When life leaves us blind Love keeps us kind It keeps us kind. Когда жизнь оставляет нас слепыми, Любовь сохраняет доброту в нас. Она сохраняет в нас доброту. Linkin Park — The Messenger
В комнате было настолько душно, что Сакура не сомневалась: если бы им пришлось топить снег на крыше резиденции Хокаге, горячего пыла, исходящего от их тел, было бы достаточно. Она лежала поверх тела Какаши, стянувшая с него рубашку и маску, чтобы их тела прикасались друг к другу. Её длинное платье было расстёгнуто вдоль и распахнуто спереди, но ткань покрывала плечи и спину, точно красный шлейф. Руки Хатаке свободно бороздили по изведанной территории её обнажённого тела, пальцы приятно массировали и сжимали бёдра и грудь, возбуждая Сакуру с каждой секундой всё больше. Она покрывала его губы поцелуями, закрыв глаза, наслаждалась телесной близостью с любимым человеком. Ино когда-то сказала ей, что интимная связь с любимым мужчиной со временем тускнела и теряла запал, ведь партнёры привыкали к процессу, узнав всё друг о друге, и их больше не восторгала интимная обстановка, терялась искра. Сакура была с ней абсолютно не согласна, ведь на собственном опыте замечала, что их с Хатаке случай отличался не только сенсационностью, но и магнетизмом, что связывал их вместе. Зарывшись пальцами в его серые волосы, Сакура приподнялась, опираясь локтем, чтобы нависнуть над лицом Хатаке. Он оторвался от её губ, незамедлительно примкнув к бархатной коже её оголённой груди, оставляя на ней дорожку из невидимых горячих следов, обцеловывал набухшие от восторга соски. Одной рукой Какаши прижимал девушку к себе за талию, а другую опустил чуть ниже, просунув пальцы между их прижатых тел прямо к нижнему белью Харуно, умело убирая ткань в сторону, чтобы прикоснуться к возбуждённой плоти. Сакура ощутимо вздрогнула от прикосновения холодных пальцев, но вмиг растаяла, позволяя этому мужчине делать с ней всё что угодно. Волнение и нервозность остались в прошлом — в той ночи, когда она потеряла девственность в этой самой комнате. Тогда Сакура опасалась дышать, растерянная и неопытная, она до смерти боялась разочаровать своего избранника и лишь после их первого раза поняла: с этим мужчиной она могла оставаться собой, не бояться споткнуться на пути взросления и познания любви. Какаши хотел её любой и не стеснялся доказывать это делом в постели. Проникнув пальцами в истекающее смазкой влагалище, Хатаке начал медленно и ритмично двигать рукой, настраивая тело девушки на предстоящий процесс. Она прижималась к его лбу подбородком, обнимая его левой рукой, на которой находилось обручальное кольцо. Прохлада особенного сплава металла обжигала кожу Какаши в одном месте, точно пробуждая его от пелены похоти, поэтому он, крепко прижав к себе Сакуру, в мгновение ока поменялся с ней местами, позволив ей откинуться головой на мягкое покрывало, запутывая пальцами его отросшие волосы. С её приоткрытых и исцелованных губ сорвался удивлённый вздох, после сменившийся негромким вздохом наслаждения. Хатаке одной рукой стянул рукав платья, намекая, что этой одёжке пора оказаться на полу, и Сакура подчинилась, приподнявшись, чтобы полностью снять всё лишнее. Опустившись, Какаши ловко стянул с её ног трусики и, нагнувшись, прикоснулся кончиком языка к возбуждённому клитору девушки, наконец услышав ласкающий слух тихий изнемогающий стон, слетевший с губ Харуно. Она немного выгнулась дугой ему навстречу, но он умело зафиксировал её бёдра руками, продолжив нежно прикасаться языком к клитору. Спустя несколько минут сорванное дыхание Сакуры становилось всё более неуравновешенным, и казалось, что она судорожно глотала воздух. Её руки сжимали мягкое покрывало, пока Какаши проделывал круговые движения языком, прижимая её бёдра к кровати. Он в процессе сам возбуждался не на шутку, не в силах оторваться или остановиться, и это было почти невыносимо, как пытка, но в то же время он наслаждался Сакурой, как