Я верил в смиренье и проповедь слова, Я думал, что правда исправит любого. Я веровал в силу своей доброты Так же, как ты, так же, как ты
Гермиона шла к директору, недоумевая о причине вызова. Она старалась пользоваться маховиком по инструкции и хоть в последнее время все чаще путалась во времени, теряя дни. Следовало бы сходить к мадам Помфри, но мысль потерялась, вытесненная другими переживаниями. В кабинете директора, опустившись в предложенное кресло, Гермиона приготовилась внимательно слушать. - Мисс Грейнджер, - озабоченно разглядывая ее, спросил директор, - как вы себя чувствуете? - Все в порядке, сэр, - в замешательстве ответила девушка. - Вы выглядите не очень хорошо, моя девочка. Как часто вы используете хроноворот? - Как положено по инструкции, не больше пяти часов в день, сэр. Дамблдор проницательно смотрел на нее поверх своих очков. Гермиона заерзала. Да, она превышала лимит, но иначе она просто не успевала готовиться к урокам. Она никому не попадалась на глаза, спокойно сидела в пустом классе в окружении учебников. - Это замечательно, что вы придерживаетесь правил, в конце концов, вы же знаете, что хроноворот берет силу из вашего тела. Превышение лимита может привести к истощению. Я верю, что вы умная девочка и не будете себе сознательно вредить. Ведь так, мисс Грейнджер? – Дамблдор тонко улыбнулся. - Да, профессор, сэр, - Гермиона дала себе слово, что прямо после директора направится в Больничное крыло. - Что ж, тогда я спокоен. Быть может, у вас есть проблемы с ориентацией во времени? Вы не путаетесь в днях? - У меня составлен график, сэр. - Замечательно, а отдых? Вы достаточно отдыхаете? - Да, сэр. Я высыпаюсь, а в выходные мы ходим с друзьями в Хогсмид. - Друзьями? – Дамблдор хитро улыбнулся, - Кажется, среди них был и мой подопечный? Верно? Гермиона слегка покраснела. - Да, сэр. Мы общаемся. - И достаточно хорошо, так? - Он меня бесит, - выпалила девушка и, не в силах больше сдерживаться, вывалила на директора свои переживания, - Вы извините, сэр, но ваш подопечный – тот еще г… слизеринец! Он постоянно меня доводит, издевается, никогда меня не слушает, и все время… - Гермиона покраснела, вспомнив о провокационных прикосновениях и словах юноши. Дамблдор понимающе покивал, не требуя продолжения. - Он просто выводит вас на эмоции, девочка моя. Давайте поговорим откровеннее, ты не против, Гермиона? Представь, что я дедушка твоего поклонника, - директор, улыбаясь, призвал чай и сладости. Сервиз из старинного английского фарфора скакнул на стол. Чайник поклонился перед девушкой, наливая ароматный чай. Чашка, украшенная тонким затейливым узором, осторожно подъехала к Гермионе на блюдце. Сахарница и бонбоньерка услужливо придвинулись под руку. Гермиона вдохнула ароматный пар, успокаиваясь. Дамблдор подцепил чашку за тонкую ручку и сделал глоток. - Ты же знаешь, что Вадим страдает от синдрома Грин. Его болезнь зачастую делает его озлобленным. Ты в курсе, что его состояние в последнее время ухудшилось? Если он испытывает сильные эмоции, у него начинаются магические выбросы, как у маленьких магов. Но Вадим уже подросток, и по силе они не сопоставимы. - Да, я знаю, - пискнула Гермиона, вспоминая урок маггловедения. Она так и не поняла причину срыва слизеринца. - Вадиму нужна твоя помощь, мудрость и сострадание. Ты успокаиваешь его, рядом с тобой ему становится лучше. Вадим не жесток, но одинок и потерян. Ты же знаешь о его опекунах? - Да, Гарри мне рассказывал, - кивнула Гермиона. - Вадим очень любил их. Не так, как любят родителей, но любил и был благодарен. Он очень тяжело переживал эту потерю. Профессор Снейп очень помог ему, но сама понимаешь, он не из той породы людей, которые делятся своим теплом. А Вадим очень нуждается в тепле и любви. Все мы испытываем желание быть любимыми и полезными. В основе его поведения, порой вызывающего или жестокого, лежит потребность в любви. К сожалению, наши отношения с ним не сложились, они далеки