Она любила цветы и шоколад.
И всей душой ненавидела человечество…
Был весьма теплый и солнечный денек. Впрочем, здесь никогда не было холодно. Впрочем, под землей никогда не было настоящего солнца, лишь странная светящаяся штука, излучавшая тепло и придуманная когда-то давно и кем-то очень великим. Однако кем и когда — всё это лишь тайна, которую никто и никогда не пытался узнать. «Солнечный свет» заливал поляну, покрытую множеством цветов. Странно, что под землей вообще были цветы. Странно, но под землей слишком много странностей. Под лучами «солнца» резвилось двое маленьких и обворожительных существ: человек и монстренок. Эта разноцветная поляна являлась их любимым местом, здесь они могли отдохнуть от серого и скучного цвета стен королевского замка. Они болтали часами напролет и звонко смеялись. От этого, казалось, поляна становилась еще краше и светлее. Этим двоим, кроме друг друга, никого не надо было, они прекрасно ладили и разделяли улыбку и смех вместе. Сегодня был «день цветов». День, который не отличался от предыдущих, но всё же так назывался. Да и называть каждый день по-своему веселее, чем просто «день». Сегодня Чара рассказывала своему другу о том, как было бы здорово, если бы человечество заразилось каким-нибудь вирусом и полностью вымерло. А потом она вспомнила случай, когда на поверхности была вспышка сильного гриппа, и, будучи слабым ребенком, практически не выходящим из больницы, она специально находилась ближе к тем людям, что были инфицированы. Таким образом она хотела попросту умереть, так как болезни у неё всегда протекали трудно. Она хотела сделать это, потому что питала ненависть не только к тем, кто ее окружал, но даже к самой себе. — Чара, почему ты так сильно ненавидишь человечество? — Азриэль не раз поражался ее странным и довольно жутким словам. И сейчас он был довольно напуган. — Хочешь сказать, ты его любишь? — как-то резко спросила девочка. — Хочешь сказать, ты любишь тех, кто загнал вас под землю, лишил дома и заставил жить в страхе? — Нет! но я люблю тебя, — монстренок встрепенулся и довольно громко произнес эти слова. А потом он покраснел и сел обратно на примятую траву, заливаясь краской. Чара не могла сдержать смеха, глядя на эту милую картину. Удивительно, но столь якобы жестокий и озлобленный человек искренне улыбался и звонко смеялся. — Боже мой, какой ты милаха. И я тебя люблю. И хотя принц был все еще весь пунцового цвета, он не мог сдерживать улыбки. Чара, может, и была жестокой, но только она заставляла его краснеть и смеяться. — Знаешь, — она повернулась к нему спиной, и тон ее как-то резко изменился на более серьезный, — люди очень жестоки. Они лишь кажутся милыми и добрыми. Внутри каждого сидит дремлющий демон, что может проснуться в любую минуту. А некоторые и вовсе его не сдерживают и превращаются в настоящих чудовищ. Знаешь, — она нервно срывала лепестки с цветка, как будто вспоминая что-то неприятное, болезненное, а голос немного подрагивал то ли от злобы, то ли от какого-то другого мучавшего ее чувства, — в вас, монстрах, человечности гораздо больше. И если уж кого и звать монстрами, то только людей. Настоящие чудовища из страшных сказок. Они боятся вас, боятся вашей силы, даже не задумываясь о том, что должны бояться самих себя. Должны бояться своих демонов, должны искать причины своих бед в самих себе, а не в ком-то другом. Мне страшно быть частью общества искаженных и изуродованных душ и гораздо приятней находиться в обществе хоть и странных, но намного дружелюбных и человечных созданий, как вы, — оборвав последний лепесток, она притихла. Она не зря повернулась к своему другу спиной. То выражение, которое сейчас застыло на ее лице, могло бы здорово напугать его: оно было каким-то болезненно-безумным со странной улыбкой и горящими огнем глазами. — Чара, а ты… ты монстр или человек? — эта фраза вырвала Чару из своих размышлений и больных для нее воспоминаний о поверхности. — Что? — Я спрашиваю: стала ли ты тем демоном из страшных сказок или осталась человеком? — Азриэль был обеспокоен, но настроен решительно. Девочка немного опешила. Такого вопроса она явно не ожидала и не могла сразу сообразить, что ответить. Немного помедлив, она все же собралась с мыслями. — Ты даже и представить не можешь, с каким сильным демоном имеешь дело. Если иерархия демонов существует, то я в ней занимаю одно из главенствующих мест, — она немного повернула голову и взглянула своими безумными глазами прямо на Азриэля. Увидев его испуганное лицо, она улыбнулась. — Боишься меня, малыш? — Н-нет! Ведь ты мой д-друг, — запинаясь, но пылко и громко заговорил принц. — Да какая мне разница, кто ты? Будь ты демоном, монстром, да пусть ты будешь даже самим Сатаной, я всё равно люблю тебя. Ты мой самый лучший и единственный друг. Мне так хорошо с тобой, как ни с кем не бывает. И если ты начнешь делать глупости, то я остановлю тебя. Ведь это мой долг — суметь привести тебя в чувства, наставить на правильный путь и отвести домой. Пусть ты будешь в глазах других кошмаром, для меня ты навсегда останешься самым хорошим воспоминанием, самым сладким сном! — от столь пламенной речи Азриэлю нужно было немного отдышаться и перевести дух. А Чара тем временем застыла в удивлении. Она не могла сказать и слова. Мысли спутались, а язык не слушался. «Что это? Почему в груди так больно? Так больно и… приятно? Я… я что, плачу?» — по щекам девочки невольно стекали слезы. Она начала быстрее их вытирать рукавом, лишь бы её друг не заметил этого. Но было поздно. Он уже бежал к ней с распростертыми руками и в следующее мгновение уже крепко сжимал в объятиях. Сначала она пыталась сопротивляться внезапно нахлынувшим слезам, но потом просто поддалась эмоциям и ревела у друга на плече, крепко вцепившись в его спину. — Вот так, хорошо. Слезы — это лучше, чем те страшные гримасы, которые ты постоянно корчишь. Можешь использовать меня, как «подушку для плача по ночам», когда захочешь. Не сдерживайся. — Почему… п-почему все Дримурры такие нежные и заботливые? — хлюпая проговорила Чара, уже успокаиваясь. — Не знаю. Потому что мы пушистые? А пушистое должно быть милым и дарить радость окружающим? — Хах, и правда. Прости меня, я постараюсь меньше корчить страшных гримас, — она утерла оставшиеся слезы рукавом и слабо улыбнулась. — Больше улыбайся, Чара. Улыбка тебе идет куда больше. С ней ты будто сверкаешь. Словно звезда на поверхности. Хотя я и не знаю, как они выглядят, но уверен, что они страшно красивые. Азриэль широко улыбнулся подруге, заполняя своим светом темноту в ее сердце. Каждый раз, глядя на его улыбку, ей становилось хорошо и тепло. Ей казалось, что даже в суровый мороз он сможет согреть ее своим теплом. Рядом с ним ей было не страшно, она могла забыть об ужасах поверхности, забыть о демонах внутри себя, о своем нарастающем безумии и желании уничтожить человечество. Ей бы хотелось, чтобы подобные мгновения длились вечно.Но больше всего на свете она любила его ласковую улыбку.