ничем другим в жизни. Он никогда ещё не был так поглощён чем-то в жизни, как этим мигом близости к женскому телу. Проводя рукой по пылающей коже её живота, Хатаке ощущал мягкость и ранимость тела Сакуры. Заворожённо наблюдающая за ним прикрытыми глазами, она вдруг откинула голову назад, вдыхая воздух и запутывая пальцы в его растрёпанных волосах. Хатаке стремился доставить ей удовольствие, но не слишком быстро, ведь интимный процесс, который вошёл у них с Сакурой в практику, мог длиться часами, и обоих это более чем устраивало. Он решил продолжить возбуждать её ласками ещё недолго, всё ещё не позволяя делать лишних движений нижней частью тела. Какаши начал медленно целовать и покусывать пылающую жаждой сношения плоть, опустив одну руку ближе к себе, чтобы добавить в процесс пару пальцев, которыми проник во влагалище, проделывая дополнительные ритмичные движения. Сакура всё так же подчинялась каждому желанию и намёку, тихо мычащая от удовольствия, прикусив губу, чтобы не срываться на стоны. Время от времени с её уст всё же соскальзывал сладкий звук или всхлип, и это заставляло Какаши автоматически продолжать исследовать её тело. Его окутанный жаждой разум ослепило происходящее, и Хатаке в какой-то момент зациклился только на желании услышать этот тихий, приятный слуху звук вновь. В какой-то миг Харуно подняла обе ноги чуть выше, сжимая бёдра, точно хотела приостановить происходящее, и Какаши подчинился, оставив внизу последний поцелуй, и, приподнявшись над ней, встретил её томный взгляд. Освобождённая от одежды, Сакура тяжело и взволнованно дышала, наблюдая за ним сквозь пелену влечения, позволяя Хатаке насладиться видом её стройного тела: аккуратная, небольшая грудь, плоский живот и привлекающий изгиб талии, ведущий взор прямо к оголённым ногам. Несколько раз моргнув, он взглянул на её лицо: зелёные глаза были прикрыты, длинные чёрные ресницы немного дрожали, а белая кожа пылала жаром страсти. Нежно-розовые волосы были раскиданы на подушке, вырываясь из узла, и только некоторые пряди спадали на шею, прилипали к горящим румянцем щекам. Голова Сакуры была поднята, будто она тянулась к раздевшему её мужчине за ещё одним поцелуем. Изящный изгиб бёдер соблазнительно манил Хатаке, и, нагнувшись ближе к ней, он нежно коснулся губами её щеки. Сакура попыталась повернуть голову так, чтобы их губы встретились, но он не позволил, проводя пальцами по подбородку девушки. Он успокаивал своё дыхание, запоминая облик Харуно, но желание продолжить оказалось слишком сильным, и Какаши впился в её алые губы страстным поцелуем. Ресницы Сакуры задрожали, и она обхватила его ногами, в очередной раз притягивая к себе. Харуно верила в то, что чувствовала с этим мужчиной, в то, что с ней происходило. Сначала казалось, что всё это сон, если бы не реальность и пронзающие до костей ощущения, которые Какаши дарил ей чуть ли не каждый день. Когда он целовал Сакуру, ей казалось, что земля под ногами с треском разваливалась, затягивая её в невесомость, в бездну эмоций. Когда его руки блуждали по её телу, девушке казалось, что они оставляли ожоги на бледной коже. Когда его слегка грубые ласки заставляли Сакуру напрягаться от боли, невольно всхлипывать, казалось, что ничего лучшего в мире она не испытывала, и тело требовало продолжения. В такие моменты она не ощущала больше ничего, кроме его бесконечных прикосновений, ласк и жажды завладеть ею, что отражалась в глазах и действиях Хатаке. Прижимая Какаши к себе, Сакура где-то далеко, на заднем плане, чувствовала, как он освободил тело от оставшейся одежды: на пол со звоном пряжки ремня упали штаны. Шелест и треск швов на ткани вскоре прекратились, и Сакура поняла, что они наконец остались полностью нагими в своей широкой кровати, окутанные уединением и страстью. Она по-прежнему окольцовывала его дрожащими от волнения ногами, но это не помешало Хатаке резкими и краткими движениями нанизать её на