Но я не тот, кто душу лечит от тоски, Не тот, кому легко прощают грехи. Ты мне приносишь шоколад второй семестр. ...Я забыл его вкус.
Волхов мало того, что опоздал вопреки своей пунктуальности, так еще и пребывал в странном настроении: подавленном, несколько апатичном. Северус поначалу списал это на дементоров, которых мальчишка чуял даже в замке. Он угостил ученика горячим шоколадом по рекомендации Помфри и приступил к «пыткам». У Вадима ничего не получалось. Он водил руками, перебирал пальцами свет, но ни звуки, ни нити не являлись. Мальчишка честно старался, и в кабинете летали вещи, внезапно темнело, становилось холодно – что угодно, кроме нужного результата. Северус был настолько увлечен его колдовством, что пропустил момент, когда тот перенапрягся. Снейп опомнился лишь тогда, когда из носа Вадима потекла кровь. - Хватит, Волхов. Сядьте. Северус усадил вялого подростка в кресло. Тот вытерпел осмотр, стер кровь протянутым платком, покорно дал закапать в нос зелье. Никаких замечаний, подколок и шуточек. Он был молчалив и покорен, а взгляд - безучастен. Какое-то странное, нарочитое равнодушие. Снейп с досадой подумал, что нужно было внимательнее отнестись к его состоянию, тут явно были замешаны не только дементоры. - Волхов, что у вас произошло? - Ничего. – апатично ответил Вадим. Взгляд его вильнул в сторону, выдавая вранье. Снейп подцепил подбородок мальчишки пальцем и повернул его голову, заглядывая в прозрачные зеленые глаза. Глаза были красивыми и ничуть не походили на ту яркую нефритовую зелень, которая была когда-то так дорога, а сейчас неимоверно раздражала. «Мелифлуа подобрал очень удачный оттенок. Радужки - точь-в-точь хризолиты на кулоне», - мелькнула мысль. Подросток упорно смотрел в сторону. - Мистер Волхов, вы прекрасно знаете, как я ненавижу неумелую, безыскусную и бесполезную ложь. Волхов едва уловимо вздрогнул, когда Снейп задумчиво провел большим пальцем по аккуратному подбородку, и на мгновение вскинул взгляд. Он был… в отчаянии? - Всё нормально, профессор Снейп. Ничего страшного, правда. - Упрямец, - беззлобно хмыкнул Северус, продолжая удерживать Вадима за подбородок и не давая отвернуться. – У нас есть три варианта действий: или вы рассказываете мне всё сами, или я силком вырываю из вас правду, или вами займется профессор Дамблдор. Что вы выберете? - Сэр, пожалуйста, - Вадим закрыл глаза и вцепился в его рукав. Ломкий юношеский голос скатился в откровенную мольбу. – Это личное. Что у подростка могло случиться такого личного, что он готов расплакаться, но молчать? В голове Северуса мелькнули варианты с угрозами, вымогательством, насилием… - Первая любовь? Поссорились? Вадим дернулся, зажмурился, пальцы сжались на руке до побелевших костяшек. - Нет, я… я просто… Просто не нужен… Снейп вздохнул и отпустил его подбородок. - Волхов… - Я знаю, - хрипло и надрывно перебил его Вадим, затеребил рукав своей мантии и уставился в пол. – Это несерьезно, я переболею, забуду. Это всё гормоны, бессмысленная химическая реакция, простое влечение. Когда-нибудь это пройдет... всё пройдет… Надломленный голос подростка с каждым словом становился всё тише. Дыхание прерывалось, несмотря на попытки Вадима сдержать всхлипы. Склоненная голова, поникшие плечи – не юнец, но Атлант, держащий на себе всю тяжесть мира. В тринадцать лет не любят, а желают и видят мокрые сны, грезя о фигуристых красотках. В тринадцать лет мальчишки так не страдают. Никто так не страдает по мимолетному чувству. Северус молча погладил светлые волосы, причесывая пальцами мягкие крупные кудри, и позволил Вадиму уткнуться лбом в живот. Подросток плакал тихо, без всхлипов, короткими злыми взмахами стирая слезы. Снейп не понимал, когда всё началось, как он умудрился это проморгать. Кто был объектом любви Волхова, Северус не знал и решил, что не станет выпытывать, а сам вычислит эту паскуду. Вычислит и тихо убьет за то, что посмела привязать к себе, причинить боль и назвать