You are more

Художник может определить точность произведения, но не его красоту. Кэролайн Форбс красива, когда лежит обнаженная на своей кровати выдыхает, сопит. Она и не знает, что за ней наблюдают. Наблюдает за ней, пожалуй, один из самых страшных и кровожадных монстров известных на это планете. Исчадие Ада. Никлаус Майклсон - первородный гибрид, который уверен в том, что она достойна большего. Кэролайн Форбс – вампирша, которая улыбается каждый раз, смотря на солнце. Клаус – художник, он бы обязательно ее написал, а не наблюдал, тайком приходя каждую ночь в ее комнату. Наблюдает с момента их первой встречи. Он не просто наблюдает за ней, а видит все ее очарование и красоту. Видит, потому что он художник. Видит ее красоту, а она видит пелену прошлой боли в радужке его серых глаз. Клаус просто боится этой притягательной и пугающей до озноба красоты Мисс Мистик Фоллс. Да, он узнал много ее секретов. Клаус ее боится, не может подобрать нужный цвет. Боится, но останавливается на красном. Для него красный – цвет крови его врагов. Боится, но останавливается на красном, когда однажды легонько касался своей рукой ее белокурых волос и проникает в голову и видит, что она любит кусаться и царапать спину ногтями, в порыве страсти оставляя алые следы. Боится нарисовать ее портрет, и поэтому холст все еще белоснежный, не испачкан красками. Боится открыть глаза и понять, что сегодня ночью он не придет. Ведь Кэролайн привыкла к этому странному ночному гостю. Боится, но однажды не выдерживает и, закутавшись в одеяло, встает с постели и подходит к Майклсону, который все это время стоял у окна и любовался лунным светом. В комнате только их двое, глаза слепит лунный свет, она рядом и больше ему ничего не нужно, как будто исполнились все его самые заветные мечты. — Хватит на меня смотреть, ты приходишь каждую ночь, и меня это пугает, — девушка дергает уголками губ и поправляет одеяло. — Ты больше значишь для меня, Кэролайн. Ты красива, - говорит Майклсон, оборачиваясь к ней, словно сканирует ее взглядом. Она прекрасна даже с растрепанными волосами, закутанная в одеяло, сонная. — Я знаю, Майклсон, я знаю, - смеется над ним, словно он еще одни влюбленный в нее идиот, а не самое опасно в мире бессмертное существо, способное разорвать ее плоть за секунды. — А теперь убирайся, но прежде ответь на один вопрос: Почему ты приходишь каждую ночь и смотришь на меня? — Возможно, мне одиноко, - оправдывается тот. — В своем одиночестве виноват только ты, - указывает на дверь. — Виноват только ты. Впервые он уйдет не через окно, а через дверь. За все время своего существования он видел многое, но, даже обратившись в вампира, она была воистину живой. Может, Кэролайн и умерла несколько лет назад, но была живее других. Она чувствовала себя живой, и в этом есть ее секрет притягательность. Она чувствовала себя живой и заставляла чувствовать себя живыми других. Уходит, замирая рядом с ней, а сердце в его груди словно остановилось, только чтобы полюбоваться ей. Всего секунда, которая длиться для него вечность. Уходит, закрывая за собой дверь в ее комнату. Уходит, осознавая, что в палитру пора добавить циркон. Майклсон ее удивляет. Удивляет тем, что каждую ночь приходил и смотрел на нее. Зачем? Кэролайн ведь вампир и давно поняла, что за ней следят, ощущала чье-то дыхание. Поняла и притворялась, что спит. Возможно, в ней ничего особенного, кроме доброты и веры в свет. Она тоже наблюдала за ним, и тогда Клаус мало походил на демона или кровожадного монстра, которым его описывают все из его окружения, именно в такой момент слишком слабым кажется первородный, самый опасный в мире вампир. Потерял надежду. Они такие разные, как добро и зло. На полу мастерской валяются всякие эскизы, смятые листы, кисточки, испачканные разными цветами масляных красок, около стены стоят прислоненные друг к другу картины. Рубашка перепачкана масляной краской, лицо, пальцы, руки. В его жизни было много различных оттенков. Кэролайн свет, а он тьма. Можно ли побороть тьму ради света? В его жизни было множество различных, в основном темных, серых или даже угольных, черных пропитанных тьмой, как и все его произведения искусства в виде картин. Клаус Майклсон контролировал своих демонов с помощью рисования. В его жизни было множество различных оттенков. Но именно благодаря Кэролайн он разбавил темные краски светлыми, яркими цветами. Она заполняет его жизнь яркими, теплыми оттенками. Майклсон удивленно изгибает брови и откидывает волосы со лба, кажется, сегодня, он и их запачкал краской. У нее голубые, небесные глаза такие красивые и добрые совершенно точно. Кэролайн Форбс желает только