Их семидесятые

Артур Керкленд любит много вещей: британскую (пресную) кухню, Королеву, Франциска и рок-музыку. Последние два пункта, вероятно, самые любимые. Артур любит, немного выпив, горланить понравившиеся песни, причем хорошо так, со вкусом, несмотря на свою кондицию. Керкленд любит (изредка, когда есть настроение) заслушивать старые альбомы до дыр, все-таки современный рок совсем не атмосферный, как говорит сам Артур, и его не сильно цепляет. Артур помнит, как свою последнюю гитару он угрохал на вписке у Гила в результате выжранного спиртного, из-за куража разбил прямо об пол. А еще он помнит, как изо всех сил просил Франциска позабыть об этой истории, подмоченная репутация же, сами понимаете. Франциск Бонфуа больше всего любит (любить) своего Артура, шпану и хулигана, как он сам его ласково называет. Бонфуа любит целовать татуировку на его бедре — гитару, пожалуй, последнее напоминание о тех временах у Керкленда. Франциск любил, когда Артур перед совещаниями вместо черной застиранной и растянутой майки надевал костюм-тройку с рубашкой на все пуговицы, вытаскивал из уха серьгу и не без его помощи укладывал растрепанные пшеничные волосы во что-то наподобие прически госслужащего. Бонфуа помнит, как Керкленд в районе семидесятых вернулся с Вудстока: охрипший, счастливый и (не)много пьяный. Последние два пункта, вероятнее всего, взаимосвязаны. Именно поэтому на Рождество Артур получил от Франциска электрогитару в по-нелепому шуршащей зеленой упаковке. А еще панкейки на завтрак и пару горячих поцелуев в шею, но это уже другая история.