ненужным. Ненужным! Сказать такое сироте! Истинному целителю и ясновидящему! Вадим полюбил редкостную идиотку, абсолютно не достойную его. Малолетним кретинкам Волхова он отдавать не будет, даже если они поумнеют и передумают. Особенно если передумают. Мужчина вообще не собирался делиться своим шансом на жизнь с кем бы то ни было. Что уж таить, Северусу льстило неприкрытое восхищение и обожание Вадима. Никто не окружал зельевара такой заботой и не смотрел так. Отдать всё это какой-то посторонней девице? Да никогда в жизни! А любовь… Что хорошего в безответной любви? Снейп эгоистично понадеялся, что Вадим однолюб. Если ситуация будет непрогнозируемо ухудшаться, то придется пойти на крайние меры. В конце концов, нет человека - нет проблемы. К тому же, Северус по себе знал, что мертвецов любить гораздо легче, чем живых. - Простите, профессор Снейп, - тихо сказал Вадим, отстраняясь. – Что-то я совсем расклеился. Дементоры, наверно. Северус всмотрелся в ученика. Тот выплакался и был совершенно опустошен. Впрочем, эта эмоциональная вспышка явно пошла ему на пользу. Мальчишка расслабился и больше не прятал взгляд. - Я уже привык, что вы регулярно поливаете меня слезами, мистер Волхов, - проворчал профессор и махнул палочкой, нагревая воду и делая чай. Вадим принял из его рук чашку, сделал большой глоток и отправил в рот кусочек шоколада. Северус смотрел, как он меланхолично жует, и поражался такому доверию. Поразительная беспечность для слизеринца – зельевар мог подлить ему в чашку все, что угодно. - Я так понимаю, что сегодня вы больше ни на что не способны? – вздохнул Снейп. - Да, боюсь, что так. – пожал плечами Вадим. - Что ж, тогда не вижу смысла вас здесь держать. Продолжим, когда вы придете в себя. - Спасибо, сэр. Волхов допил чай, подхватил свою почтальонку и побрел к выходу, не взглянув на профессора. Северус смотрел ему вслед, хмурился и вспоминал историю его болезни, изъятую из психиатрической клиники. Многочисленные попытки суицида, подозрение на диссоциацию личности, внезапная апатия, да еще и безответная любовь – все это делало и без того нестабильного подростка опасным для себя самого. Если придется сделать выбор – ответ будет очевиден. Рука не дрогнет, если будет нужно подлить яд или приворотное неизвестной девице. От лояльности и благополучия Вадима зависит его жизнь. А Снейп был слишком рационален и эгоистичен, чтобы ставить личную выгоду ниже задач, поставленных перед ним Дамблдором. Однажды он такую ошибку уже совершил. Вечная благодарность директору за этот, несомненно, ценный и горький урок. Доверие – скоропортящийся товар, не подлежащий восстановлению. Его можно предать лишь однажды, и Дамблдор свой лимит исчерпал еще двенадцать лет назад. Снейп давал клятвы лишь из желания отомстить убийце. Есть такие решения, последствия которых невозможно исправить, лишь предотвратить. Талантливый сирота с уникальным даром, студент Слизерина – на этот раз все будет по-другому.***
Дни летели друг за другом. Я лопал шоколад килограммами, как ни странно, не уставая от него. Как еще у меня диатез не разыгрался? Дементоры все так же парили над школой и ее окрестностями, Бербидж сидела рядом со Снейпом в Большом зале, вызывая непреодолимое желание подойти и стукнуть ее мордой об стол, а Гермиона всё так же выпендривалась передо мной на уроках. Профессор Люпин явно меня опасался, по крайней мере, когда я появлялся около него, он не сводил с меня настороженных янтарных глаз и всегда старался держать между нами дистанцию. Меня больше не клинило на его волке, но так и подмывало подойти и потрепать его по голове. Вообще, меня начало тянуть на какие-то безрассудные поступки и глупые выходки, чего только стоила сцена, устроенная мной для Грейнджер. На нас глазело полшколы, а я всего лишь пригласил ее в Хогсмид.В Хогсмид приглашаю, кланяясь прилежно, Я легко теряюсь, просто наслаждаюсь. Никаких секретов, никаких запретов, Ты скажи мне просто "да!", моя мечта!
