и молило бы за вас! Она тяжело дышит, замолкнув. Над толпой витает шум, и ингвион поднимает руку, прося слова. - Именем народа эльдар я оглашу нашу волю к Нельяфинвэ Майтимо и Канафинвэ Макалаурэ из рода Куруфинвэ Феанаро, - он свысока взирает на обоих нолдор, по - прежнему смотрящих на Эльвинг. - Настоящим вы лишаетесь всех титулов, коими когда - либо обладали, а также всего имущества, что до сего дня закреплено было за Первым Домом нолдор, за исключением того, что милостиво предоставлено будет вам Валар. Вам дозволено будет поселиться где угодно в Светлых Землях, с тем лишь, чтобы не беспокоить своим присутствием ни одного из обитающих в Амане. Раньше чем выйдут двенадцать лет, вам запрещается приближаться к Тириону, и к Валимару - не ранее истекшего срока в тридцать лет, разве что с особого дозволения на то Валар и в сопровождении кого - то из них либо Эонвэ. Особым пожеланием тэлери, Альквалондэ закрыт для вас навеки. И, милостью Манвэ, вам разрешается видеться со всяким, кто захочет видеть вас. Думаю, нет нужны говорить, что ваше обязательство при этом - быть покорными, - сквозь его высокомерный тон сквозит насмешка. - Покорными ко всему, что вы слышите, и терпеливыми ко всему, что перенесете от народа, ибо, как сказала Эльвинг, дочь убитого вами Диора, по вашей милости бывшая на волосок от гибели и чудесно спасенная Ульмо, вы заслуживаете этого. Ясна ли вам воля народа, сыны отступника Феанаро? - Предельно, ингвион, - голос Маэдроса безжизнен, он покорно склоняет голову. Стоящего рядом Маглора бьет дрожь. Эльда под знаменем Третьего Дома поднимает руку. - Именем и милостью нолдорана Арафинвэ вам обоим дозволено являться к стенам Тириона, предварительно уведомив его о том, и встречаться с ним, а также с теми из его рода, кто захочет видеть вас. Особой милостью лорда Артафиндэ вам позволено жить в его доме, буде не найдется в Амане места, где вы смогли бы поселиться, и тех из народа, кто пожелал бы соседствовать с вами. Прежде же вы обязаны убедиться, что никто в Светлых Землях не жаждет принять вас рядом с собой или в своем доме. Если вы сами не пожелаете обитать в доме лорда Артафиндэ, его милостью вам будет определено жилище и угодья с тем, чтобы ваше присутствие более никому не доставило хлопот. Ясна ли вам милость, оказанная вам? - Да, милорд, - Маэдрос вновь склоняет голову. - Позволь мне просить тебя от имени моего и брата передать нашу благодарность нолдорану и лорду Артафиндэ. Знаменосец важно кивает и удаляется - похоже, исполнил все, за чем его посылали, и в самом деле спешит доставить слово обоих лордов своему повелителю. А они остаются под множеством взглядов, из которых самый пронзительный - взгляд Эльвинг. Она явно не высказала всего, что клокочет в ее душе, но толку кричать на покорных нолдор немного, и синдэ лишь смеряет обоих ледяным взором. - Убийцы, - бросает и гордо поднимает голову. - Более мне нечего сказать вам. Она начинает разворачиваться, чтобы удалиться с не меньшим достоинством, чем держала слово перед убийцами родичей. И удивленно смотрит, как Элронд делает шаг вперед, минуя ее. - Лорды, - вновь обращается он к ним и приближается не торопясь, пока не встает в двух шагах от нолдор. В глазах Маглора все та же боль, взгляд Маэдроса не выражает ничего. И оба смотрят с видом преступников, осознающих свою вину и готовых принять наказание. - Элерондо, - шепчет младший феаноринг, голос его срывается. - Я сказала, чтобы вы не смели обращаться к моему сыну! Элронд, не оборачиваясь, поднимает руку, и Эльвинг замолкает. Затихают и эльдар, с нетерпением ожидая слова того, кого эти самые возвращенные когда - то лишили и дома, и семьи. - Прости, - Маэдрос также, как перед ингвионом и глашатаем нолдорана, склоняет голову. - Если сможешь, Элерондо. - Прости... - вторит