возбуждённую твёрдую плоть, войти до конца, при этом накрыв Харуно своим телом, как одеялом, из-под которого не хотелось вылезать. Издав удивлённый и сладкий всхлип, ласкающий слух, она от неожиданности вонзилась в его спину ногтями, вдыхая аромат их раскалённых похотью тел. Вытянув шею, она встретила его уста сладким и лёгким поцелуем, ощущая, как твёрдая горячая плоть, дерзко прошедшая по её тёплым, наполненным изнеможением и смазкой складочкам, слегка пульсировала внутри, дожидаясь дальнейших движений партнёра. Хатаке прижал Сакуру своим весом к матрасу, отметив машинальное сжатие её ног на своей талии, чтобы подавить резкую боль внизу живота. Чуть подвинувшись, он только углубил проникновение плоти во влагалище, сжимая пальцами бедро Сакуры, и начал делать интенсивные, сильные и уверенные толчки. Харуно испытала далёкую толику неприятной, слабо режущей боли глубоко во влагалище, но проигнорировала это, осознавая, что причин для волнения не было. Хатаке тяжело дышал — воздух в помещении очень резко стал густым и вязким, — но умело скрывал это мгновение дискомфорта. Чуть поднявшись над Сакурой, что позволило холодному воздуху окутать пространство между ними, Какаши выровнялся, продолжая делать ритмичные движения, что попадали чётко в изученные за годы близости части влагалища, задевая каждую нервную клеточку мягких тканей внутри Харуно. Твёрдая плоть с каждым толчком приносила приторные волны наслаждения, которые окутывали стройное, покрытое испариной тело Сакуры, принося ей долгожданное удовольствие. Незаметно движения Хатаке стали медленными, но глубокими, причём настолько, что каждое погружение отдавалось перед опущенными веками Сакуры мелкими звёздочками. Она наслаждалась их близостью, и, когда Хатаке задевал слишком чувствительные нервные окончания, инстинктивно извивалась, на что её внимательный партнёр реагировал чуть ли не молниеносно, в очередной раз изменяя темп движений, подстраиваясь под Сакуру. Внезапное прекращение действий Хатаке заставило её нахмурить брови в недоумении, судорожно вдыхая тяжёлый воздух, пропитанный запахом их горячих тел и оседавший вокруг. Он вышел из неё, от чего скопившееся за это время сладкое чувство слегка разошлось по низу её живота, так и не принеся особого удовольствия. Сакура подняла голову, точно намереваясь посмотреть, что произошло, но сильные мужские руки свели её ноги вместе и резко повернули на кровати, так, что она теперь лежала на боку, а за спиной слышалось дыхание Какаши, притянувшего её к себе одной рукой. Сакура глубоко вдохнула, слегка подвинувшись вверх, чтобы положить голову на подушку. Хатаке поднял её левую ногу, закинув на себя, и медленно вошёл в неё сзади, заставив Сакуру выгнуть спину и откинуть голову назад в поисках его губ ради очередного поцелуя. Под таким углом твёрдая плоть ощущалась совершенно иначе, и Харуно поддалась направлениям его тела, чтобы не прекращать испытывать это всепоглощающее пламя близости, возникшее между ними. Одна из рук Какаши ловко проскользнула вперёд, прикасаясь сначала к её животу, а после опускаясь ниже, к клитору. Кончиками пальцев он проложил массировать ткань, примкнув губами к шее Сакуры, где оставлял обжигающие поцелуи, в то время как его тело продолжало ритмично двигаться в определённом темпе. Тишину нарушали лишь негромкие шлепки и его неровное дыхание за ухом, которое овевало влажную кожу, охлаждая её, хоть и не специально. Его тёплые пальцы незаметно разместились на бедре Сакуры, удерживая на кровати в этой позиции. С приоткрытых губ Сакуры всё чаще слетали удивлённые всхлипы, и она инстинктивно сжимала в кулаке покрывало, расслабляясь под ритм возобновлённого процесса. С каждым толчком она чувствовала, как внизу живота собиралось, словно капля за каплей, сладкое напряжение. Тишину уже давно нарушали скрип кровати и шлепки, сорванное дыхание и её подавленное оханье. Порывы становились резкими, глубокими и