добра, и Клаус Майклсон знает это точно. У нее голубые, небесные глаза, не то, что у него, ведь глаза у Клауса Майклсона серые, голубовато-серые, цвета шторма. Глаза, которые несли только боль и разрушение. У нее добрые глаза, и именно поэтому сегодня его кисть испачкана небесно-голубым. Портрет еще не окончен. Клаус Майклсон художник и поэтому ощущает, что все еще не окончено. Не окончено, и Майклсон знает это, ведь внутри его словно взорвался вулкан, он лишен сна, словно что-то управляет тобой, что-то ведет тебя, и ты даже не можешь контролировать это. Он не остановится, пока не закончит, ведь сейчас он ведом вдохновением. Вдохновение то, что так редко и то, что не подвластно понимаю. Вдохновение то, что отнимает покой, и Никлаус Майклсон знает это. Вдохновение – это одержимость и никакого покоя. Клаус Майклсон одержим Кэролайн Форбс. Знает, что картина еще не закончена. Слишком мало оттенков. Слишком долго он провел в темноте. Не успокоится, пока не отыщет нужный оттенок. Они встречаются рядом с Мистик Гриль. Кэролайн вдыхает ночной прохладный воздух, шагает вперед и буквально сталкивается с ним и еще одним молодым человеком, таким же симпатичным, как Клаус, с хитрой ухмылкой на лице. Позже Форбс узнает, что это младший из семейства Майклсонов – Кол. Наглый, самоуверенный первородный, который ухмыляется, рассматривая Кэролайн, а точнее, ее прелести, пока блондинка собирает свои вещи разбросанные по асфальту. Клаус улыбается, вдыхает запах манго и цветов, которыми пахла блондинка, помогает собрать ей вещи, всматривается в цвет ее губной помады, которая безнадежна, испорчена, но Майклсон одевает колпачок, прячет помаду в карман своей кожанки. Передает Форбс собранные вещи, даже пытается извиниться, то та недовольно фыркает и следует своей дорогой. Кол замечает это, все так же улыбается, улыбкой чеширского кота, поторапливает брата последовать за ним в бар. Клаус обещал выпить с ним в качестве извинения за проведенное время в гробу. — Что это? Ты влюбился, Ник, - словно издевается, усмехается, толкает брата в плечо. — Она горячая. — Осторожнее, Кол, иначе я скормлю твое сердце собакам, - грозит брату, но улыбается. — Ну, да, ты только и пропадаешь в своей мастерской, днями и ночами, и врать мне бесполезно,- говорит Кол. — Ты пишешь картины, когда влюблен, а значит, Барби зацепила тебя. Толкает брата в плечо и молчит, все еще пытается казаться невозмутимым и скрыть то, что и так уже давно ясно – Клаус Майклсон влюбился. Клаус Майклсон отыскал недостающий оттенок. Светло-розовый. Цвет орхидеи, розы, цвет ее губной помады или блеска, цвет любви, цвет Кэролайн Форбс. Руки испачканы различными оттенками розового: от цвета жемчужного румянца до лантанового и даже серебристо - розового. Клауй Майклсон отыскал ее образ. Отыскал ее цвет – бледно-розовой цвет, облачно-розовый, цвет хрустальной розы. Отыскал образ, в который влюблен. Обмакивает кисть в воду, которая окрашивается в платиново-серый. Вдохновение редкий гость и спутник Никлауса Майкслона, который сейчас словно безумный наносит мазки на холст. Вдохновение – любовь. Никлаус Майклсон - художник. Художник может определить точность произведения, но не его красоту. Красоту художник не может определить. Это он доверит сделать истинному ценителю красоты. Красоту законченного к утру произведения оценит Кэролайн Форбс. Красоту оценит та, что значит для него гораздо большее, чем можно возомнить. Кэролайн Форбс значит для него, больше, чем любовь. Кэролайн Форбс значит для него, больше вдохновения. Кэролайн Форбс оценит его картину сегодня вечером на балу, который устраивает его мать Эстер и сестра Ребекка в честь воссоединения семьи Первородных. Сперва Никлаус сдерживается, смеется, когда Эстер спрашивает, кого же сын пригласил в качестве гостьи. Сидит на кожаном диване, в гостиной, с карандашом и листками, выводит каждый штрих, каждый изгиб, словно боится ошибиться и вовсе не обращает внимание на сестру, которая сидит рядом, а девушка под внушение красит Ребекке ногти, не обращает внимание на Кола, который примеряет смокинг и любуется своим отражением в зеркале, не обращает внимание и на Элайджу, который завязывает шнурки своих туфли. Сейчас ему наплевать, ведь он знает, что именно сейчас Кэролайн Форбс чувствует его присутствие. Присутствие, получая коробку с подарком и приглашение. Конечно же, она злится, но она придет. Придет Клаус Майклсон точно знает это. Сегодня он был королем, а она должна была стать его королевой. Королевой, ведь он замирает, как только она появляется в гостиной. Керолайн считала, что здесь ей нет места, но он смотрит на нее, слово она какая-то статуя