Маглор, глаза которого слепо блестят слезами. - Лорды, - в третий раз повторяет Элронд. И делает еще шаг. - За что вы просите простить? - Будто не знаешь, - в голосе старшего феаноринга, как кажется Элронду, звучит призрак того тона, с каким он когда - то обращался к нему, воспитаннику. - И сам не поймешь. - Не пойму, - соглашается тот. - Никогда мне не понять мольбы о прощении от тех, кто принял меня и брата как родных детей. Не понять мне, за что должен простить тех, кто столько лет заботились обо мне, растили меня, обучали всему, что знали сами, - он вынужден повышать голос, чтобы летящий со всех сторон общий удивленный вздох не заглушил, не подавил того, что хочется сказать, чтобы ни словечка не пропало втуне. - И совершенно вне моего понимания, отчего те, кто делал все это для меня, не подойдут ко мне и не позволят мне выказать, как рад я тому, что вижу их - живыми! Он замолкает, тяжело дыша, и в упор смотрит на обоих лордов, закаменевших лицами. - Ion, что с тобой? - голос Эльвинг ввинчивается в уши, оглушительный и резко неприятный; Элронду почти хочется отмахнуться, как от зудящего комара. - Ты хочешь приветствовать вот их?! - ее палец обвиняюще указывает на двоих нолдор. - Тех, кто повинен во всех бедах твоей семьи? - Тех, кто всю жизнь, вплоть до гибели, посвятил мне и брату, - голос Элронда, к его собственному удивлению, звучит ровно, хотя в груди вскипает гнев с каждым ее словом, гнев не на них - на нее. - После того, как своими руками разрушили прежнюю вашу жизнь! - она не унимается, вопит тоненьким от ярости голосом. - После того, как родная мать бросила нас на гибель, без помощи, в попытке спасти иное сокровище... - его самого несколько изумляет небрежность, с которой он бросает через плечо, косвенно обращаясь к ней. - Они сами гнались за ним всю свою никчемную жизнь! За что и поплатились! Нет моей вины! Нет моей вины! - ...А позже, - продолжает так, словно бешеный взвизг Эльвинг не прерывал его речь. - Так и не вернулась, хотя бы для того, чтобы узнать о наших с братом судьбах или живы ли мы вообще. - У меня не было выбора! - Между сокровищем и родными детьми? - Элронд оборачивается, смотрит в исказившееся лицо синдэ. - Действительно, какой уж тут выбор, - хмыкает, глядя, как та затравленно дышит сквозь зубы. - Они задурили тебе голову, Элерондо! Их забота о тебе была ненастоящей, их любовь - насквозь лживой! Ты думаешь, они - они! - могли заботиться хоть о ком -то? Ты и Элероссэ были лишь залогом их безопасности, ведь пока вы находились, плененные, в их власти... - Плененные? - ...Наши родичи не могли напасть на этих предателей, этих убийц, опасаясь за ваши жизни! Вы были заложниками, понимаешь ли, ion?! Они могли прикончить вас обоих, начни те, кто желал вам свободы, атаку на их земли!.. Не смей болтать головой, убийца, сын предателя! - багровая от ярости, она топает ногами на посмевшего пошевелиться Маглора, из глаз которого, наконец, беззвучно заструились слезы. - Не смей отрицать вину свою, своего родича и всего вашего проклятого Дома! Смотри на моего сына! Из - за твоего обмана он более не верит мне, не верит родной матери! Смотри! - широким жестом указывает на обернувшегося к феанорингам Элронда. - Посмей отрицать, глядя ему в глаза! Элронд смотрит на них. И, мягко покачнувшись, опускается на колени перед лордами. Намеренно игнорирует клокотание синдэ за своей спиной. Склоняет голову и прижимает руку к груди. Маглор всхлипывает и закрывает лицо ладонями. - Элерондо! - Маэдрос шагает вперед, крепко берет Элронда за локти и вздергивает на ноги, обеими руками встряхивает за плечи. - Не смей! Слышишь, не вздумай! - и роняет голову, выпускает Эльфинита и отступает к брату. Элронд следует за ним. Берет его руки в свои, наблюдая, как дрогнули при