сильными. Какаши не проронил ни слова, но его действия говорили за себя. Он намеревался довести дело до конца, при этом измотав обоих физически, что было в своём роде стандартом в их отношениях. Всё, к чему прикасалась Харуно, было на ощупь почти обжигающе горячим. С губ сорвался стон, похожий на удивлённый вдох, который заставил её прикусить исцелованную губу, а потом и вовсе приглушить звук, спрятав лицо в край подушки. Сердце в груди колотилось, как бешеное, и она чувствовала, как приближалась к пику наслаждения, как всё внутри безотчётно сужалось, превращая каждое проникновение твёрдой, как камень, плоти в фонтан эмоций, доводящий изнеможённые ткани до долгожданного восторга, приторного блаженства. Ощущение онемения в раздвинутых и дрожащих ногах начало сменяться нагревающейся сенсацией, которая охватывала каждую возбуждённую складочку и каждый прикасающийся к члену миллиметр лона. Смазка уже давно исчерпала себя, но это не останавливало Хатаке. Сквозь спутанные их бурной близостью мысли Сакура начала осознавать, что выдержанный ритм толчков ещё немного ― и доведёт скапливающееся напряжение до пика. Подобно отражению её спутанных мыслей, в прижатой к ней мужской груди слышался тот же ритм сердцебиения, а за ухом — сорванное дыхание. Какаши сделал несколько последних рывков, прорезая слух неровным дыханием, и остановился, едва ощутимо дёрнувшись. Его рука сползла на её ягодицы, а украшенное испариной лицо прижалось к её плечу, будто Хатаке не желал расставаться с любимой женщиной так скоро. Он отодвинулся от её шеи, и Сакура ощутила, как Какаши вышел из неё, задев немного ноющие складки тканей. Он аккуратно отпустил её дрожащие ноги, что по привычке сжались, и Сакура, успокаивая дыхание, замерла в ожидании. Через секунду её укрыли нижней частью покрывала, а сильная рука Хатаке прижала её к нему, точно он пытался умерить её волнение после бурного пробуждения. Харуно устало улыбнулась, откинувшись головой назад, и была поприветствована жарким поцелуем, во время которого смогла немного повернуться на спину. Какаши лежал рядом, прижимающий её к кровати мускулистой грудью, которую покрывала испарина и история боевых ранений, превратившихся в шрамы. Оставив губы Харуно в покое, его уста стали блуждать по бархатной коже ключиц, оставляя огненные дорожки на оголённой груди, вдоль еле заметного шрама после ранения райтоном; запах его тела, этот тонкий аромат, который нигде больше нельзя отыскать, наполнял лёгкие Сакуры, одурманивая разум. Все точки соприкосновения их тел казались скованными цепями, и расставание утром будет крайне неприятным, но до этого момента у них ещё есть время. Тело Сакуры вздрогнуло, извиваясь под его мускулистым торсом. Хатаке, облокотившись на кровать, нависал над ней, изучая её сквозь пелену угасающей похоти, но девушка видела в ониксовых глазах что-то большее: чувства, которые связывали их. Какаши ничего не говорил — просто смотрел на неё, периодически проводя большим пальцем по изгибу талии. Сакура наслаждалась теплом его рук и тела, пока разум отрезвляло. На исцелованных губах Харуно появилась лёгкая улыбка, и она облегчённо вздохнула, чувствуя, как сладкая эйфория, которая вызвала головокружение, медленно покидала её. Крепкие руки Хатаке прижали Сакуру к его твёрдой груди, и она неуклюже уткнулась носом в тёплую кожу, не позволяя ему отстраниться. Хатаке оставался рядом, прижимая к себе притихшую девушку, позволяя ей слушать отчётливый стук сердца, которое, к её удивлению, билось в унисон с её собственным. — Ты прекрасна, — прошептал он, оставляя очередной поцелуй на её шее. — Только в твоих глазах, — улыбнулась Харуно, немного смутившись. Три года отношений с Хатаке, а она всё ещё стеснялась, как девчонка, когда он обращал внимание на её внешность. Его слова всегда были приятными и заставляли Сакуру чувствовать себя любимой и желанной, но некоторые привычки было сложно отрубить, и она не могла