***
На торте семь свечей и пожилая женщина, счастливо улыбаясь, шепчет мальчику, чтобы тот загадал желание, перед тем, как их задуть. Антон, недолго думая, загадывает, чтобы мама с папой не забывали о нём. Мальчику девять, а он всё ещё так же искренне радуется подаренной игрушечной машинке, ведь её отполированный капот так красиво блестит на солнце! А вы видели, как плавно она едет? В этот год он последний раз загадывает что-то, связанное с родителями. Одиннадцать. Антон с грустью смотрит на торт в магазине и облизывается, пересчитывая смятые деньги. Неужели хватит? Свечек он уже не покупает, но и торта кажется достаточно. Такой вкусный, медовый! Бабушка всегда сама пекла такой… Он загадывает увидеть её ещё раз. На плакате, бережно нарисованном Димой, красуется яркая надпись «с пятнадцатилетием!». Шастун понимает, что самое заветное желание уже никогда не сбудется.***
— В Воронеж, Серёг, он сказал, что хочет в Воронеж! — мужчина устало откинулся на спинку кресла, от отчаяния запуская в волосы пальцы и начиная их теребить с бешеной скоростью. — Я ему сказал: «выбирай любую точку мира, и мы отправимся туда на твой День Рождения!», и он выбрал Воронеж! Не Мальдивы, не Канаду… Воронеж! Попов тяжело дышал, а на лбу даже выступили капельки пота. Кажется, что после разговора с подростком прошёл уже день, и мужчина бы вполне мог успеть остыть за это время, но нет. Антон всё ещё хотел увидеть бабушку, а это значило, что Арсений действительно отвратительный психолог. А ведь он был так рад тому, что мальчишка стал меньше плакать и кричать по ночам! Считал, что они близки к цели, и ещё чуть-чуть, и эта психологическая травма забудется… — Арс, успокойся! — Матвиенко деловито поправил хвостик, но было заметно, что и он не слабо так переживает. — Ну, хочет пацан в небольшом городе затусить, что теперь… — На кладбище он хочет, Серёг, на кладбище! — Попова передёрнуло от собственных слов, и он застонал, спрятав лицо в ладонях. — Прекрасный праздник на совершеннолетие, да? Матвиенко промолчал, рвано выдохнув. А что тут можно сказать? Это логично. Это предсказуемо. Это вполне нормально, хоть и звучит страшно и неправильно.***
— Антош, а ты точно уверен, что мы полетим именно в Воронеж? Может, всё-таки… — Гель для душа брать? — перебил мужчину подросток, не желая в сотый раз слушать один и тот же монолог. Он уже вот как полчаса носился по квартире, спихивая в чемодан всё, что встречалось на пути. Как оказалось, готовиться к поездке накануне вылета — не самая лучшая идея. — Нет, в отеле будет… — задумчиво протянул Попов, всё ещё думающий, правильно ли поступает, потакая желаниям мальчишки. У него уже, казалось, мозг превратился в одну прямую извилину. Арсению казалось, что хороший бы психолог так не сделал, что терапия есть терапия, что от прошлого надо избавляться… Он был в раздумьях ровно до того момента, пока в голову не прилетело что-то тяжелое, а потом не раздалось протяжное Антоновское «ооой», ведь пацан, как оказалось, решил проявить навыки баскетболиста и закинуть в чемодан портативную зарядку, не доходя до него. — А аккуратней можно, нет? Так сложно пройти два шага? — Да чего ты такой раздражительный-то стал? — подросток пожал плечами, в его взгляде не было ни грамма вины. Более того, он явно изо всех сил сдерживал распирающий его смех. — Ну хочешь, поцелую, и пройдёт? — Шастун лукаво улыбнулся, подходя к мужчине. — Иди, вон, зарядник подними! Поцелует он… — обиженно пробурчал Попов, потирая ушибленное место. И кто только делает такие тяжелые зарядки? У Арсения уже был расписан план. Утром восемнадцатого они улетают. В одиннадцать уже там. Заселяются в отель, обедают, едут… по делам. А после романтическая прогулка, набережная, номер на двоих, заказной торт, двенадцать ночи, подарок — купленное кольцо, и дальше как пойдёт. И насчёт этого «как пойдёт» Попов сомневался больше всего. По факту, Антону исполнится восемнадцать. Мальчишка давно уже требовал большего и… ну не после