Сильных духом подчиняет любовь

Nothing ever stops all these thoughts And the pain attached to them Sometimes I wonder why this is happening It’s like nothing I can do would distract me when I think of how I shot myself in the back again. Ничто не сможет остановить поток этих мыслей И боль, связанную с ними… Иногда я спрашиваю себя: почему это происходит? Ничто не способно вывести меня из состояния задумчивости, когда Я вспоминаю, как подставил себя. Linkin Park — Figure.09

      — Ты не обуза, — спокойно промолвил Саске-кун.       Тихий баритон обволакивал, словно поток тёплого воздуха среди сырости и холода небесных просторов над Страной Воды. Они сидели близко, точно нагибались над чем-то вместе, а может, тянулись к чему-то — Сакура почти не соображала. Застывшая после тычка в лоб, она и вовсе, казалось, потерялась в размышлениях, в том, что с ней происходило, почему и каким образом. Она помнила панику на борту судна, размытыми были облики моряков и шлюпок, пусть всё это произошло с ней меньше часа назад, но после внезапного заключения под толщей воды, она считала, ей простительно не нагружать себя тем инцидентом. Она действительно подвела Учиху, ведь попала в ловушку, заставила вызволять её из щупалец морского монстра, которого должна была одолеть самостоятельно. Вот только, обхватив её отростком, гигантский кальмар настолько неожиданно затащил Сакуру под воду, что она даже не успела толком набрать воздуха в лёгкие. Это чудо, что она продержалась до прихода Учихи, но после всё равно потеряла сознание.       Он сказал, что не считал её обузой, но это не внушало спокойствие и равновесие, ведь в собственных глазах Харуно видела себя иначе: она опять споткнулась на ровном месте. Однако жест, который только что промелькнул между ними, оказался точно подтверждением слов Саске-куна. Он пытался передать смысл и серьёзность своих нечастых реплик поступком: лёгкий тычок в лоб был своеобразным обещанием, просьбой поверить на слово тому, кто не умел выражаться иным способом. Сакура прикрыла глаза, подчиняясь тяжести в висках, гулкому шуму в голове. Высоко над землёй она была с Учихой наедине, и в этот миг, кроме них, больше ничего и никого не существовало. Она хотела поддержать определённую откровенность, каким-то иным схожим жестом продемонстрировать, что понимала абсолютно всё и что принимала его таким, какой Учиха есть: покалеченный душевно, один в этом мире, без своего уголка, где смог бы наконец открыться.       Наклонившись, она откинула прочь опасения и угрызения морали, что давно уже преследовали её, точно призраки. Зажмурившись, Сакура примкнула лбом к его, что так удобно располагался почти на одном уровне благодаря их близости. Тепло, что обволакивало их лица, было манящим, всепоглощающим; под промокшим плащом это чувство проникало в каждую клеточку тела Харуно, вымещая холод и тревогу. Дыхание Саске-куна было рядом, согревало её щёки, но прерывалось шумом ветра, и всё же Сакура, закрыв глаза, могла представить, как именно они сидели: промокшая ткань чёрного плаща давила на плечи, прилипала; уют и тяга от осязания помогали скапливаться особенному чувству где-то в груди Харуно. Внезапно её уха дотронулись пальцы Саске-куна, который убирал пряди с её лица. Она сидела неподвижно, позволяя ему действовать, как хотел, размеренно делая вдохи-выдохи.       Физическое притяжение к Учихе, которое она испытывала всем нутром, находясь в таком непривычно близком положении, вводило Сакуру в состояние внушения. Она сидела зачарованная, вдыхая приоткрытым ртом воздух между ними. Те невидимые искры, которые она уже не первый раз испытывала, находясь так близко к Учихе, щипали в местах, где они соприкасались похолодевшей после воды и обдутой ветром кожей. Сакура машинально немного склонила голову вправо, всё ещё соприкасаясь лбами с Саске-куном, точно неосознанно наслаждалась этим мимолётным прикосновением. Она с трепетом затаила дыхание. В груди клубился, задевая нежными крылышками струны сердца, невидимый рой мотыльков. Харуно хотела чуть подвинуться, поймав себя в крайне неловкой позиции, и случайно ощутила небрежное прикосновение на тёплых и мягких губах. Сердце будто оборвалось с ржавых цепей.       