Jolene, Jolene, Jolene, Jolene I'm begging of you please don't take my man Jolene, Jolene, Jolene, Jolene Please don't take him just because you can
Юлек сжимает пальцами подушку, переворачивается с одного бока на другой, вздыхает и что-то бормочет во сне. Простыни сбились, одеяло почти полностью сползло на пол, но он даже не обращает на это внимание. Наверное, видит кошмар. Веслав смотрит на его обнажённую спину и может думать только о том, когда же уже наконец наступит рассвет. Его губы дрожат, он винит в этом осень и до сих пор не подключённое отопление. И Джолин. Джолин красивая. Веслав мог бы свалить всё на это, но совесть не позволяет. Дело вовсе не в острых косточках на её плечах, длинных вьющихся волосах или глазах, в которых с лёгкостью можно утопиться. Веслав слишком любит Юлека, чтобы дать себе поверить в то, что его свела с ума только её красота. Когда Джолин смеётся, у неё на щеках появляются ямочки, а глаза кажутся почти жёлтыми. Она приходит каждый вечер, чтобы выпить кофе, и всё время остаётся до середины ночи, забыв о времени или нарочно не захотев замечать его ход. В голове у Веслава в такие моменты стрелки тикают отбойным молотком, но он делает глоток из своей чашки и натягивает на лицо улыбку, а потом идёт за дополнительным комплектом постельного белья, чтобы застелить для Джолин диван. "Ты ведь не поедешь домой в такую темень?", - доносится откуда-то из кухни голос Юлека. Веслав сглатывает ком в горле и смотрит в окно. Из-за застилающей глаза пелены пересекаемый облаком полумесяц расплывается и становится похожим на привидение, а светящиеся окна варшавских панелек превращаются в разномастные цветастые пятна. Джолин и Юлек говорят о чём-то и, о ужас, он смеётся. Проходит несколько секунд, и девушка подхватывает. Смех у неё низкий, почти грудной. Веславу легко представить, как подскакивают её плечи, как падают на лицо длинные волосы. Веславу хочется уткнуться к Юлеку лицом в колени - глупо, по-детски - и долго, пытливо допрашивать. Любишь меня? Да? Правда?.. Но он только прижимает пальцы к глазам и морщится от мысли, какая, должно быть, собачая жалостливость отражается в них сейчас. Ах, Джолин. Она спит, положив голову на руки, кудрявый локон смешно топорщится, а в свете уличного фонаря легко разглядеть родинки на её запястьях. Веслав краснеет, злится, ругает себя. Последнее, во что хочется упасть - это начать кого-то упрашивать, цепляться. Но срывающийся с губ полусвист-полушёпот Юлека слишком похож на её имя. Веслав не верит в Бога, - так же, как в коммунизм, Санта-Клауса и то, что Польша когда-нибудь победит в чемпионате мира по футболу - но какие-то прежде неведомые, задвинутые в подсознание инстинкты, впитанные с молоком матери, берут верх. Он складывает руки в замок, жмурится и бормочет слова, слишком напоминающие молитву. Или мольбу. "Пожалуйста, Джолин", - сквозь стиснутые зубы выдавливает из себя Веслав и прижимается носом к спине Юлека, словно ища в ней защиту.Часть 1
14 мая 2017 г. в 01:44