такого морально тяжёлого дня же! — Тош, ты пристёгиваться собираешься, нет? — шикнул на подростка мужчина, когда над креслом уже давно мигал значок ремней, а парень лишь растерянно моргал, так как утром совсем не выспался. Попов закатил глаза и с тихим рыком потянул руки к застёжке ремня, застёгивая их на Шастуне. — Эй, я и сам мог! — Ты сам уже пять минут не можешь, чудо! Заткнись и сиди спокойно. Тебя в самолёте же не укачивает, я надеюсь? — Не-а… — мальчишка мотнул головой. Он всё ещё был доволен тем, что отвоевал место у иллюминатора и теперь мог наслаждаться видами неба. Если он, конечно, не заснёт. Как только объявили о взлёте, парень почувствовал, как его руку накрывает рука мужчины и начинает поглаживать большим пальцем по ребру ладони. Наверное, наслаждаться видами всё-таки не получится. Шастун слишком быстро заснул на плече Арсения.***
— И что это за херня? — Антон ткнул пальцами в лебедей из полотенец, бережно сложенных на одеяле среди лепестков роз. Мальчишка так и остался стоять в дверном проёме, мешая пройти Арсению с чемоданом. — Что там такое? Да ты дашь мне зайти или нет?! Подвинься! — шикнул Попов, одной рукой отодвигая подростка в сторону, а другой затаскивая багаж. — Ну, лебеди. Романтика. Красиво. Что тебя не устраивает? — Ну это как-то слишком… — Шастун замялся, не зная, как бы правильнее выразиться. Для слюнявых всё это, вот! А я мужик вроде как. Тем не менее. Откинув рюкзак в сторону, Антон, не долго думая, запрыгнул прямо на кровать, спихивая всех лебедей на пол, отчего те превратились в обычные полотенца. Да и лепестки роз теперь представляли не такой красивый узор… Зато Шастуну, наверное, было удобно! — Чего ж ты такой дикий-то, а? Тебе сколько исполняется? Девять? Десять? — недовольно проворчал Попов, стаскивая с себя обувь. — Не-а, восемнадцать! — довольно протянул Шастун, подмигивая и играя бровями. — Во-сем-над-цать! — Да ладно? А ведёшь себя всё-таки на девять! — наигранно всплеснул руками брюнет, заваливаясь на кровать к подростку и притягивая в объятия. — Вот и всё, чудо. Никуда не уйдёшь. — А я и не собирался пока. — Антон улыбнулся, вдыхая родной запах. Кажется, что за время, прожитое вместе, они уже стали настолько близки, что могли бы найти друг друга в многотысячной толпе без особых проблем. — А когда мы… пойдём? — Пойдём? — Арсений вздрогнул, чувствуя, как по коже пробежали мурашки. А может быть, всё-таки лучше остаться в отеле? — Как хочешь, малыш. Скажи, когда будешь готов. И мы сразу вызовем такси. Ты же знаешь, куда ехать? — Знаю, — Шастун сильнее прижался к мужчине, надеясь, что вопрос «откуда?» не последует, потому что рассказывать, что ради этого он три года пытал родителей и, в конце концов, выудил информацию у отца, когда тот был сильно пьян, совсем не хотелось. — И я готов. На улице было холодно. Морозный ветер дул в лицо, а из-за снега, превратившегося в грязь, идти было почти невозможно. Раньше Арсений бы даже представить не мог, что когда-нибудь будет идти по кладбищу, стараясь не отстать от чуть ли не бегущего подростка. Пару раз он даже чуть не упал, но Антон настолько стремительно мчался к необходимому месту, что Попову ничего не оставалось, кроме как собрать всю волю в кулак и пережить этот момент с мальчишкой. Потому что ему это надо. Потому что он долго ждал. Арсений сначала даже не понял, почему парень так резко остановился, замер как вкопанный и не моргая уставился в одну точку. — Антош, что… — взгляд мужчины упал на памятник, куда сейчас так внимательно смотрел мальчишка. Больше вопросов не требовалось. — Спокойно, малыш, всё хорошо. Это она, да? Это она. — Бабушка… — прошептал парень, а Арсений смог заметить в уголках его глаз застывшие слёзы. — Привет. Попов еле сдержался, чтобы не взять Антона за руку или не прижать к себе. Сейчас нельзя. Они должны побыть наедине. А потом попрощаться. — Я пришёл, — голос подростка дрожал, как и всё тело. Он осторожно опустился на колени, не обращая внимания на