Word of the World

Уроки кончились. Уходить не хотелось, но никакого законного повода остаться, увы, не было. Секай попрощалась с Сецуной, улыбаясь за двоих, и побрела вниз по коридору, бездумно помахивая сумкой. В пустеющих коридорах звуки разносились далеко, но Секай не замечала ничего, пока не свернула за угол и буквально не ткнулась в чью-то спину. Голоса, если они и были, смолкли. - Сайонджи… сан? Кацура смотрела прямо на нее, вцепившись в собственную сумку так, будто кто-то хотел ее отобрать. Может, и хотел – четверо девушек, окруживших Кацуру, постороннему явно были не рады. Одна из них выступила вперед, окинув Секай оценивающим взглядом. Секай смутно припомнила, что видела ее с Нанами… кажется, они в одной команде по баскетболу. Как же ее зовут? - Из какого ты класса? – требовательно спросила баскетболистка. Секай чуть помедлила с ответом, но взгляд этой девушки ее не отпускал. - Третьего. - Ну и иди себе, - приказала баскетболистка, - тут наше дело, нашего класса. Секай сжала губы. Она не очень-то умела вести себя в таких ситуациях; вот Сецуну эти девочки бы послушались. Только сейчас она заметила, что Кацура тоже смотрит на нее, почти так же пристально, так же настойчиво; но, когда она попыталась встретиться с ней взглядом, Кацура поспешно опустила глаза. Секай улыбнулась. - А мы с Кацурой-сан договаривались после школы посидеть в кафе, поесть мороженого, - весело сказала она, - так что вы не возражаете, если я у вас ее украду? Кацура вскинула голову. На лицах всех четверых появилось одинаковое выражение – точно Секай сейчас сказала, что Земля плоская. - Возражаем, - пискнула одна из них, но скорее машинально. Баскетболистка – Като, наконец вспомнила Секай – нахмурилась. - Это еще что? – она перевела взгляд с Секай на Кацуру. Но прежде чем та успела ответить – успела хоть что-нибудь сказать, Секай протиснулась между ошеломленными девушками и положила руку Кацуре на плечо: та по-прежнему так крепко сжимала ручки сумки, что разжать пальцы нечего было и думать. - Так делают все друзья, - она подмигнула, - а мы друзья, правда, Кацура-сан? Пойдем, потом закончишь свои дела! Ты всегда такая серьезная, надо же хоть иногда расслабляться, - продолжая болтать всякую чушь, она потихоньку уводила Кацуру все дальше и дальше от тех четверых, которые, по счастью, были слишком изумлены этой наглостью, чтобы погнаться за ними. Секай вполне заслуженно могла собой гордиться. - Спасибо, - выдохнула Кацура, которая наконец отцепенела и шла теперь чуть ли не быстрее Секай, - спасибо, Сайонджи-сан! - А, - Секай беспечно махнула рукой. Идеально было бы, окажись сейчас в коридоре Макото; впрочем, нет. Идеально было бы, окажись он в том самом коридоре вместо Секай… или тоже нет? Секай закусила губу. Колени дрожали; она заметила это, когда начала спускаться по лестнице, и пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Все-таки их было четверо. Она не сомневалась в Макото, тем более что Кацура ему нравилась, но… не подходил он на роль всемогущего героя, спасающего прекрасную героиню из беды. Он и заговорить-то с ней не мог, если бы не Секай. Лестница кончилась; Секай тряхнула головой. Я тоже не очень-то гожусь на роль мудрого советчика, подумала она. Все, решено; с завтрашнего дня предоставляю все им самим. Тем более что начало положено. Она оглянулась, повертела головой. - Кацура-сан! - А? – та испуганно обернулась: она уже была у дверей. - Ты разве меня не подождешь? Сейчас, я только переобуюсь. Кацура растерянно молчала. - Но ведь вам в другую сторону… - А мороженое? – притворно возмутилась Секай. – Забыла уже, Кацура-сан? Так друзья не поступают. Молчание приобрело явный оттенок неловкости. За это время Секай успела бы переобуться дважды. Она как раз собиралась наконец это сделать (хотя бы один раз), когда Кацура сказала: - Правда? И ничего больше. Она что, не верит мне? - Конечно! – Секай засмеялась. – Я… Кацура быстро поклонилась. - Спасибо, Сайонджи-сан. Я ценю ваше приглашение, но у меня много дел дома… очень много дел… извините. Спасибо еще раз! – она распахнула дверь и исчезла за ней быстрее, чем Секай успела… хоть что-то. Глядя Кацуре вслед, она покачала головой. Если кто-нибудь из тех четверых узнает, что она вернулась домой одна… лучше бы Макото действительно