от идеала, - Дамблдор сокрушенно вздохнул. - Почему? – Гермиона тут же смутилась и опустила глаза. – Извините, профессор, это не моё дело… - Понимаешь, я ожидал увидеть обычного ребенка. Умного, слегка избалованного, с кучей игрушек и друзей, ведь в семью предпочитают брать неразумных младенцев, но уже взрослые сироты… - Дамблдор снова вздохнул; от воспоминаний его взгляд затуманился. – Они взрослее своих сверстников и совсем по-другому относятся как к себе, так и к другим. Они не понаслышке знакомы с ужасами жизни и испытывают бесконечную благодарность к тем, кто дарит им бескорыстную заботу. И горе тому, кто посмеет вмешаться в жизнь тех, кто дарит им любовь. Тот, кто принесет даже призрачную угрозу, моментально попадет в смертельные враги. Я могу только гадать, что Вадим пережил в те свои восемь лет, прежде чем попал к Стоунам, но я знаю, что он пережил после. Поверь, он, как никто другой, понимает ценность безусловной любви и готов защищать ее любыми методами. Хоть Вадим не любит пользоваться чужими слабостями, но ради своих близких и любимых он сделает всё. Мало кто способен на такое отношение. - Я не знала, что Вадима усыновили в восемь лет, - призналась Гермиона. – Но я всегда замечала, что он очень взрослый. Он даже на старост порой смотрит как на неразумных детей. - Да, он очень зрел, - задумчиво сказал Дамблдор. – Но у этой зрелости есть и обратная сторона. Вадим не способен устанавливать нормальные отношения с ровесниками, холоден и замкнут, либо упрям и эгоистичен, может быть, он немного дикий, но у него доброе и сострадательное сердце. Он справедлив и никогда не проявляет жестокость без причины. А также он испытывает потребность общаться с человеком своего интеллектуального уровня. Ты ведь тоже испытываешь эту потребность, моя девочка? Да, испытываешь, – Дамблдор кивнул своим мыслям. - И он это чувствует. По правде сказать, ты подходишь ему больше всех в этой школе. Да, у нас хватает умных студенток, но взрослых – очень мало. И ты обладаешь тем же чувством справедливости и сострадания. Скажу по секрету, он отметил твой жест на первом курсе. В поезде Невилл просил многих помочь ему, но согласилась только ты. Ты по-взрослому опекаешь Гарри и Рона. Он чувствует тепло твоей души и тянется к ней. Ты знаешь, как заботиться о других. И он тоже пытается проявить заботу, пусть даже немного неуклюже и не традиционно. Но, в конце концов, он дитя совсем иной культуры. Будь немного снисходительна. Гермиона слушала, завороженная мягким голосом директора, полностью согласная с тем, что тот говорил. В конце концов, Вадим не сделал ей ничего дурного. Он подарил розу, водил в Хогсмид, по-старомодному не позволяя за себя платить, дарил безделушки и книги, а что отчитал – так она сама виновата. Он старался вести себя рядом с ней по-джентльменски. Ей было непривычно, порой это возмущало, но было очень приятно. К тому же, самый красивый парень курса, по общему мнению, выбрал её. Её, заучку и всезнайку с не самой привлекательной внешностью, грязнокровку. А главное – он оценил ее потенциал, ее острый ум. Директор прав, он не виноват в том, каким стал. В конце концов, кто бы не ожесточился, пережив такое? Пусть он циничный слизеринец, но Гермиона сможет его изменить. Его еще можно отогреть теплом и заботой. Вадим не считает сострадание чем-то постыдным. Он примет ее заботу, оценит по достоинству и не будет раздражен из-за этого. А она покажет, как нужно, она обязательно научит его. Она изменит его к лучшему. У неё обязательно получится, ведь не может быть иначе! Гермиона торжествующе улыбалась своим мыслям, не замечая, как удовлетворенно усмехается в бороду директор, внимательно рассматривая смену эмоций на ее лице. Она не видела, как директор после её ухода подошел к фениксу и, поглаживая его по перьям, пробормотал: «Пожалеть, значит, почти полюбить… Вот и проверим, верна ли эта варварская мудрость, да, Фоукс?»Интерлюдия третья.
30 января 2018 г. в 19:41