Oxxxymiron — Колыбельная
Звук выстрела разрезал тишину, заставляя жителей близстоящих домов проснуться. Наверное, уже бездыханное тело мужчины упало на мокрый асфальт, от чего грязные лужи начали приобретать кроваво-красный цвет. Второй был в капюшоне. Раскатисто рассмеявшись так, что было слышно, казалось, людям на самых последних этажах, он убежал, оставив жертву в луже собственной крови.Устал и истощился вечер, Ты спишь, беспечен, вычислив количество овечек.
Антон с ужасом наблюдал за происходящим из окна. Парень тяжело дышал, не замечая, как слёзы сами полились из глаз. Страшно. А если бы стреляли по окнам? Стоило Арсению услышать сдавленные рыдания из соседней комнаты, как он, забыв о том, что надо бы вызвать скорую, побежал успокаивать мальчика. Ничего страшного. Врачей вызовут другие, судя по зажигающемуся свету, проснулся весь дом. Антон всё ещё стоял у окна, дрожа всем телом. Попов осторожно подошёл сзади, обнимая парня со спины. Тот подпрыгнул от испуга, но, услышав успокаивающее «я тут, Тош, всё хорошо», сам развернулся к мужчине, утыкаясь лицом в его плечо. Арсений гладил подростка по спине, а сам наблюдал за тем, как вокруг только что убитого собираются люди, накинувшие куртки прямо на пижамы.Город как пирамидка из колечек, Каждый человечек в нём наполовинку искалечен.
— Тош, ложись спать, — Попов осторожно пододвинулся к кровати, не отпуская мальчишку из объятий, — всё будет хорошо. — Это сон? — парень всхлипнул. — Да, малыш, это сон, — Арсений вздохнул. Главное, чтобы оттёрли всю кровь до утра, и парень не узнал, что всё было по-настоящему. — Отвратительный сон, — заключил Антон, ложась в кровать и прикрывая глаза. — Согласен, — мужчина вздохнул, накрывая парня одеялом, — ужасный сон. За окном послышался вой сирены. Скорее всего, скорая, полиция так быстро не приезжает.Чем ближе кипиш с патрулями слышен, Тем ты хуже спишь, во сне бежишь куда-то, чаще дышишь.
Парень заснул быстро, но спал беспокойно. Постоянно вскрикивал, ворочался, иногда распахивал глаза. Хреново, когда тебе семнадцать, а ты уже видел насильственную смерть.***
Всё, что осталось наутро от ночных событий — красное пятно на асфальте, гудящие сводки новостей и страх. Когда твой сон нарушает выстрел, когда ты в полудрёме подбегаешь к окну и видишь, как падает тело, когда ты понимаешь, что на твоих глазах убили человека, когда ты знаешь, что на этом месте мог быть твой близкий человек… Арсений не знал, стоит ли говорить об этом с Антоном. С одной стороны, парень пережил многое, и то, что случилось ночью, лишь малая часть его жизненного опыта, а с другой… Мальчику семнадцать. Его бросили родители. Единственные близкие люди — пьющий друг и бабушка, живущая за сотни километров. И он. Мужчина, который подобрал подростка, как оставленную на улице собачонку: худую, слабую, озлобленную, грязную. Попов не мог с точностью сказать, какие чувства испытывает к пареньку. Забота, желание защитить, обучить чему-либо, поставить на ноги — это понятно, это из детства, когда у всех были домашние животные, братья, сёстры, а маленький Арс рос один. Но откуда появлялось столько ненависти и отвращения при одном взгляде на парня, когда он что-либо натворит? Чрезмерная забота? Нет, Арсений был уверен, что не она, хоть и очень надеялся. Анализируя свои эмоции, Попов догадывался, что в нём играла ревность. Но ревность к чему? К необдуманным действиям? К тому, что размеренной жизни без приключений Антон предпочитает легкомысленные, ведущие к плохим последствиям поступки? Кто он ему вообще такой, чтобы ревновать? Мужчина понимал, что никогда не сможет заменить парню заботливых родителей, но почему-то всё равно хотелось его оберегать, несмотря на довольно-таки противный характер.***
