Гордость и предубеждение шестой Уизли

О целеустремлённости Поттера можно слагать легенды. Ты готова возлагать цветы к ногам того человека, кто составлял парное расписание, и петь благодарные оды Распределительной Шляпе только за то, что на занятиях тебе ни разу не приходится пересекаться с Поттером. До урока полётов. Момент, которого ты так ждала много лет, обезобразился обстоятельствами, вкрай испортив твоё и без того нестабильное настроение. Поттер шёл вместе с тобой прямиком из Большого зала — его пристальное внимание и заинтересованный расспрос по поводу состояния твоих дел помешали тебе нормально позавтракать, и теперь ты, голодная и злая, была готова проломить ему хребет древком от метлы. Эта странная, затмевающая сознание ненависть давно потеряла всякую аргументацию, но оставалась главной константой твоей бестолковой жизни. Ты симулировала заинтересованность в его рассказах, скалилась в попытках улыбаться и великолепно имитировала грусть от расставания по вечерам. Ты считала себя последней сволочью. Гарри считал тебя лучшей подругой. Ваши мнения традиционно не совпадали. — Скажите: вверх! — командует инструктор по полётам, и ты вкладываешь всю накопившуюся злость в этот приказ. Метла подлетает настолько резко, что больно ударяет по ладони. Ты сжимаешь её пальцами с искренней надеждой помять корпус паршивки, но, собственно, тщетно.  — Смотрите на меня и повторяйте посадку! Ты усаживаешься на метлу с настолько серьёзным видом, что становишься похожа на Наполеона, который едет завоёвывать земли России. Когда прошедшая мимо Малфоя Хуч указывает ему на ошибки, ты готова сверкать от радости ярче Сириуса (самая яркая звезда Большого Пса и, по совместительству, всего северного полушария — профессор Синистра рассказывала вам об этом несколько дней назад). — А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли, — ты собираешься с мыслями под наставления преподавателя и готовишься утереть нос наследнику Малфоев, которого ненавидишь чуточку больше, чем Поттера. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку— три, два… Вернись, мальчик! На памяти этого поколения Уизли (ты ведёшь статистику, но никому в этом не признаешься) это был первый подобный случай. Травмы на поле — да. На матчах — много раз да. Но в первый урок полётов? Глухой хруст сломанной кости заставляет тебя поморщиться, вспоминая свой первый перелом, и ты стараешься не смотреть, как мадам Хуч уводит неудачника с поля. И мысленно начинаешь считать секунды — ученики, оставшись на поле одни, просто обязаны что-то устроить. И они устраивают. Не проходит и двух минут, как Поттер и Малфой сцепляются и устраивают забег по воздуху, гоняясь за чем-то, что выронил упавший мальчишка. Ты устало закрываешь ладонью лицо и сквозь пальцы смотришь на это безобразие. Малфой сдаётся первым — кажется, замечает преподавателя, — швыряет вещь в сторону и резко уходит вниз, спрыгивая на землю, словно и не взлетал. Только вот бесхитростный сердобольный Поттер срывается с места и летит за шаром, как собака, которой бросили палку. Мозгов у Малфоя определённо больше, чем у Поттера. Тому бы часть твоей трусости — и вышел бы приличный гражданин, вот только Поттер — особенный. Олицетворение целеустремлённости и благородства, чтоб его драккл за ногу. И вообще… как можно учиться в школе, где за такое безобразие тебя берут в ловцы квиддичной команды? Интересно, в Дурмстранг берут со второго курса?