Внезапно к её приоткрытым губам примкнули его уста; рука Саске-куна, доселе едва ощутимо прикасающаяся к её щеке, оказалась на её шее. Его пальцы медленно пробирались к затылку, зарываясь в длинных локонах. Порывы ветра овевали их со всех сторон, остужая возрастающее напряжение, которое только что подкрепилось первой треснувшей струной, доселе натянутой между ними, как невидимая леска. Слегка сорванное дыхание и пряди его волос щекотали скулы, но Сакура меньше всего обращала внимание на эти детали. В её спутанных мыслях с запозданием пролетело осознание происходящего: Саске Учиха целовал её. Подобное не укладывалось в голове, из-за чего в первые минуты Сакура подчинялась всему, что происходило. Её руки инстинктивно поднялись, чтобы обвить его шею; он одной рукой придерживал за стан, точно боялся, что слишком сильные порывы ветра сметут их со спины ястреба.       То, что Сакура испытывала, растворяясь в поцелуе Саске-куна, было настолько естественным, точно она все эти годы ждала именно этого момента. Близость была опьяняющей, а все присущие доселе сомнения улетучивались из её охмелённого давно желанным контактом сознания. Прикосновения их губ обжигали кожу, медленно сметая прочь смущённость, которую Сакура испытывала из-за неуверенности и спонтанности происходящего. Его длинные пальцы перебирали шелковистые пряди подсохших на ветру розовых волос; от урагана осязаний и чувств колени Харуно дрожали и почти подкашивались, так что она боялась сдвинуться. Она пыталась не показывать абсолютную растерянность и поглощённость уже не робким, но и совершенно не нежным поцелуем Учихи. Сделав усилие, чтобы успокоиться и приглушить голос разрывающегося от волнения сердца, Сакура нахмурила брови, будто промелькнувшая в окутанном туманом разуме мысль причинила ей боль: сердце оглушающе кричало, что она любила только Саске-куна. Всю жизнь, невзирая на обиды, боль и попытку забыться. Только его.       Ком в горле надавил настолько, что Харуно вдруг замерла, будто сам факт происходящего между ними заставил остановиться. В мыслях возникло лицо Какаши, и она отодвинулась, разрывая поцелуй. Мгновенно между ними пролетела словно невидимая искра, из-за чего в груди Сакуры болезненно ёкнуло сердце. Тяжело дыша, она чуть отстранилась от Саске-куна, приложив холодные пальцы к своим пылающим губам. Он смотрел на неё широко открытыми глазами, не скрывая неровного дыхания; в чёрной бездне виднелись отголоски идентичного ощущения искры. Сакура глядела на него и пыталась упорядочить мысли и эмоции. Нет, это было слишком жестоко. Она столько лет убивала в себе эти чувства в надежде, что полегчает, ведь Учиха никогда не отвечал на её чувства ни словом, ни жестом, ни разу не подал даже намёк на взаимность. А теперь, когда она наконец решила исправить свою жизнь, они вдруг открылись друг другу: обескураженные и растерянные, словно облитые ледяной водой, они обнажили свои души.       — Это из-за него? — отстранённо спросил Саске, намекая на таинственного любимого человека Харуно; она не ответила.       Зажмурив глаза, Сакура попыталась не поддаваться неисправным чувствам к этому мужчине. Она почти замужняя женщина, и пусть Какаши принял её такую сломленную, пусть он был готов жениться, зная, что она никогда не полюбит его так, как Саске, он не заслуживал предательства. Сакура обняла себя за плечи, собираясь с мыслями и силами, чтобы вырваться из пленяющих душевных терзаний, но вдруг ощутила, как его рука медленно прикоснулась к её ноге, заставляя кожу покрыться мурашками. Он привлекал внимание, словно происходящее задело его настолько сильно, что Учиха не мог просто отвернуться и сделать вид, что ничего не случилось. Успокаивая сердцебиение, Сакура, запустив пальцы в волосы, резким движением убрала их назад, точно искала любой повод отвлечься. Откинув кружащиеся роем мысли, она потупила взгляд, не в силах смотреть в эти чёрные омуты, бездонные и впервые наполненные какими-то эмоциями.       