Я горланил перевод песни во всю мощь своих легких. Гитара бодро бренчала в такт. Грейнджер вместе со всем своим факультетом в ступоре смотрели, как я приближаюсь к кабинету трансфигурации, пританцовывая под разудалый мотив. Остановившись прямо напротив Гермионы, я нагло посмотрел ей в глаза и пропел припев: - Моя мулатка-шоколадка, на свиданье всё будет гладко! Моя мулатка-шоколадка, - я наклонился к ее лицу и прошептал так, чтобы слышала только она, - этой ночью всё будет сладко. Гермиона вспыхнула, как маковый цвет, и залепила мне пощечину. Я с хохотом увернулся и принялся повторять припев. Уже с приличным окончанием «В королевстве мы будем сладком». Народ глазел на нас с неподдельным интересом. Где-то щелкнул фотоаппарат Колина Криви. Еще бы! Не каждый день слизеринец приглашает заучку в Хогсмид. Я закончил песню, припав перед алеющей Грейнджер на одно колено. Гитара выдала страстное соло. - Да или нет, Гермиона? – промурлыкал я. На заднем фоне девочки-гриффиндорки рефреном зашептали: «Соглашайся, Грейнджер! Самый красивый парень курса! Вот повезло!» - Ну, так что, пойдешь? – не обращая внимания на подсказчиков, повторил я и протянул ей пышную розу из светло-розового бисера. - Зачем тебе эта маггла с палочкой? – задорно крикнула Дафна с противоположного конца коридора. – Она же не способна оценить своего счастья! Пригласи лучше меня! Грейнджер предсказуемо повелась на развод и цапнула цветок. Её щеки пылали не хуже плетеных лепестков. - Пойду! - Что здесь происходит?! – строго спросила профессор МакГонагалл, выходя из кабинета транфигурации. – Мистер Волхов? Мисс Грейнджер? – она переводила взгляд с розы в руках Гермионы на коленопреклонённого меня. - Волхов, опять ваши шуточки? – раздался бархатный голос позади, и рука профессора Снейпа вздернула меня за шкирку, поднимая на ноги. - Добрый день, профессор! – радостно улыбнулся я. - Объяснитесь! – МакГонагалл поправила очки. На ее лице было написано выражение крайнего неудовольствия. - Я пригласил Гермиону на свидание, и она согласилась! – все так же радостно ответил я. - О! Вот как? Голося на всю округу?! – возмущенно уточнила профессор трансфигурации и тут же вычла двадцать баллов у Слизерина. - Мистер Волхов! – разозленным удавом прошипел зельевар. – Вас ждет отработка в субботу. - Но в субботу я иду в Хогсмид, профессор, - я сложил бровки домиком и умоляюще прижал к груди гитару. Снейп перевел взгляд с меня на пунцовую Грейнджер, неопределенно хмыкнул и отпустил мой воротник. - Уже нет! Вашей прекрасной даме придется подождать до следующего раза… если вы опять не умудритесь вляпаться в отработки, – саркастично отозвался Снейп. Я надулся. Вот гад! - Но это несправедливо…п-проф-ф-фессор, - заикаясь от пристального взгляда Снейпа, Гермиона уже успела пожалеть, что вообще влезла в разговор. - Чудес-с-сно. Минус двадцать пять баллов с Гриффиндора за пререкания с преподавателем и провокацию. В таком случае, вам будет приятно разделить со своим верным рыцарем все тяготы и лишения, как и подобает верной спутнице. В субботу жду вас обоих. Так будет справедливо? – задал он риторический вопрос МакГонагалл, которая только неодобрительно поджала на это губы и бросила строгий взгляд на Гермиону. Снейп прошелся по нам как асфальтоукладочный каток, медленно и неотвратимо. Все возмущенные, жалостливые и насмешливые голоса смолкли. Были придавлены и утрамбованы его тяжелым взглядом. Особенно злобно он смотрел на Гермиону. Эффектно развернувшись, профессор удалился, оставив поле битвы за собой. Я растерянно смотрел ему вслед. Чего он так на Грейнджер взъелся? Разве что... Ой, блин! Кажется, он сделал неверные выводы из моего интереса к Гермионе. Народ стал постепенно рассасываться, только в отдалении стояли Гарри и Рон, и явно поджидали Грейнджер. Рон был красным и кидал на меня злые взгляды, сжимая кулаки. Гарри удерживал его за плечо и тихонько ему что-то шептал, бросая из-под очков лукавые взгляды в нашу сторону. - Грейнджер, - тихо окликнул я Гермиону. – Тебе роза-то понравилась? - При чем тут роза, Волхов?! – Грейнджер возмущенно запихала мой подарок в сумку. – Я за тебя заступилась и опять получила штраф. - Виноват, признаю, - я обезоруживающе улыбнулся. - Дурак! - Что поделать? Не я такой – жизнь такая, - я развел руками, чуть не уронив гитару и продолжая улыбаться. Моя улыбка Гермиону явно бесила. Гермиона фыркнула, не найдя слов для ответа, встряхнула кудрявой головой и направилась к своим друзьям. Если бы она могла воспламенять взглядом, то от меня уже осталась бы горстка пепла.***