ничего с этим поделать. В её жизни до отношений с Какаши была только боль неразделённых чувств, о которой вспоминать в такие райские моменты не хотелось. Никто и никогда не возносил её как женщину, не принимал во внимание её желания и надежды. Хатаке стал не только её первым мужчиной, её первым всем, но и верным лучшим другом, которого Сакура совершенно не ожидала получить в подарок от судьбы. Она думала, что после войны потеряла всё: первая любовь была отвергнута, разбита, лучший друг покинул этот мир скоропостижно и несправедливо. В совокупности с проблемами в работе и поисками себя Харуно не видела, какой может быть жизнь, если только оглянуться и дать кому-то другому шанс доказать обратное. В конечном счёте она доверилась Хатаке и не прогадала. На сегодняшний день она гордо называлась невестой Хокаге, и в прошлом предугадать этот предначертанный путь никто не мог. Подняв левую руку перед собой, Сакура взглянула на обручальное кольцо, что красовалось на безымянном пальце. Оно имело простой дизайн и, согласно традициям, которые гласили, что такого рода кольца довольно редко содержали бриллианты или другие драгоценные камни, было украшено жемчужиной необычного розового оттенка, похожего на её волосы. Для обручальных колец жители в Стране Огня обычно предпочитали платину, а не золото или серебро, и эти кольца обязательно должны быть сделаны в технике мокумэ-ганэ¹. Согласно легендам, технику использовали ещё самураи для украшения мечей, и Харуно даже представить не могла, где Какаши отыскал мастера, который ещё занимался этим ремеслом, для изготовления украшения. Все специалисты, насколько ей известно, давно покинули пределы страны, что вынудило жителей Конохи обходиться обычными кольцами из платины. Она не знала, как и когда Хатаке провернул это дело, но кольцо на пальце Сакуры имело потрясающий вихревой дизайн мокумэ-ганэ, что безумно красиво смотрелось в комбинации с розовой жемчужиной. Заметив, как заворожённо она глядела на обручальное кольцо, Хатаке тихо засмеялся, умиляясь. С этим украшением была связана целая история, но он вряд ли когда-нибудь расскажет об этом Сакуре, всерьёз опасаясь за свою жизнь и за здоровье остальных вовлечённых в тайную миссию. Какаши был доволен результатом, а ещё больше ему льстил блеск в глазах любимой, когда она смотрела на своё кольцо в такие моменты, как этот, словно ничего прекраснее в мире не видела. Для него подобным украшением в мире была сама Харуно, и он не уставал доказывать свои убеждения не только словом, но и делом. Нагнувшись, он примкнул к уголку её губ, оставив на бледной коже очередной поцелуй. Мгновения, когда он мог свободно находиться рядом с ней без маски, были крайне редкими, поэтому Хатаке старался подарить будущей жене как можно больше доступа к своему лицу, раз уж они всё равно вечером не будут заниматься ничем иным. Он знал, что Сакура верно хранила его тайну, и опасаться мог только внезапного вторжения стражи или Шикамару. К счастью, такого никогда не произойдёт, согласно его чётким указаниям, но кто знает, всё равно нужно быть начеку, а рядом с Сакурой ему не хотелось ничего, кроме как расслабиться и забыться. — Ты счастлива? Внезапность вопроса заставила Харуно нахмурить брови и опустить руку с кольцом поверх руки Хатаке, что лежала на её животе. Ответ на вопрос был непоколебим — да, она была с ним счастлива, как никогда до этого в жизни. Её родители приняли их нетипичные отношения, после чего Сакура медленно открывалась близким друзьям, и начала она с Ино, которая от неожиданной новости чуть не раздавила подругу в объятиях, по сей день не успокаиваясь с разговорами на тему свадьбы и праздника, который ребята собирались устроить в этот знаменательный день. Сакура лишь молчала, прекрасно осознавая, что всё это произойдёт, только когда они с Какаши захотят и спланируют, но это не значило, что их близкие друзья не могли радоваться и фантазировать о гулянке, которую