Он прервал робкое прикосновение пальцев к её лодыжке. Сквозь её тело прошла волна тока, что буквально выталкивал все мысленные доводы и слабые аргументы Сакуры, отчего её трезвый разум покрылся туманом. Где-то в остатках совести она знала, что в какой-то мере даже осознанно спровоцировала Учиху, когда поддалась эмоциям, и интуиция подсказывала, что лучше всего остановиться, пока она не пожалела, даже если от одной мысли об этом разрывалось сердце. Сквозь горечь и внутренние конфликты она подняла голову, встретив взор Учихи, и застыла от удивления: чёрные очи смотрели на неё с неестественным, каким-то почти прозревшим чувством. Саске дышал уже ровно, но не отводил глаза, в глубине которых не осталось ни следа от привычного равнодушного холода. Теперь их наполняла искренняя растерянность, будто, столько лет подавляемая, наконец вырвалась на свободу и подталкивала Учиху к каким-то серьёзным размышлениям. В этот миг в голове Сакуры пролетело одно: возможно, они только что разрушили множество слаженных систем в этом мире, и об этом было страшно даже подумать.       — Извини… — промямлила она, сглотнув вязкую слюну.       Саске смотрел на неё и не мог понять, каким образом в нём пробудилась эта странная жажда, это влечение к теплу и к мягким губам Сакуры. Всё, что он намеревался сделать, — это ненавязчиво придвинуть её к плечу, чтобы не было так холодно сидеть под мокрым плащом, пока они направлялись к нужному острову. Для него этот жест не должен был значить многое, а для Сакуры, которая почти всю жизнь провела в попытках укрепить их дружеские узы, хоть какой-то ответ стал бы утешительным. Он просто хотел показать единственным способом, которым мог, что она ему небезразлична, что Сакура давно стала частью его искалеченной сущности и что он принял её как друга. Но, ощутив жар её губ, испытав это прикосновение, эту искру, что проскочила между ними во время поцелуя, Саске точно прозрел: он не хотел отпускать её. Кроме дружбы, у него в сердце зарождалось ещё какое-то чувство, новое и необузданное, вводящее в заблуждение.       Странный порыв ранее неиспытанных эмоций заставлял его подчиняться инстинктам, напрочь отбросить убеждения о том, что хорошо, а что нет, и прогнать последние мысли вокруг тех нескольких капель уважения, что Учиха испытывал к избраннику Сакуры, в личности которого он до сих пор не был стопроцентно уверен. Это случилось, и сожалеть о мгновении близости с Харуно он не собирался. У него имелись свои мысли о том, кто мог являться тем любимым человеком, о котором Сакура упоминала, чьё кольцо носила на цепочке и прятала с первых дней их возобновлённого общения, но он не спешил ковыряться в этом. Она не хотела признаваться и имела на это право, но Саске не узколобый, и сложить все подсказки вместе не составило труда. Однако если раньше мысли о том, что между Сакурой и незнакомым ему мужчиной были какие-то особенные отношения, не задевали Учиху, совершенно не тревожили и не интересовали, то в данный момент он испытал в области живота жгучее и неприятное ощущение, точно проглотил застывающей смолы, что вязко оседала и затвердевала внутри.       Он откинул голову назад, устремив взор на туманное небо, и апатично наблюдал, как дневной свет пробивался сквозь густой барьер, рассеивая мрак над землёй. Саске старался не сравнивать это явление с тем, что испытывал, но было сложно как-то совладать с тем, куда в хаосе произошедшего его относили раздумья: узы с Харуно вытесняли всё негативное в сердце, то, чем он жил с детства, замещая лёгкостью и умиротворением. Она точно была тем солнцем, что, само того не ведая, расщепляло туман и облака, обволакивающие Саске. Она превращала его доселе отчуждённое и изолированное существование в спокойную и стабильную жизнь, за что Саске был ей безмерно благодарен. Сакура не заслуживала пустой жизни с нукенином — она была достойна хорошего и надёжного мужчины, любящего, мудрого, который на руках носил бы её каждый день. Но это не значило, что Саске стремился отсечь все эти новые узы, особенно после того, как ему довелось отведать хоть раз в жизни тепло и ласку девушки, что была готова полностью принять Учиху.       