Роза была прекрасна. Гермиона сидела на подоконнике в спальне и расправляла ее лепестки. Неяркие лучи осеннего солнца играли на бисере, отчего цветок, казалось, светился и едва заметно переливался. Волхов определенно знал, что дарить. Девушка тяжело вздохнула и поняла, что ни за что не сможет избавиться от такой красоты. Это же первый цветок, подаренный мальчиком. Самое потрясающее в том, что он никогда не увянет. Лаванда уже ее просветила, что Волхов, скорее всего, сделал эту розу сам. Гермиона представила, сколько времени ушло на каждый лепесток, на стебель, на листья и еще раз вздохнула. А чистокровная Патил, завистливо поглядывая на цветок, пояснила разницу между созданным своими руками и покупным подарком. - В магическом мире, Грейнджер, ручные изделия подобного толка ценятся на вес золота, потому что создатель подчеркивает значимость того, кому предназначается дар. Потому что маг, создавая что-либо своими руками, вкладывает в это часть себя. А изделия Волхова вообще бесценны. Мало того, что создает он их под конкретного человека, так еще и не стоит забывать, кем он является. Будь уверена, никто эту розу у тебя не посмеет забрать. Роза только твой дар. Для вора она станет проклятием. По спине Гермионы будто сыпанули ледяным крошевом. На розу она поглядывала уже с интересом и уважением. - А что имела в виду Гринграсс? – попыталась перевести тему девушка. - Ну ты точно маггла с палочкой, - насмешливо фыркнула Лаванда, - ты знаешь, что означает такого типа цветок в магическом мире? Мы же учили символику растений на зельях, и по гербологии будем проходить в следующем семестре. Неужели ты не читала? – Браун с превосходством рассматривала смущенную девушку. Гермиона поклялась себе, что вызубрит этот проклятый словарь наизусть. Уже не в первый раз ее тыкали носом в незнание элементарных для магов и совершенно ненужных с точки зрения магглов вещей. Самое обидное, что обозначения растений по большей части совпадали с викторианским языком цветов. - Светло-розовая роза, - снисходительным тоном пояснила Браун, - означает желание либо страсть к жизни, а также молодость и энергию. К тому же, он сделал цветок своими руками, так что я ставлю на то, что она означает первую любовь. Ну что, дошло, простушка? – с непонятным Гермионе намеком протянула Лаванда. – А еще лучшая ученица курса. Заучка ты, Грейнджер, вот вроде умница и такая дура. Что Волхов в тебе нашел? Лучше бы мне подарил, я бы нашла ей применение, - Лаванда мечтательно вздохнула. - Какой он все-таки романтик… Грейнджер, вопреки обыкновению, промолчала. Лицо алело от сдерживаемого гнева и стыда, к которым примешивалось удовольствие. Все-таки розу подарили именно ей. Подарок затмил даже славу Поттера. На Грейнджер косились, провожая ее завистливыми взглядами и перешептываниями. Хорошо, хоть не приставали с вопросами и не пытались сглазить. Шепотки за спиной сопровождали ее до самой субботы. Той самой, когда была назначена отработка. Отработка! Впервые за три года отличница получила отработку у Снейпа. Рон и Гарри ей сочувствовали, а Рон, к тому же, обижался на нее непонятно за что. Очень странно, но Гарри в этой ситуации совершенно его не поддерживал. - Вадим нормальный парень, несмотря на то, что со Слизерина, - улыбался он, глядя на нее поверх очков. – Он помогал мне еще в обычной школе. Я понимаю, почему он попал на Слизерин, но он очень справедливый человек со своим понятием чести. Ты знаешь, он навалял моему кузену Дадли, когда тот доставал меня со своей компанией. Дим вышел один против четверых, защищая меня. А еще таскал