***
Мощный удар под дых и Стас сгибается пополам, хрипя. Боль пронзает грудную клетку так, что вздохнуть и то получается с трудом. Ему бы разогнуться по-человечески, чтобы глотнуть спасительного кислорода, но Конченков по-прежнему остается в той же позе, не смея поднять взгляд на Игоря. Следующий удар выбивает из-под ног землю, от чего Стас падает, рухнув прямо на колени. Рука Лаврова опускается на его голову, больно сжимая волосы на затылке. Тянет. У Стаса даже глаза слезятся от столь резкого движения, что хочется их просто закрыть. Только вот станет хуже... — В глаза смотри, сука! — Злое шипение, приправленное властным тоном, заставляет парня подчиниться. Он вглядывается в глаза человеку, которого зовет любимым, но они не его. Глаза Игоря теплые, родные, искрящие порой задорной чертовщинкой, и смотрят на Стаса с любовью. А эти жестокие, колющие, холодные, словно металлические ножи, режущие душу и сердце Конченкова, заставляя их кровоточить. — Игорь... — Стас сдавленным шепотом зовет его по имени, в надежде достучаться. Не помогает. В который раз парень пытается, хочет, чтобы Лавров услышал и наконец вернулся к исходному состоянию, но темная сторона сильнее. Она ломает, подчиняет и заполняет собой душу Игоря, вынуждая причинять боль самому близкому и самому родному человеку, упиваясь ею сполна. Леденящий взгляд будоражит. У Стаса мурашки бегут табуном по всему телу, и он цепенеет от сковывающего его страха. Сейчас это начнется. Челюсть встречается с тяжелым кулаком, и Конченков падает на пол уже всем телом. Парню ничего не остается, кроме как беспомощно сжаться в комок, в ожидании конца этой пытки, выпадающей на его долю каждый гребаный месяц. Безжалостные удары продолжают сыпаться на тощее, дрожащее тело. Один за другим. Они словно бесконечны. Стасу хочется немного умереть, хотя бы на этот промежуток времени. Но увы — невозможно. Стас плачет, сотрясаясь в беззвучных рыданиях, и харкает кровью, порой заходясь в приступе кашля. Словно мантру, бездумно нашептывает имя Лаврова и старается дотянуться дрожащей рукой, хрупкие кости которой тут же ломает подошва увесистого ботинка. Больно. Не физически даже (к этой боли Конченков давно привык). Там внутри, что-то трещит по швам. Наверное, это душа, от которой почти ничего не осталось, кроме разве что кровавого месива. Слишком много боли для одного.***
Утром Игорь находит побитого и израненного Стаса на полу гостиной и судорожно бросается к нему, приподнимая с пола на свои колени. — Боже, Стас, — Лавров осторожно касается кончиками пальцев посиневшей скулы парня, от чего тот приходит в себя. — Игорь, — Конченков вымученно улыбается, находя отклик со стороны Лаврова. — Снова эти ебаные хэйтеры? — Брюнет в ярости. Это видно даже невооруженным глазом, потому что ненависть ядовито сочится в каждом слове. Благо сейчас она обращена не в сторону Стаса. Парень про себя благодарно молится всем известным ему богам. — Угу, — Конченко слегка кивает, даже от такого простого движения ощущая волны невыносимой боли. Очередная откровенная ложь. Возможно Стас еще не раз будет проклинать себя за нее. Но не сегодня. Конченков, несмотря на боль, плотнее прижимается к сильному телу и обвивает одной рукой шею Игоря. Вторую же никак не поднять. — У тебя рука сломана, — Лавров ужасается этому факту, замечая неестественно искривленную руку и аккуратно приподнимает ее, целуя ладонь и каждый палец на ней. Стас задушенно всхлипывает, уткнувшись носом в грудь своего парня, когда чувствует такую долгожданную нежность, разом залечивающую все травмы, заново собирающую душу по осколкам. — Все хорошо, родной. Я о тебе позабочусь, — Игорь поднимает Конченкова с пола на руки и относит в комнату, где принимается обрабатывать все полученные им травмы. Стас кривит лицо от боли, но не сопротивляется, позволяя заботливым рукам Лаврова делать все, что потребуется. Игорь никогда не узнает о том, что все шрамы, синяки и ссадины на теле Стаса были оставлены им самим. А Стас никогда ему об этом не расскажет, потому что лучше иногда вытерпеть боль, которая затем исчезнет, чем потерять Лаврова, которого он так сильно любит.