оказаться рядом. Секай вздохнула. «Во что только я ввязалась?» Мысль промелькнула и исчезла, но Секай испугалась. Она еще не понимала, но смутно чувствовала, что все надежней запутывается в бестолковых отношениях двух людей, видеть которых вместе ей вообще-то совсем не хотелось. *** - Сайонджи-сан, попробуйте, - Кацура протягивала ей коробку. Они обедали на крыше, как всегда. День был хороший, Кацура сияла ярче солнца, и Секай не решилась отказаться. Она все еще помнила, как Макото отреагировал на готовку Кацуры, но ведь один маленький кусочек никому не повредит? - Спасибо, - храбро сказала она и уже протянула руку, как Макото выхватил коробку прямо у нее из-под носа и принялся торопливо пожирать… что бы там ни было, раздувая щеки и смешно выпучивая глаза. - Очень вкусно! – бодро сообщил он, покончив наконец с содержимым коробки и немного отдышавшись. Передавая коробку явно ошарашенной, но не произнесшей ни слова Кацуре, он наклонился к Секай и, тепло дыша ей в ухо, шепнул: - А она делает успехи! Секай покосилась на него. Ей, само собой, нужно бы радоваться, что Макото в кои-то веки проявил инициативу… пусть даже такую, все с чего-то начинали, но ведь Кацура хотела угостить (чем бы там ни было, опять же) не его, а Секай. Сидящую на лавке между ними, всегда третью, мешающую… кому? Макото то и дело поглядывал на нее, ища одобрения, поддержки, а Кацура сидела прямо, молча глядя в пол. Секай не хотела ее ненавидеть, не знала, ненавидит ли Кацура ее. «Хотя… мы же друзья, верно? Подруга навсегда и любимый человек, и все в один день. Вот это удача!» Секай усмехнулась – и сама удивилась тому, какой резкий, почти злой получился смех. Ощутив на себе недоуменные взгляды, она вскочила и принялась радостно болтать: о погоде, о новом парке развлечений, все равно, лишь бы не слышать вопросов – тех, что могли задать Макото и Кацура, и тех, что сама еще боялась задать себе. *** А на следующий день, на обычной перемене, выходя из класса, Секай нос к носу столкнулась с Кацурой. - Ты что тут делаешь? – от неожиданности ляпнула Секай резче, чем хотелось, и тут же обругала себя: конечно, она пришла к Макото. Как же еще? Вот и очередная коробочка в руках. Зря Макото вчера подхлестнул ее энтузиазм, зря. Теперь будет отдуваться. Кацура сунула коробочку ей в руки. - Сайонджи-сан, извините, я не смогу пообедать с вами сегодня, вот, возьмите, пожалуйста, - скороговоркой выпалила она, снова кланяясь и – удивительное дело! – улыбаясь. – Только не показывайте Ито-куну… Секай, уже начинавшая раздражаться – кем-кем, а почтальоном она в этих отношениях работать точно не собиралась – так и встала. - Что? В смысле, почему не показывать? – уточнила она, глядя на раскрасневшуюся Кацуру. – Это не для него? - Это для вас, - Кацура тихонько засмеялась. Секай никогда раньше не слышала, чтобы она смеялась. – Я ведь так и не успела вас поблагодарить… Только не давайте Ито-куну, а то он опять все съест, - она покраснела еще больше, поспешно развернулась и торопливо побежала по коридору. Котоноха, как-то замедленно подумала Секай, глядя ей вслед. Ее зовут Котоноха. Странное имя… хотя, опять же, кто бы говорил… Это воспоминание помогло ей выйти из ступора: она посмотрела на коробочку в своих руках, а потом, пожав плечами, развернулась и направилась назад в класс. Макото скучал за партой, черкал что-то на полях тетрадки. Секай украдкой глянула на бегающих по строчкам кривых человечков. Нет, мангака из парня не выйдет. Она открыла сумку. - Секай, - обрадовался Макото, подняв голову на звук. – Вернулась уже? А что это у тебя, обед? - Из дома принесли, - кивнула Секай, бережно укладывая коробочку в сумку. Макото глубокомысленно покивал и вернулся к прерванному занятию. Секай глядела на его взлохмаченный затылок, прищуренный глаз, высунутый от старания кончик языка и думала: конечно, откуда тебе знать. Ты ведь ни разу меня не спросил, как я живу, где, с кем. Кто я. Откуда тебе знать, что мама целый день занята в семейном ресторане и вряд ли помчится – даже не в обеденный перерыв – в школу, чтобы занести дочке обед! - Надеюсь, к Кацуре-сан ты более внимателен, - произнесла она вслух. Макото уставился на нее: - А? Что? - Ничего, - Секай пожала плечами и, кладя сумку на место, заметила: - По дороге в класс