мне еду и записки, когда меня запирали в наказание в чулане. С домашкой помогал. До Хогвартса он был моим единственным другом. Кстати, это ведь он мне письмо принес. Дурсли все письма сжигали. А он сбил сову рогаткой и отобрал письмо для меня. Гермиона пораженно молчала. - И после всего этого ты перестал с ним дружить? Знаешь, Гарри, по-моему, ты… - Если ты сейчас скажешь, что я олень, я тебя стукну, - перебил ее Поттер. - Ты поступил… не как друг, - Гермиона явно хотела сказать что-то другое. Поттер заерзал, опуская взгляд. Он совершенно не выглядел пристыженным. Грейнджер проницательно на него посмотрела и сделала выводы. - Вы до сих пор общаетесь, - протянула она пораженно. – Но почему ты не сказал нам с Роном, мы же твои друзья? - Как будто ты не знаешь Рона, он же не любит слизеринцев. – Гарри пожал плечами. – Дим сам попросил меня молчать. - А почему сказал сейчас? - Ну… ты же сама догадалась. – Поттер лукаво улыбнулся и поправил очки, чем-то неуловимо напомнив профессора Дамблдора. Дамблдора! Гермиона посмотрела на часы, хлопнув себя по лбу. С этим хроноворотом было легко буквально потеряться во времени. Директор же просил зайти к нему еще после завтрака, а сейчас уже почти вечер. - Мне нужно бежать. - Удачи тебе на отработке, - пожелал ей Гарри, - и кстати, ты не могла бы не говорить Рону, что мы с Димом до сих пор дружим? Гермиона фыркнула, вот чего-чего, а этого она делать не собиралась. Рон уже достал ее со своей крысой и претензиями к Живоглоту. Девушка подхватила сумку и направилась в заброшенный класс. Все-таки отличная штука этот хроноворот! С ним невозможно опоздать. Поднявшись в кабинет, Грейнджер благовоспитанно поприветствовала профессора Дамблдора, села в кресло и преданно уставилась на директора. Он был приветлив, интересовался успехами в учебе и очень подробно расспрашивал о самочувствии и впечатлениях от хроноворота. - Мисс Грейнджер, внимательно отслеживайте свое состояние, при малейшем недомогании идите в больничное крыло. Мадам Помфри имеет все необходимые инструкции на этот случай. К тому же, на ваше счастье в школе имеется истинный целитель. Думаю, он вам не откажет, - тонко улыбнулся директор, - если мадам Помфри по каким-то причинам будет отсутствовать. Профессор Дамблдор улыбался Гермионе так понимающе и снисходительно, что та, покраснев, мигом вспомнила о подарке и предшествующей этому подарку песне. - Как прекрасна юность, волшебное время, - мечтательно воскликнул он. – Первая любовь… Вы знаете, Гермиона, я же могу вас так называть? – Та кивнула. – Я до сих пор сохранил в памяти самые светлые воспоминания о той поре, когда был так юн и влюблен. До сих пор помню эти прекрасные золотые волосы и ослепительную улыбку. Как я их любил… Гермиона вежливо слушала профессора Дамблдора, а тот с головой погрузился в собственные воспоминания. Его голос, спокойный и мечтательный, погружал ее в дремотное состояние, журчал и переливался, выплетая словесные кружева. Дамблдор отвлеченно описывал свою молодость, любовь с прекрасными глазами и золотыми локонами, а Гермиона почему-то вспоминала кудри Волхова, его нахальный взгляд и самоуверенную улыбку. Мысли в голове путались, отвлекаясь от темы беседы. - К сожалению, нам так и не довелось быть вместе, а ведь был шанс… Мисс Грейнджер, вы меня слушаете? Кажется, я вас совсем заболтал, простите старику эту маленькую слабость, - Дамблдор извиняюще улыбнулся. Выходя из кабинета директора, девушка была задумчива. Рассказ о первой любви вызвал смешанные чувства. Грейнджер вспомнила улыбку Вадима и решила, что, пожалуй, стоит подождать его до следующей субботы. Гермиона смотрела на часы, которые показывали второй час дня. В это время она была на рунах или все-таки на… Где она должна быть? Девушка растерянно полезла за расписанием. Хорошо, что она предусмотрительно отмечает уроки, где уже была. Гермиона открыла ежедневник, увидела столбец отмеченных уроков и поняла - сегодня суббота! Отработка у Снейпа в пять часов! Наверное, стоит все же придерживаться инструкции по использованию хроноворота.