устроят в честь свадьбы Рокудайме Хокаге и Сакуры Харуно. Почти все, кто узнавал об их с Какаши отношениях, реагировали на новость либо нейтрально, либо положительно. Это заставляло Сакуру мысленно подчёркивать, что она наконец сделала правильный выбор в жизни. Но Хатаке не только повлиял на её социальную самодостаточность и счастье — он каким-то волшебным образом исправил абсолютно всё в её жизни: работу, отношения с родителями, личную жизнь, и даже планы на будущее впервые выглядели безоблачно. Единственное, что заставляло Харуно испытывать напряжение, — Кираи. Она активно участвовала во всех планировках миссий Союза Шиноби, помогла опознать того человека на рисунке, что достался им от Ямады Лан. Она делала всё, чтобы помочь в этом деле, за исключением дарованного ей права навещать Учиху. Бумага с подписями всех Каге у неё имелась, даже личный ключ от камеры содержания Саске-куна был где-то в ящике рабочего стола в больнице, но за три года со дня того неожиданного визита в его камеру вместе с группой медиков Харуно так и не наведалась к Учихе. Какаши не был против — это она знала, но дело совершенно не в её будущем муже, скорее, в самой Сакуре, которая поняла, насколько лучше была её жизнь без Саске-куна. Она старалась вносить лепту в его защиту дистанционно, а вот навестить его сперва не хватало смелости, а после как-то пропало желание. Она знала, что Хатаке виделся с ним раз в месяц, потому что носил ему книги и просто общался с Учихой пару часов, наверное, рассказывая о продвижении преследования Кираи и других проблемах Конохи. Сакура никогда не спрашивала, о чём конкретно они разговаривали, чем демонстрировала безразличие к Учихе, — ей так казалось, по крайней мере. Вряд ли Хатаке осудил бы её за здоровый интерес к бывшему товарищу по команде, но она всё равно старалась не вспоминать без надобности об Учихе, потому что так гораздо легче жить в её новом мире. Она не лгала себе и не стала бы поступать так с Какаши: она действительно была с ним счастлива и в большем не нуждалась, именно поэтому меланхоличные размышления Харуно оставляла для рабочих перерывов в больнице, когда спасала человеческие жизни в отделе хирургии, точно символ, напоминающий о её болезненном и кровавом прошлом. Отбросив мысли о Саске-куне и смерти прочь, она потянулась лицом к Хатаке, чтобы поцеловать. — Абсолютно, — прошептала Сакура, улыбаясь. В ответ Какаши только обнял её, укутывая обоих одеялом. Рядом с ней по телу и в мыслях пробегали различные чувства и эмоции, которые Хатаке даже забыл, что мог испытывать. Сакура заставляла его внедряться в саму суть жизни с головой, и он старался достойно переносить различные новые реакции на ранее неизведанные ситуации. К примеру, он давно не говорил с ней об Учихе и о том, в каком состоянии последний из клана: физически, морально и эмоционально. Какаши не хотел тревожить любимую девушку призраками прошлого. Признаться, он с первых дней их отношений запретил рабочим тюрьмы хоть как-то распространяться об этой новости на территории, чтобы вдруг разные слухи не проникли в камеру Учихи. Он также ни словом не обмолвился с Саске об отношениях с Сакурой, что некоторые осудили бы, посчитав несправедливым, но так как Учиха свою позицию касательно Харуно истолковал чётко и ясно, смысла снабжать его этими данными не было. Их беседы были краткими и по делу. Обоих шиноби это устраивало, а значит, всё было хорошо.***