этом сильные плечи рыжеволосого нолдо. Гладит, здороваясь, вспоминая левую, знакомую ладонь, изучая правую от кончиков пальцев до запястья, переходит на пересекающий кожу грубый шрам - отныне единственный на всем обновленном теле и такой же незнакомый, как сама исцеленная рука старшего феаноринга. Маэдрос отнимает ладони и отшатывается. Налетает плечом на Маглора и только тогда замирает. Элронд тянется за ним. Берет за подбородок, про себя решив, что, если понадобится, заставит его поднять голову силой. Рыжеволосый поддается легко, не стесняясь выступивших слез. Элронд долго смотрит ему в глаза, мягко гладит по лицу. Затем снимает руку с лица старшего лорда и двигается к Маглору. Медленно отводит его ладони, касается пальцами щеки, стирая слезы, и также долго смотрит на менестреля, пока тот сбито дышит, стараясь успокоиться. И обнимает его за талию одной рукой, опускает голову на вздрагивающее плечо, а другой рукой притягивает Маэдроса за правое запястье и пытается хоть как - то вовлечь в объятие, на которое из - за разницы в их росте, кажется, одних рук Элронда не хватит. Левая ладонь старшего феаноринга тяжело опускается на плечо, сжимает, комкая одежду. Маглор обхватывает локтем, несмело касается ладонью затылка воспитанника и вновь всхлипывает. - Отец? - от заданного вслух вопроса отмахнуться невозможно, и Элронд заставляет себя отстраниться. Оборачивается на сыновей, и оба лорда также смотрят на них. Элладан и Элрохир вопросительно склоняют головы на разные стороны и хмурятся едва заметно. "Ты плачешь," - Элладан указывает подбородком. Элронд моргает, только сейчас ощутив, как по щеке скатываются слезы. - Это мои сыновья, - голос его вздрагивает, а сам он улыбается. Безмолвно просит детей подойти. Они приближаются вместе, встают сразу за ним, когда он, указывая на каждого из феанорингов взглядом, возвращается к ним - и снова смотрит на близнецов. - А это - лорды Нельяфинвэ и Канафинвэ. Мои отцы, - говоря, Элронд сжимает руки так и не выпустивших его нолдор. Элладан и Элрохир пересекаются взглядами с отцом, затем друг с другом. И оба почтительно склоняются перед лордами. Тихий свист бешенства поблизости себя Элронд едва замечает. - Как вы смеете... Как ты смеешь... - синдэ хватает ртом воздух. - Я твоя мать, а твой отец... - она осекается под взглядом, полным, как и голос Элронда, холодного презрения: - Мои отцы, вырастившие меня, стоят передо мной, и других родителей я бы не пожелал, а лучше них никого и не существует, - теперь он смотрит на нее в упор, и Эльвинг бледнеет все больше с каждым произносимым им словом. - Сию минуту я попрошу своих сыновей проводить лордов в мой дом, где считаю своим долгом и честью принимать их. Сам же я отправляюсь в Круг Судеб. Я опущусь на колени перед троном Манвэ и не встану до тех пор, пока весь род Феанора Пламенного Духа не получит прощения. Прежде других я буду молить за Келебримбора, ибо помню его и скорблю о его смерти, а после него попрошу о милости для каждого из потомков Первого Дома нолдор, ибо мне, в отличие от тебя, Эльвинг, отлично известно, что семья должна быть вместе! Элронд усмехается. Затем делает шаг и встает между феанорингами. Берет их за руки и ведет вперед. Его сыновья, не отстав, встают справа и слева от лордов, замыкая процессию. Элронд шагает, спокойно слыша нарастающий за его спиной дикий вой и сопроводивший его звук падения. Эльдар расступаются, многие провожают его полными ужаса взглядами, кое - кто взирает гневно, сжимая кулаки. Но почти сразу он встречает и медленные кивки головами, и неловкие улыбки, видит спокойно и ласково пожимающую плечами Келебриан, ловит и взглядом, и мыслями доверчивые порывы сыновей в сторону обоих лордов. И успокаивается, когда ладони отцов наконец спокойно ложатся в его пальцах.