Сжав пальцы правой руки в кулак, он ощутил, как от напряжения чуть затрещали костяшки. Всё, что у него останется, если он отпустит эти чувства, — это воспоминание о девушке, любившей его больше собственного достоинства. Он не идиот: Харуно отвернулась из-за противоречивых чувств всей ситуации, в которой оказалась. Она, верно, считала, что предавала того дорогого человека поцелуем с другим мужчиной, и сам факт того, что это настолько её задевало, подчёркивал, какой хороший она на самом деле человек. Наверное, будь Саске менее упрямым и грубым, он позволил бы ей приблизиться к своему сердцу гораздо раньше, но, как говорят, всё, что ни делается, — к лучшему. Видимо, волей судьбы это должно было произойти сейчас, когда Учиха мог по-настоящему оценить происходящее, все эти новые ощущения и избрать чёткий ориентир. Вдохнув полной грудью морского воздуха, Саске прикрыл глаза — мрак в голове всегда помогал мыслить трезво; приподняв уголок губ в скрытой усмешке, он с досадой в сердце понял одну истину: Сакура единственная женщина, рядом с которой он мог бы жить.       — Саске-кун?       Её голос был спокойным. Учиха поборол желание обернуться, чтобы встретить взгляд этих зелёных очей, что в последнее время пронзал его насквозь. Он не мог продолжать впитывать эту человечность, что просачивалась благодаря общению с Сакурой в самые укромные уголки его беспристрастных мыслей. Если не остановиться сейчас, эта привязанность станет слишком сильной, и, вступив в предстоящее сражение против псевдоджинчуурики, Саске будет мысленно возвращаться к ней, думать о её безопасности и защите, в то время как Хатаке ожидал от него поддержки в захвате Соры. Если всё, что происходило между ними, не фарс, то Учиха готов дать себе шанс на нормальную жизнь, как бы она ни развернулась после этой миссии. Если Сакура решит, что захочет отправиться с ним в неизведанность, — он подчинится; если она подумает и решит, что жизнь с другим — это то, чего она хочет, Саске не станет возражать, он подчинится. Но он никогда не перестанет думать, что без него её будущее намного лучше.       — Держим курс на Остров Гор, — раздался его баритон.       Сакура лишь прикусила губу, что после поцелуя и затёртая порывами ветра немного обжигала. Он ответил на вопрос, даже не взглянув на неё, из-за чего в сердце что-то кольнуло, отдав по телу обидой, но не юношеской, как в прошлом, а чисто женской: они только что пережили землетрясение чувств и ураган эмоций, а он в секунды возводил обратно стены вокруг себя. Харуно казалось, что она наконец начала понимать его, но, может, всё же не до конца. Выдохнув, ощутив, как дуга тяжести в теле медленно ушла куда-то вниз, она собралась с мыслями. Наверное, не стоило давить на Учиху — он ведь даже не заинтересован в таких отношениях с ней. Они поддались внезапному порыву, это не конец света. Несмотря на то что этот поцелуй потряс Сакуру до мозга костей, она могла совладать с собой и не превращать их дальнейшее общение в неловкое. Ей давно уже не пятнадцать лет, чтобы смущаться из-за таких инцидентов, как поцелуй с мужчиной, невзирая на то, что это был Учиха и что она с детства мечтала об этом моменте. Ну вот, сбылась мечта — и со скоростью света Саске-кун возвёл обратно свои беспристрастные барьеры, чтобы облегчить ей жизнь.       — Спасибо, — подвинувшись к нему, чуть громче сказала она, — за то, что спас меня.       — Если бы не я, не пришлось бы спасаться и моряки Страны Волн плыли бы дальше в Страну Лесов, — как-то глухо ответил Учиха.       — Не своди все беды к себе, — после недолгой паузы ответила Сакура, поправив мокрый плащ на плечах. — Они грабят и топят суда в той местности уже давно, если верить словам матросов.       — Их предводитель сказал, что за мою голову можно купить все Пять Наций. Это превращает меня в мишень в любой точке мира.       Он пытался деликатно намекнуть, насколько тернистым будет путь, если Сакура вдруг решит отправиться вместе с ним. Возможно, ещё был способ смягчить её наказание за содействие в побеге — это уже Какаши и Нара придумают, и это спасёт Харуно от неприятной участи ниндзя-отступника. Саске почему-то тревожило ближайшее будущее и то, каким оно выглядело для неё: потенциально он мог предложить какую-то сделку лидерам альянса, чтобы принять всю тяжесть наказания Сакуры на себя. Но больше всего Учихе хотелось скрытно поместить в её разуме идею, которая отговорила бы Сакуру от желания приковать себя невидимыми цепями к нему. Он не понимал, почему одновременно жаждал этого всей душой, хотел, чтобы Харуно осталась с ним, и в то же время по привычке искал способ оттолкнуть её, может, менее болезненный, чем в прошлом, ведь они всё же наладили отношения и общение. Саске до последнего будет настаивать на своём: в её жизни не место нукенину. Она должна это понять.       — Мне кажется, нет в мире шиноби, способного хоть пальцем тронуть тебя, — вдумчиво продолжила Харуно, нахмурив брови.       Саске покосился на неё, не ожидавший столь лестных слов в свой адрес. Сакура не преувеличивала, ведь со способностями Риннегана, который считался наиболее величественным из Трёх Великих Доудзюцу, а также имея в арсенале последний в мире Вечный Мангекьё Шаринган, он действительно был на ином уровне по части способностей, если сравнивать с любым Каге или даже со всеми Каге вместе. Единственными достойными соперниками были члены клана Ооцуцуки, от которых, к счастью, было мало что слышно. Любой охотник за головами, что руководствовался Книгой Бинго, не был весомой угрозой, но это не значило, что подобного рода люди не попытаются добраться до Учихи иными путями. Взять, к примеру, Сору, который выманил Хатаке за пределы страны и теперь пытался шантажировать Саске, угрожая жизни первого наставника. Такое будет встречаться, куда ни кинь взор, вот только после провальной попытки Соры использовать против последнего из клана Какаши внимание остальных недругов переметнётся на сидящую рядом Сакуру. Она станет главной мишенью, и способ, которым Саске мог защитить её, полностью противоречил той идее, что Учиха старался внушить.       Только рядом с ним она будет в полной безопасности — он не позволит ни волоску упасть с её головы, но вместе с этим Сакура будет систематически подвергаться смертельной опасности. Видимо, не было здравого баланса в ситуации, которую они создали, и Саске не знал, что правильнее: оставить её под защитой Хатаке или остаться рядом вопреки всем возмущениям где бы то ни было, чтобы лично отражать атаки противников, которых после разглашения событий миссии на Острове Гор знатно приумножится. Какаши будет вынужден поделиться всей информацией с альянсом, а значит, весь мир узнает, что Саске Учиха больше не под замком, и это кардинально меняло политическую и военную ситуацию между членами Шиноби Ренгоугун. В интересах Страны Огня разобраться с происходящим тихо и своими силами, чтобы не вовлекать другие нации в конфликт, который к ним не имел никакого отношения. В заключении противостояние было только между Саске и Райкаге, и последний не стыдился играть грязно, подло.       Ближе к вечеру Гаруда начал снижаться, пролетая сквозь слой седых облаков, который медленно рассасывался с каждой минутой, что они проводили вдали от границ Страны Воды. Очень скоро Саске начал замечать внизу лазурное море и белые гребешки волн, что с приближением к острову становились всё отчётливее. С высоты птичьего полёта Остров Гор напоминал лоскут земли с торчащими из него иглами дикобраза, что на самом деле являлись горными хребтами. На подлёте стал заметен порт Кагеро, о котором было столько разговоров в контексте миссии. Пришвартованные судна различных размеров и с ярко выраженными символами стран особо не удивляли, учитывая торговые пути, вот только географическое расположение всех этих наций заставляло задуматься: почему на отдалённом южном острове было столько кораблей, принадлежащих преимущественно странам севера, в частности, бросались в глаза флаги островов вокруг Страны Облака.       — Где приземлимся? — спросила Харуно, так же пристально наблюдая за материком.       — На окраине порта, — ответил он.       — А ты не можешь как-то определить отсюда точную местность, где находится Сора? Он как псевдоджинчуурики обладает более яркими запасами чакры, может быть, будет выделяться как-то иначе на энергетическом фоне.       То, о чём она просила, больше удалось бы носителю Бьякугана, и Саске подавил мимолётное желание покачать головой: его Риннеган способен видеть чакру, её поток внутри тела и как минимум активированные тенкецу Восьми Врат, но это доудзюцу не в состоянии видеть сквозь препятствия, такие как дымовые бомбы или — в данном случае — горы. Им всё равно придётся приземлиться рядом с городом, чтобы узнать о собравшихся здесь шиноби малых наций, и как только они выведают, где искать Сору, — он сможет опять призвать Гаруду, чтобы добраться в нужное место без лишних затрат времени на пешее путешествие. Подчинившись желанию хозяина, огромный ястреб приблизился к окраине Кагеро, где сделал мягкую посадку на небольшой поляне посреди высоких деревьев. Саске ловко соскочил и обернулся, чтобы помочь Сакуре, но она самостоятельно слезла с ястреба и даже сняла плащ, протянув одёжку ему.       — Держи, — улыбнулась она и чуть ли не вложила подсохшую накидку ему в руки.       Учиха молча набросил плащ на плечи, скрывая из виду катану, и поспешно направился в сторону шумных торговых улочек Кагеро рядом с Сакурой; с негромким хлопком Гаруда исчез, готовый вернуться в любой момент, чтобы выручить хозяина. Они присмотрелись к здешнему контингенту и, осознав, что почти все шиноби родом из Страны Снега, старались не привлекать внимание. Харуно быстро собрала волосы в высокий хвост, без накидки не способная скрыть лицо от любопытных глаз. В основном прохожие не обращали на них внимание, обговаривая свои дела, но Саске прислушивался к каждому слову, чтобы по возможности услышать полезные сведения о пленных шиноби Листа. Самым эффективным было бы посещение здешнего трактира или другого места, где было много народу и информации, за которой вряд ли следили. Протянув руку к Сакуре, он обхватил её правый локоть пальцами, придержав. Она подчинилась, даже не подняв на него голову, чтобы не выдавать происходящее.       — Я выберу кого-то и воспользуюсь Иацу Щаринган, — прошептал Саске.       — Допрос?       — Пытки.       Сглотнув подступивший к горлу ком, она просто кивнула: выбор техники был крайне неожиданным и совсем не мирным, но перечить Харуно не стала. Принуждение Шарингана — это гендзюцу, с помощью которого Саске-кун одним взглядом погружал жертву в кошмарную иллюзию, которая повергала её и заставляла падать на колени. Она помнила это из рассказа Сая, у которого отсутствовали какие-либо эмоции, но, тем не менее, эта техника оказала достаточно пагубное влияние, и отходил Сай от психологических последствий ещё около недели. Рассматривая идущую им навстречу группу ниндзя, Сакура старалась не смотреть в глаза ни одному из них, чтобы не вмешиваться в планы Учихи. Если бы этим занималась она, то все четверо незнакомцев остались бы с переломами средней тяжести, что привлекло бы внимание остального населения Кагеро. Саске-кун мог сделать всё почти незаметно, она должна доверять ему, даже если ей не нравилась мысль о пытках незнакомых, ничего не сделавших им людей. Пройдя мимо группы тех шиноби, Сакура услышала, как кто-то из них внезапно повалился на брусчатку, остальные встревоженно принялись приводить товарища в чувства.       Учиха прошёл мимо и даже не остановился: в его теле и на лице ни дёрнулся ни мускул, точно откровенное нападение на прохожего с помощью гендзюцу было привычным делом. Иногда сила и могущество его улучшенного генома поистине пугали Сакуру, но в то же время было в нём нечто величественное, такое, что не позволяло откровенно презирать Саске-куна как носителя. Он всего лишь пользовался тем, что было предначертано ему генами клана, даровано во время войны самой судьбой, — как можно осуждать его за эти навыки? И всё же Харуно понимала, как у людей, что ненавидели Учиху, зарождалось это чувство и почему было так легко принимать подобного рода мысли и эмоции: причин для ненависти Саске-куна предостаточно даже у неё, если подумать, но почему-то она никогда даже не задумывалась о данном пути. Не то чтобы она не могла ненавидеть Учиху, нет, — просто не без помощи Хатаке поняла, что лучше избрать путь прощения.       — Экспедиция в горы покинула порт почти неделю назад, — промолвил вполголоса Саске-кун.       — Почему здесь столько шиноби? — нахмурила брови она.       — Райкаге собирает соратников. Все они здесь из-за военной мощи Кумо.       — То есть Сора служит отвлекающим манёвром? — недоумевала Сакура. — И не представляет никакой угрозы?       — Сомневаюсь, — хмыкнул Учиха.       — И что теперь? — прошипела она, пройдя мимо очередной группы шиноби из Страны Когтей.       — Тропа в горы, — кивнул он, когда они застыли на небольшой развилке.       