Шикамару Нара спешил домой, оставляя хрустящие следы подошв сандалий на снегу. В последнее время работы в резиденции навалилось больше, чем хотелось, но, давно смирившись со званием, он просто продолжал разгребать горы запросов, отчётов и указаний, попутно сортируя информацию по уровням важности, чтобы хоть как-то организоваться и выжать максимум пользы из способностей. Скоро в деревне должен был состояться небольшой фестиваль в честь Дня Возрождения, и одним из мелких проектов для курирования Нары была подготовка этого торжества. Жители уже не первую неделю сметали с прилавков различные костюмы и украшения в честь праздника, а значит, администрация Хокаге должна позаботиться о главном представлении этого праздника — фейерверке с Монумента Хокаге. Это не первый год, когда Хатаке распорядился дополнить программу чем-то новым и необычным для приезжих шиноби, посему Шикамару до последнего ломал голову над каким-то новым аттракционом и только недавно определился: конкурс по поеданию мясных плюшек для любителей еды, конкурс на лучший костюм для прекрасной половины общества, а для всех остальных открытые горячие источники. Темари немногословно, но одобрила такой план, а значит, и Какаши согласится. Последние приготовления перед фестивалем занимали больше времени, чем ожидалось, поэтому Нара засиживался в офисе дольше обычного. Сверхурочные давно стали частью его оплаты, ведь Хатаке мало кому доверял в этом мире, а значит, Шикамару пришлось лично подбирать достойных помощников, чтобы не потерять рассудок со столькими обязанностями. Он не винил Хокаге за желание окружить себя верными и надёжными людьми, но проектов и обязанностей становилось всё больше, а значит, необходимо расширять их штаб, и Нара собирался поговорить об этом с Какаши при первой же возможности. Закутавшись в шарф и куртку, Шикамару достал из кармана пачку сигарет, обхватив одну пальцами, чтобы подпалить зажигалкой. Пока стоял в свете фонаря, он мельком осмотрел тёмное ночное небо, обдумывая какие-то домашние дела, что его, несомненно, ждали по прибытию в особняк. Они с Темари были женаты уже год, и он обожал эту девушку всем сердцем, но она частенько любила сыпать соль на рану, что раздражало и задевало. Нара терпел все её выходки и не знал почему, скорее всего, как говорили в народе, всему помогала любовь, делающая их слепыми и глухими. Взглянуть на их Хокаге, к примеру. Кто бы мог подумать, что Сакура Харуно когда-нибудь отвернётся от Учихи и разрешит другому мужчине покорить своё сердце? Она с детства наравне с Ино пускала по наследнику нюни, провожала верным взглядом и вплоть до окончания войны делала всё, чтобы Саске признал её как равную. Но судьба поменяла всё местами самым неожиданным образом. Как оказалось, безразличие Сакуры к Саске не только возможно, но и личную жизнь она осмелилась связать не с кем-нибудь, а с самим Хатаке Какаши. Шикамару мало что в мире могло удивить, но эта новость, которая пару лет назад разнеслась по Конохе, поразила всех. Нара был вынужден согласиться, что по статусу для Хокаге нет лучшей невесты, чем Сакура: она была самой сильной куноичи, гениальной в своём деле — чего стоили новые медицинские техники, разработанные ею за последние три года, — и самое главное, что играло всем на руку, — Харуно любили жители. Маленькие девочки боготворили её и мечтали стать её ученицами, девушки по-доброму завидовали внешности Сакуры и всё чаще копировали её причёску, что Нара считал немного нездоровым, но кто он такой, чтобы публично делиться своим мнением. Даже их даймё после встречи с Харуно проникся уважением к этой девушке и проспонсировал два новых медицинских проекта, что было просто неслыханно. Куда ни глянь, Сакура позитивно влияла на культуру, медицину и жителей Конохи в своём новом статусе невесты Хокаге, и оставалось лишь считать дни до знаменательного события — самой громкой свадьбы в Листе за последние сто лет. Последним таким же скандальным и шумным союзом было бракосочетание Первого Хокаге и наследницы клана Узумаки. Об их свадьбе слагали легенды, и это значительно поднимало стандарты, с которыми придётся работать. Уж подготовкой и приёмом Нара станет заниматься лично, чтобы торжество прошло на высоте как с политической точки зрения, так и в радость жителям Страны Огня. У него уже имелось несколько идей, вот только спешить Шикамару не хотел. Пока Какаши не намекнёт — они даже думать о свадьбе не должны, и