Антон ковырял вилкой сосиску, отчаянно не понимая, что с ней не так. Не мог же Попов просто так взять и вместо всяких йогуртов с биодобавками приготовить человеческую еду. Да ещё и майонез положить. — Эй, ты чего? — Попов зашёл на кухню уже собранный и готовый выходить на работу. Мужчине настолько понравилось носить обычные джинсы вместо брюк, что он уже какой день ходил в них. — А она из крашеной зелени или как? — парень ещё раз недоверчиво ткнул сосиску вилкой, оставляя несколько дырочек. — Почему? — Арсений удивлённо поднял бровь, не понимая, откуда у парня такие мысли. — Из экологически чистой коровы? — Какой коровы? — мужчина сел напротив парня и сам начал изучать сосиску взглядом, но она действительно не вызывала у Попова никаких вопросов. — Ну, а в чём подвох тогда? — наконец не выдержал Антон, всё-таки отломив кусочек и аккуратно поднося его ко рту. Действительно. Обычная. Это как вообще? — Тош, какой подвох? — мужчина улыбнулся, наблюдая, как меняется парень в лице, — просто решил, что сегодня можно и вредную еду покушать. — А что за праздник? — Шастун максимально недоверчиво пережёвывал сосиску. — Да никакой, просто решил так. Или ты творог хочешь? Парень тут же отрицательно замотал головой, чуть ли не целиком запихивая в себя сосиску. Ну не мог же Арсений сказать, что просто захотел порадовать своё чудо, чтобы хоть как-то отвлечь от ночных происшествий.***
— Тох, ты чего? — Дима осторожно потряс друга за плечо, подсаживаясь рядом. — Ничего, — буркнул парень, чуть ли не полностью ложась на парту. — Ну да, конечно! — Позов устало положил голову на спину друга, — с муженьком поссорился? — С кем? — Антон так резко подскочил, что Дима ударился головой о парту, тут же начиная потирать ушибленное место. — Ну, как «с кем»? С Поповым твоим, естественно. Или у тебя ещё мужья есть? — Да не «муж» он мой, отъебись, — парень фыркнул, обиженно отворачиваясь к окну. — Ну, а бухой ты с этим соглашаешься! — так же обиженно пробурчал Димка, отодвигаясь на другой край парты. Так, блять, а это что ещё такое? — Да не мужья мы, понял? — Антон ударил кулаком по парте, привлекая тем самым внимание нескольких одноклассниц, тут же начавших перешёптываться. — Отрицание — первый признак… — В пизду! — уже крикнул Шастун, сгребая в охапку вещи и отправляясь на пустое место в другом конце класса. — Тох, ты чё, обиделся? — Отъебись. — Ну и ладно, — Позов насупился, понимая, что друг сам подойдёт мириться, так как захочет списать математику, которая стоит через урок. Домой Антон вернулся злой и рассерженный до невозможности. Во-первых, математика, списанная у друга, оказалась неправильной. Во-вторых, сегодня объявили о родительском собрании, на котором обязательно присутствовать кому-то из взрослых, а в-третьих… В-третьих, перед глазами всё ещё стояло падающее тело и наполняющаяся кровью лужа. На ужин Арсений заказал пиццу, из-за чего подросток несколько раз заставлял мужчину ущипнуть его, чтобы убедиться, что он не спит. Хоть пицца и была вегетарианская, но она всё равно вызвала бурю эмоций и доставила огромное удовольствие. Парень долго мялся, не зная, стоит ли говорить психологу о собрании в школе. Вроде бы и неудобно, но с другой стороны мужчина сам напросился, взяв Антона жить к себе. Уж раз так, то пусть полностью исполняет роль заботливого «папочки». «Папочки». Фу, мерзость-то какая. — А-а-а-р-с, — подросток запрыгнул на диван и пододвинулся поближе к мужчине, увлечённо смотрящему какую-то познавательную передачу. — Чего тебе, чудо? — тот попытался улыбнуться, но было заметно, что сейчас Шастун его отвлекает. Это что, ему передача интереснее, чем я? Понятно всё. — Да ничего, — Антон поморщился и отодвинулся на другой край дивана, скрещивая руки на груди. — Да говори уже, — Попов бросил быстрый взгляд на подростка, но тут же вернулся к телевизору. — А ты свою передачу смотри, она интересней. — Понятно, — Арсений улыбнулся, глядя на насупившегося подростка, но телевизор выключил, — теперь расскажешь? — Ну не зна-а-а-а-ю, — Антон наигранно закатил глаза, строя из себя максимально обиженного. — Да говори уже. — Может, передачу посмотришь лучше? — Может, мне ремень взять? — Арсений весело поднял одну бровь, скрестив руки на груди. — У нас скоро родительское собрание, — тут же чуть ли не выкрикнул подросток, даже немного подпрыгнув. — Вот какой молодец! — Попов уже вовсю улыбался, наблюдая, как испугалось его чудо. — Когда? — В четверг, в семь. — Антон нахмурился, понимая, что его только что развели, как какую-нибудь семилетку. — Хорошо, я схожу, — мужчина пожал плечами. — У тебя же работа… — Отпрошусь. Вот и всё. Вот и конец. Вот и узнает Попов про его отметки, прогулы и другие косяки.