или картина. Любуется блондинкой, которая излучает свет. На Кэролайн платье в пол серебристо - сапфирового цвета, украшенное бисером, на руках длинные белоснежные шёлковые перчатки, незамысловатая прическа и украшение, которые завершают образ. Клаус Майклсон безошибочно может определить цвет, но не красоту. Красоту может определить Кэролайн, и именно поэтому после танца, странного вальса, он приглашает ее пройти в его комнату. Керолайн соглашается, мило улыбается, когда Майклсон, как и положено джентльмену, пропускает ее вперед. Она переступает порог его комнаты, осматривается и замечает ужасный беспорядок, стоящие у стены картины, запах еще не высохшей краски уж слишком действует на нее, она не привыкла, в отличие от Майклсона, который словно не обращает на это внимание, проводит ее к одной из стен, на которой красуется его последняя картина. Картина, посвященная ей. Картина, посвященная любви. И как ей не страшно идти в логово монстра? Но она не считала Клауса монстром. Кэролайн молчит, разглядывая черное нечто, изображенное на холсте хаотичными мазками. Черное, оттенки серого разбавлены яркими пятнами: циркон, небесно-голубым и бледно-розовым. — Осторожнее, краска еще не высохла, - хватает за руку, останавливает, когда Кэролайн желает дотронуться до полотна. — Я не буду с тобой говорить, пока ты не скажешь, почему ты пригласил меня сюда, - скрещивает руки на груди, даже не смотрит в его сторону. —Ты мне нравишься. В это так сложно поверить? - улыбается, пытается взглянуть в ее глаза. — Да! - вырывается из уст Форбс, жестикулирует, чтобы держать дистанцию с ним. — Почему? Почему именно я? Почему? — Ты прекрасна, - говорит, словно заколдованный, берет ее руку в свою. — Сильна. Ты очень добра. И мне хорошо с тобой. — Это ты нарисовал? - морщит носик, кивает в сторону картины. — И что это? Или даже кто? — Это ты, - скромно улыбнулся Клаус, демонстрируя кокетливые ямочки на щеках. — Да? Черный, серьезно? На меня это не похоже, не похоже и на портрет, - с сомнением пробубнила блондинка. — Это нечто черное… Просто черное? … — Я художник, я так вижу, - заявил Майклсон с некоторой надменностью и гордостью. — Плохой художник, - призналась она, даже не подумав о последствиях. — Не смею спорить, - отозвался гибрид, бросая на нее взгляд. — Черный – это я. Ты же бледно-розовый, небесно-голубой, циркон. Ты разбавляешь тьму цветами, наполняешь холод теплом, тьму светом, наполняешь меня спокойствием. В этом и есть ты. Я увидел тебя именно такой. Блондинка смотрит на него долгих пару минут, хлопая ресничками, пытается принять его признание и, кажется, что-то понимает. Понимает, словно по-новому разглядывает картину. Клаус усмехается. Тайлер и ее друзья говорили, что он опасен, маньяк-убийца, незнающей жалости. Но перед ней стоит невозможно красивый парень, в смокинге, белоснежной рубашке, белоснежной бабочке, начищенных лаковых черных туфлях, почти мальчишка с наивной улыбкой и ямочками на щеках. Почти мальчишка, который мечтает стать художником и видеть красоту, но пока он видит только точность произведения. Красоту ему позволяет видеть Кэролайн и любовь. Вдох. Кэролайн Форбс и не заметила, как оказалась слишком близко к нему, слегка приподнялась на носочки, чтобы дотянуться до его губ. Может быть, она боялась этого, боялась любви? Слабость. Так говорят он сам. Клаус Майклсон, говорит, что любовь – это слабость и поэтому не может разглядеть ее красоту. Не слабость, а сила, и эта сила поможет ему. Керолайн прикрыла глаза и позволила себе поцеловать его в губы. Поцелуй, на который он ответил, слегка прикусывая ее губу, до крови, ведь в этой палитре еще не хватало цвета кровь. Темно-алого цвета страсти. И, кажется, Кэролайн не против. Ведь она верит в свет и добро, верит в то, что у них будет еще тысячи танцев, путешествий по миру, тысячи вечеров, тысячи поцелуев и ночей, в которые она будет царапать его спину, окрашивая в темно-алый. Он еще нарисует тысячи картин, ведь она будет рядом с ним и навсегда их жизни изменяться. Любовь изменит все. Все изменится, ведь Кэролайн верит в счастливый конец, который станет лишь началом для них двоих. Короля и его королевы. Безжалостного маньяка-убийцы гибрида и Барби-вампирши, которая излучает свет и окрашивает его жизнь яркими, теплыми оттенками различных цветов. Все изменится, ведь Барби-блондинка, нашла новую жертву для спасения. У жертвы ямочки на щеках и на волосах еще осталась еле заметное бледно-розовое пятно масляной краски. Художник может определить точность произведения, но не его красоту. Кэролайн Форбс нечто большее для Никлауса Майклсона, ведь только благодаря ей он видит красоту.