Нара полностью поддерживал этот приказ. Будто у них было мало забот с железной дорогой, не вспоминая те секретные миссии Шиноби Ренгоу. Над головой Нары внезапно появился клочок бумаги, что упал рядом с ним на снег, озадачив парня, хоть тот примерно понимал, что это за записка и от кого. Придержав сигарету губами, он нагнулся и поднял послание, развернув сжатую бумагу, чтобы прочитать содержимое. Глаза Шикамару расширялись с каждым новым предложением, которое он визуально впитывал, вплоть до того, что дымящаяся папироса бесшумно упала на снег, — явно Нару поразило прочитанное. Он поспешно протёр глаза тыльной стороной ладони, точно убеждался, что ему не приснились эти данные, а после сжал бумагу в небольшой шарик, спрятав в карман жилета. Он осмотрел пустую улицу, изучил небо, откуда свалилось послание их шпиона из Союза, и на мгновение задумался. В письме сообщалось, кем являлся лидер организации Кираи: оказалось, Шикамару знаком с ним. В свете новых фактов их зацепки, добытые во время допроса Ямады, также становились на свои места: Сора носил одежду монаха, он был другом Наруто и был знаком с Сакурой — это правда. И мотив отмщения Учихе тоже был понятен, ведь Сора хотел справедливости. Вот только, как бы Шикамару ни отпирался от дел, связанных с Саске, он видел послужной список нукенина за последние пять лет и прекрасно понимал, что Учиха действительно ступил на путь искупления, даже если эти слова никак не ассоциировались с наследником. Он добровольно гнил в тюрьме, имея возможность в любой момент сменить милость на гнев и спалить Коноху до корки. Нара ведь не глупый и всё понимал, но больше всего доверял Хатаке и его чуйке. Ему мог не нравиться Саске, он мог отказываться от миссий, связанных с помощью Учихе, но глупо игнорировать одного из самых сильных в мире шиноби и арсенал его способностей, особенно то, чем он мог быть полезен Стране Огня в будущем. Если Сора попытается проникнуть на территорию Конохи и добраться до Саске — лишь Учиха сможет спастись, попутно обуздав Риннеганом гнев псевдоджинчуурики. Вспомнив о звере, Шикамару отметил, что местонахождение Курамы после гибели Наруто было неизвестно. Хвостатые звери лишь временно покидали этот мир, когда уничтожался их сосуд, а значит, Кьюби обязательно переродится в будущем, и кто знает, может, он тоже решит отомстить за Наруто. Необходимость поделиться посланием и домыслами с Какаши была острой, но Нара, обернувшись и кинув взгляд на резиденцию Хокаге, решил, что эта информация подождёт до утра. Ему не хотелось тревожить Хатаке в столь поздний час, особенно зная, что Сакура теперь жила вместе с женихом, и заставать их в неловком положении хлопотно. От одних мыслей о подобном Шикамару нахмурился и смутился. Это напомнило ему о жене, и, отвернувшись, Нара поспешил в сторону дома. Он обязательно расскажет Хокаге обо всём, что узнал, и о том, что подумал, но утром. Впереди праздничная неделя, и вряд ли они смогут составить какой-то план экстренных действий в этой ситуации. Да и что они могут — отряды Союза уже прочёсывали территории в поисках Соры и его соратников, а большего они пока сделать не могли. Последней в разум Нары пробралась чудная мысль, которую он тотчас же откинул: не искать же им спящего Кураму в надежде приобрести союзника. Он никогда не станет помогать Конохе после гибели Узумаки, тем более человеку, ответственному за произошедшее и имеющему посредством Шарингана полный контроль над хвостатыми зверями. Нет, если Курама и захочет кому-то помогать, то только Соре, и если это чисто теоретически произойдёт, развяжется очередная война шиноби, а они столько лет в поте лица трудились над восстановлением деревни, что провоцировать очередной конфликт совершенно не хотелось, даже если от этого зависела жизнь Саске Учихи. Мотнув головой от греха подальше, Шикамару поспешил домой к заждавшейся его жене, чтобы отдохнуть и забыть о сумасшедшей последней мысли.