грязный растаявший снег. — У меня всё хорошо. Я очень скучал. Арсений осторожно отступил на шаг назад. Ему казалось, что он здесь лишний. Он не должен видеть эту сцену. Она слишком личная, слишком искренняя и слишком… Попов чувствовал, как сжимается сердце, когда по щекам его мальчика начали стекать слёзы, а сам он уже буквально прильнул к холодной земле. — У родителей всё хорошо, они как обычно счастливы друг с другом. А ещё я ем здоровую пищу! Почему она не отвечает? — Я так переживал, что тебе будет плохо! Очень сильно переживал, — тело и голос дрожали всё больше, и Попов понимал, что если они тут слишком задержатся, то подросток точно заболеет. — Я сейчас живу с любимым человеком. Кстати, мне завтра восемнадцать! Ну, ты помнишь, наверное. Хотя, даже если не помнишь, я не обижусь. Антон сжал руку в кулак, проводя пальцами по грязной земле. Если б не спокойный, хоть и дрожащий голос, можно было бы подумать, что он трясётся в рыданиях. — Прости, пожалуйста. Я не очень хорошо учусь, хотя ты этого так сильно хотела, но я постараюсь хорошо сдать экзамены. А помнишь Димку? Помнишь, наверное. Он отличник. Я так горжусь им, если честно… Изо рта подростка уже вылетало облачко пара, когда он говорил. Попов осторожно сделал шаг вперёд. Если он и преодолевал себя каждую ночь, чтобы сказать подростку, что они не поедут к бабушке, то сейчас для него будет самое настоящее испытание. — Антош… — мальчик вздрогнул и испуганно огляделся. Казалось, что он вообще забыл, что пришёл сюда не один. — Надо… — Арс! Арс! Арс, поздоровайся! — подросток радостно вскрикнул, переводя взгляд с мужчины обратно на памятник. — Бабуль, это Арс! Я с ним живу! Он очень хороший, правда-правда… — Малыш, я хотел сказать, что… — мужчина сглотнул, собираясь с мыслями. Надо сказать. Взять себя в руки и сказать. Только так можно помочь. — Вы должны попрощаться. — Чего? — мальчик резко поднял голову, устремив взгляд в небо. — Почему? — Потому что так надо, Тош. Ты же знаешь, что мы тут всего на два дня и скоро уедем… — Ну, так мы же скоро вернёмся, разве нет? — Антон быстро захлопал глазами, а по его щекам уже без перерыва стекали дорожки слёз. — Нет, малыш, мы не вернёмся. Попрощайся, пожалуйста, и мы пойдём куда-нибудь в тепло. Это невежливо уходить, не попрощавшись, ты же знаешь… — Ага… — парень неопределённо кивнул. Если Арс сказал, значит надо. — Пока, бабуль. — Нет, Антош, не так. — Шастун чувствовал на себе взгляд мужчины и прекрасно понимал, о чём он сейчас говорит. Действительно пора, уже не ребёнок. Завтра восемнадцать. — Хорошо, — подросток сглотнул и тыльной стороной ладони стёр слезы, которые уже полностью затуманили глаза. — Я тебя очень сильно люблю и всегда буду помнить. И ты меня не забывай, пожалуйста. Хотя, ты меня и не забудешь. Но так надо, понимаешь? Мне надо взрослеть. Мне надо менять свою жизнь и добиваться целей, чтобы ты гордилась мной! — Голос с каждым словом становился всё тише, и мальчик сам не заметил, как перешёл на шёпот. — Прощай. На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь сдавленными рыданиями и тяжёлым дыханием мужчины. Казалось, что всё вокруг замерло. Даже вороны, до этого противно каркающие на деревьях, замолчали. — Ты молодец, Тош. Она уже гордится тобой! — Наконец, вышел из оцепенения Арсений и подошёл к могиле, одной рукой кладя купленные ещё у входа цветы, а другой успокаивающе гладя подростка по волосам. — Поднимайся, зайчонок. Надо идти. Дорога обратно показалась Арсению самой тяжёлой в его жизни. Антон, не прекращая, рыдал взахлёб, а таксист даже не спрашивал почему, так как прекрасно понимал, что едут они с кладбища. Попов, не переставая, гладил мальчишку по волосам и целовал в щёки и нос, сцеловывая слёзы. И, всё-таки, его мальчик молодец. И он сам молодец. Попов был уверен, что больше Шастун не будет кричать во сне. Пойти погулять не получилось. Стоило им переступить порог номера, как Антон завалился на кровать, обнял подушку и вообще не изъявлял