Помнит

Она помнит. Словно удар тупым предметом по голове оглушает. Шумит в ушах. В висках пульсирует. «Мне прострелили грудь, и я помню каждую секунду» «каждую секунду» «к а ж д у ю» Заело, как зажеванная пленка. Она помнит. Все это время помнила. Не осознает, что задерживает дыхание, пока не задыхается. Стены участка давят внезапно. В груди пусто будто, но, черт возьми, болит тупой болью, как неотточенным ножом по сердцу. Это самое сердце есть у него вообще? Потому что Ричард не чувствует его биения вовсе. Точно знает, что было когда-то. Замирало и билось снова, чувствовало, сжималось, скрючивалось, будто в агонии, все время по дороге в больницу и пока лежала в реанимации. И множество раз до, после. Будет снова. Если еще есть. Почти скрипят зубы и сжимаются губы. На смену боли приходит злость. Тупая, бессильная. Он зол. Он ненавидит. …кажется… …наверное… Не может. Не умеет. Все еще любит. Боль так и не уходит, даже когда обосновывается полнейшее равнодушие. Пусть так, Кейт, пусть. Знала и молчала. Потому что не хотела отвечать. Потому что нечего было ответить все эти месяцы. Годы. Будто впустую столько времени. Всегда рядом, всегда поддержит, не даст упасть. Все еще не замечает. Или не хочет замечать. Или же вовсе замечает, просто принимает, как должное. Ричарду кажется, что он все же дотянулся до того рычажка, который отрубает чувства, словно ток в оборванных проводах. Осознание того, что этого тумблера не существовало никогда, приходит не сразу. Ему плевать. Нет, вранье. Наглая ложь. К прежней жизни уже не вернуться. В той жизни не было Беккет. Детектив полиции Нью-Йорка в эту жизнь вошла настолько, что вывести не получится, даже если постараться. А выкинуть не выйдет, потому что слишком много воспоминаний. От прошлого нужно избавляться. Не получается. Все еще рядом. Все еще прикрывает спину. Все еще два стакана кофе. И сердце пропускает удар, когда, казалось бы, только угомонилось и вошло в привычный ритм. Словно бомба замедленного действия, стоящая на таймере так долго, и готовая рвануть. Уже очень скоро.