я видела Кацуру-сан, она сказала, что не сможет сегодня пообедать с нами. - Но почему? – не понял Макото. - Может, тебе стоит спросить ее самому. Секай села, раскрыла учебник и сделала вид, что полностью поглощена неправильными глаголами. Внимательный взгляд, упиравшийся в нее, мог принадлежать только Сецуне, но с ней Секай сейчас хотелось разговаривать еще меньше. *** Звонок. Секай свернулась под одеялом, поджала ноги к груди и очень сильно пожелала, чтобы этот человек, кто бы он ни был – ушел, исчез, сгинул. Говорят, если чего-то сильно-сильно пожелать, это сбудется. Секай хотела, чтоб Макото больше не смотрел на Котоноху. Наверное, очень хотела. Вот и получила… свое. Может, это журналы, которые мама заказала? – мелькнула мысль. Ничего, подумала Секай. Я ведь в школе. Или… или уже нет? Она глянула на экранчик телефона: цифры на скучном, искусственно безликом фоне. Секай не верила в чары, да и даже Макото заподозрил бы что-нибудь, увидев у нее на телефоне свою фотографию. Подумать только, ведь он ей нравился, правда нравился, почти… А теперь, что теперь? Секай спустила ноги на пол и медленно поднялась со скомканной постели. Одной рукой подхватила одеяло и накинула на плечи, один его конец соскользнул, но Секай не заметила. Этот конец волочился за ней по полу, пока она, бездумно шлепая босыми ногами, шла к двери, отчаянно мечтая, чтобы за ней никого не оказалось, и вместе с тем не желая, чтобы выучка пропала впустую. За дверью стояла Котоноха. В школьной форме, с сумкой, она растерянно уставилась на взъерошенную, полуодетую Секай, открывшую ей дверь. На секунду показалось, что сейчас она отвернется и побежит, но она видимо справилась с собой и шагнула ближе к двери. - Сайонджи-сан, здравствуйте. Извините. Вас сегодня не было в школе, и я решила, что… - Откуда ты знаешь мой адрес? – перебила Секай. Она не удивлялась, не злилась, но и не радовалась. Пустота в груди, неизменная спутница этих безвольных часов, не уходила так просто. Секай задала свой вопрос ровным тоном, и, видимо, это каким-то образом Котоноху успокоило. - Я спросила Киёру-сан, - так же ровно ответила она. – Сказала, что мы с вами в одной лодке… Она умолкла. - Проходи, - сказала Секай все тем же бесцветным тоном и отступила в глубину квартиры. Котоноха замялась на пороге, но все же прошла внутрь, сняла туфли и аккуратно поставила их к стене. Секай закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. - Что ты знаешь? Котоноха вздрогнула, обернулась, несколько нервно посмотрела на хмурую Секай. - Немного, Сайонджи-сан. Мне он тоже ничего не сказал. Я только увидела их, и… - А ты ему ничего не сказала? - Я? - Кацура-сан, проснись! – взорвалась Секай. – Кто уступает парня своей мучительнице?! Она тяжело дышала, но Котоноха, что странно, вовсе не выглядела напуганной этой вспышкой. - Вы злитесь, Сайонджи-сан? – тихонько спросила она. Секай ошеломленно уставилась на нее, а потом вдруг фыркнула. Глубоко вздохнула, откинула голову назад и медленно съехала вниз по двери. - Злюсь, - неожиданно легко призналась она. И про себя прибавила: «На себя, на тебя, на всех. За то, что мы вообще позволили себя в это втянуть». - Я тоже злилась, - согласилась Котоноха. – Но потом подумала: Ито-кун, он… он оттолкнул нас обеих. Если даже я потеряю любовь Ито-куна, у меня останется дружба Сайонджи-сан. Я… я очень бы хотела ее сохранить. Секай улыбнулась. Странная это была улыбка, совсем не похожая на ее обычную, школьную. - Тогда оставайся. *** И снова была темная комната средь бела дня, сползающее одеяло и бездушные мигающие цифры на экранчике; только на этот раз Котоноха сидела у ее постели, на полу, просто так. «Не шевелись», - сказала Секай, когда Котоноха потянулась поправить одеяло, и та послушно замерла, осторожно убрала руку. Секай смотрела на ее пушистый затылок, на плечи, обтянутые черным пиджачком, едва удерживающим чересчур развитую грудь, и думала: за это он ее полюбил? Только за это? Котоноха сидела к ней спиной; с ней можно было сделать все, что угодно. Котоноха не шевелилась. Секай стиснула в кулаке край одеяла так, что ногти впились в ладонь даже сквозь ткань. И наконец-то расслабилась, когда мысль, бродившая в голове все эти дни, наконец вылилась в решительную, ясную фразу. «Он ее не достоин».