никакого желания двигаться, как бы Арсений ни пытался его отвлечь. А мужчина действительно пытался. Даже танцевать пробовал, но подросток лишь фыркнул, прокомментировав всё едким «оказывается, в чём-то ты не шаришь даже больше, чем в психологии». Попов на это лишь снисходительно улыбнулся, ведь Антон всегда остаётся Антоном. Не нужно это забывать. — Чудо, а торт ты тоже не будешь? — как бы «между делом» поинтересовался Арсений, закрывая дверь за персоналом и водружая внушительных размеров коробку на кофейный столик рядом с кожаным диванчиком. — А с чем? — Медово-шоколадный, с вишней и орехами, — усмехнулся мужчина, видя, как моментально подрывается подросток, с горящими глазами несясь к дивану. — Эй, спокойней! Мы его разрежем ровно в полночь! — А зачем сказал тогда? — обиженно засопел подросток, разочарованно глядя на коробку. — Чтобы ты поднялся, и мы смогли хотя бы сходить на ужин! А то, пока ты тут лежишь, всё самое вкусное разберут! Я, конечно, мог бы сам тебе еды набрать, но ты же возмущаться начнёшь, что «эту траву не любишь», что «мужик должен есть мясо»… — Ладно, ладно, идём! — парень театрально закатил глаза, направляясь к выходу из номера. — Только куртку захвати! — улыбнулся Арсений, следуя за парнем и беря с вешалки своё пальто. — А это зачем? — А ты собрался до полуночи по улице без куртки гулять? Гулять особо не вышло. Антон, наевшись до отвалу, категорически отказался выходить куда-либо за пределы отеля, так что им пришлось ходить туда-сюда по всей территории, иногда присаживаясь на лавочки, и в очередной раз обсуждать, куда Антону надо поступать. Так что, когда часы показали 23:55, и Арсений подорвался с места, начиная тащить парня в номер, чтобы успеть ровно к двенадцати, Шастун поблагодарил небеса, что не пришлось слушать эту нудятину ещё полчаса. — Закрой глаза! — шикнул на подростка Попов, когда тот упорно широко их распахивал, несмотря на просьбы мужчины и то, что тот уже почти открыл дверь номера. — Антон, ну ради меня, ну пожалуйста! — Да ладно, ладно! — Шастун нарочито сильно сомкнул веки, делая неуверенный шаг вперёд и тут же чувствуя нежную, но сильную хватку Арсения. Вот сто процентов там в торт свечки тупо воткнули… — Открывай! Антон распахнул глаза и мысленно порадовался тому, что в номере сейчас не было яркого освещения. А были лишь… свечки в торте. Неожиданно. Наручные часы на руке мужчины пропиликали. Полночь. — С Днём Рождения, малыш! — Арсений осторожно притянул к себе голову парня, накрывая его губы своими и впиваясь в них нежным поцелуем. Рукой он беспорядочно блуждал по спине***
Антон не знал, этого ли ждал от первого раза с Арсением. Он вообще не знал, чего ждал, но понимал лишь одно — он доволен. Они лежали в объятиях на кровати, накрывшись одеялом, чтобы не было так холодно. Шастун всё крепче прижимался к Попову, а тот не мог не улыбаться, наблюдая за тем, как светловолосая макушка уже буквально тычется ему в нос, мешая даже нормально дышать. — Может, ты всё-таки хочешь получить свой подарок? — как-то задумчиво протянул Арсений, чуть отодвигая от себя голову юноши. — А есть ещё подарок? — Чудо, конечно же есть! — Попов рассмеялся, наблюдая, как моментально отстраняется парень и выжидающе на него смотрит. — Протяни руку вперёд. Юноша послушно кивнул и вытянул вперёд правую руку. Мужчина, улыбнувшись, потянулся к рюкзаку и достал из бокового кармашка небольшой бархатный мешочек, а буквально через пару секунд надел на средний палец парня золотое кольцо с небольшой гравировкой. — «Всё пройдёт». Кольцо Соломона, слышал о таком? — Попов потрепал юношу по волосам, видя, как тот в полутьме пытается разобрать надпись на кольце. — Чтобы ты помнил, что все трудности, это проходящее. Как и радости, к сожалению. Так что я тебя ещё записал на курсы подготовки к экзаменам… И Антон в первый раз не захотел заткнуть Попова, когда тот завёл разговор о поступлении. Потому что в тот момент мог слушать что угодно. Главное — от любимого человека.