Сакура сжала пальцы в кулак, приложив к груди. Она мельком осмотрела угрюмую крепость, что возвышалась над извивающимися улочками порта, обдумывая то, что им предстояло сделать. Харуно лишь надеялась, что они успеют вовремя ввязаться в бой и помочь Какаши и его отряду, потому что иного выхода из этой ситуации не видела. В груди опять всё налилось свинцом. Она старалась не обдумывать путаницу, которую создала с Саске-куном, и очень надеялась, что, как только взглянет в глаза Какаши, всё вернётся на круги своя. Это не значило, что она на него не злилась за то, что рисковал жизнью ради подобной чепухи, за то, что оставил одну и даже весточку не прислал. Но всё же находясь в предвкушении воссоединения со столь важным человеком, Сакура не могла оставаться равнодушной. Вместе с этими мыслями она осознала ещё кое-что: пора бы уже возмужать и признаться Учихе в том, какой была реальность.       — Идём.       Его баритон нарушил транс мыслей, отчего колебнулась решительность Сакуры промолвить те самые слова. Она смотрела, как он отдалялся от неё, поднимаясь протоптанной дорогой мимо крепости в сторону высоких и острых гор. Потупив взор, она отвернулась лицом к морю, краем глаза наблюдая за парусами кораблей, что приближались к Острову Гор. Это место кишело неприветливыми шиноби, что только и ждали какого-то сигнала недовольного собственной жизнью Райкаге, чтобы спровоцировать новое военное противостояние в мире ниндзя. Она не знала, как разрешится ситуация и что придумает Саске-кун, чтобы избавиться от Соры, но происходящее определённо не было частью того самого обещанного послевоенного мира, о котором мечтал Хатаке. Ей хотелось вернуться домой и вдруг открыть глаза, чтобы осознать, что всё это просто сон: Учиха по-прежнему покорно сидел в своей камере, Какаши допоздна задерживался на работе, а она безмятежно плыла по упорядоченной жизни, не награждённая скандальным титулом нукенина.       — Сакура?       Он стоял на вершине тропы, дожидаясь, когда она сдвинется с места, чтобы продолжить путь вместе. В лучах заходящего солнца кожа Харуно после инцидента с гигантским кальмаром выглядела более живой, с лёгким румянцем на щеках, что в какой-то мере успокаивало Саске. Он действительно пережил потрясение и больше не собирался так рисковать. Её настроение в очередной раз сменилось на меланхоличное, и Учиха понимал почему: они приближались к месту, где был пленён отряд Листа, а значит, совсем скоро ему придётся узнать, верна ли его догадка о дорогом Харуно человеке. Он считал, что попал в яблочко, но не хотелось поднимать эту тему с учётом ситуации. Осмотрев опечаленное лицо Сакуры, он убедился в правоте своих мыслей: она и так металась от осознания происходящего. Не было причин усложнять всё ещё больше. Словно услышав его мысли, Харуно подняла голову и взглянула ему в глаза.       В груди что-то ёкнуло. Саске старался не подавать виду, но разрастающееся в нём чувство к Харуно незаметно крепчало и пускало корни всё глубже. Ей ничего не нужно было для этого делать: просто обращаясь с ним как с равным, адекватным человеком, она многое изменила за последние недели. Они стали командой, даже если Сакура считала, что оказалась в очередной раз обузой, это не повлияло на очевидное: Команда 7, пусть более не в полном составе, всё ещё жила и демонстрировала слаженность действий. Они отлично дополняли друг друга как боевые товарищи и напарники, друзья. Саске не хотел признавать, но ему даже нравилось путешествовать и проходить весь этот путь вместе с Харуно. Она неосознанно вносила в его мир краски, которыми Саске только учился наслаждаться, и за это он был безмерно благодарен. И, конечно же, он был пожизненно обязан ей за отчаянный поступок: освобождение из тюрьмы не останется забытым долгом.       — Извини, задумалась, — улыбнувшись ему, ответила Сакура и поспешила сократить расстояние между ними. — Пойдём.       Она протянула руку к его, чуть наклонившись, и взяла за похолодевшие пальцы своими — маленькими, тёплыми и мягкими, переплетая их, точно собиралась на прогулку с другом. Учиха чуть нахмурил брови, но подчинился: внутри что-то надавило тяжёлым камнем, сжимая колючей проволокой лёгкие, отчего было сложно дышать полной грудью. Их плечи изредка соприкасались, пока тропа вела всё дальше в горы; он мог в любой момент призвать ястреба, но рука Сакуры в его дарила неопределённый уют и спокойствие, которыми Учиха скрытно наслаждался. Он не хотел, чтобы это путешествие заканчивалось, и судя по тому, как Сакура держала его за руку, неспешно передвигаясь между высоких и тонких, точно иглы, гор, — она тоже.