nobody can hear u

      — Блять, Егор, ты заебал, — недовольно процедил Денис, когда его сосед выскользнул из кухни, оставив грязную посуду на столе, даже не удосужившись донести её до раковины. — Пидр, — буркнул он несколько позже, когда дверь в комнату соседа хлопнула.       Шумно вздохнув, парень откинулся на спинку кухонного уголка и сложил руки на груди, гипнотизируя дверной проём в коридор, будто там как по волшебству (или по велению совести, которой у Егора, говоря откровенно, не было) появится обнаглевший сосед. Денис даже не знал, что его бесит больше: запредельная неряшливость соседа, вспомнить даже грязный носок в хлебницу (какого хуя, Егор?!), или полное безразличие с его стороны к своей персоне. Ему казалось, что и разговаривали они в прошлом столетии. Последние пару дней Егор вёл себя крайне странно: ходил по квартире как тень, перестал брынькать на гитаре по ночам и всячески игнорировал просьбы Дениса. Да и вообще всего Дениса в целом. Сегодня за завтраком Шмальц даже положил ему в чай соль вместо сахара, но и этот выпад Митрофанов успешно проигнорировал. Будто и не заметил. Хотя не заметить это было трудно.       Денис проверял. И готов был поклясться, что большей гадости в жизни не пробовал.       Ещё раз взглянув на подгоревшую яичницу в своей тарелке, с которой не хотелось начинать новый день, Денис решил, что не голоден и поставил грязную посуду в мойку, надеясь, что помоет её за него кто-то другой. Митрофанов, к примеру. Хотя если такое и случилось бы, то Денис непременно поверил бы в высшие силы. Больше чем обращать внимание на своего соседа, Егор ненавидел мыть посуду.       Чёртов Егор.       Если раньше Митрофанов мог спиздить орешки и другую его еду, то теперь он как будто забыл про свои клептоманские наклонности, да и вообще потребность в пище. Если не считать подгорелой яичницы сегодня с утра, которую Егор умял за обе щёки и даже не подумал жаловаться, то парень не появлялся на кухне уже пару дней. По правде говоря, он вообще стал редко выходить из своей комнаты, все чаще смотря забавные видосики в интернете и всё реже выходя в реальный мир. В мир, где Шмальц сходил со своего грёбаного ума от непонимания Егора.       И это его ужасно бесило.       Денису казалось, что даже если бы он пришёл к нему в комнату, выключил компьютер на самом ответственном моменте в какой-нибудь игре, то Егор бы всё равно не отреагировал, лишь пустым взглядом продолжил смотреть на экран монитора и кусать нижнюю губу — явный признак того, что Митрофанов нервничает.       Когда в чужой комнате что-то упало, Денис вздрогнул и, не в силах противиться любопытству и беспокойству, быстрым шагом пересёк коридор, уже открывая дверь в комнату соседа. Тот сидел за компьютером, вставив наушники в уши, и улыбался чему-то на экране монитора, не забывая тихонечко посмеиваться. Хотелось кинуть чем-то тяжёлым в этого нахала, но вместо этого Шмальц лишь шумно втянул носом воздух и поднял с пола книжку в чёрном переплёте, которую свалила с дивана другая наглая морда, так похожая на своего хозяина. Кошка, явно предчувствуя пиздюли, быстро юркнула за спинку дивана.       Подождите-ка, кошка?       Денис пару раз непонимающе моргнул, осознавая, что не помнит, когда Митрофанов притащил домой животное. Зато он точно помнил, что хозяйка квартиры строго-настрого запретила заводить жильцам домашних питомцев.       Какого хуя, Егор?       Либо он окончательно свихнулся, либо был очень близок к этому.       От мыслей о кошке его отвлёк тихий смех Митрофанова: парень в очередной раз включил какое-то забавное видео, полностью игнорируя нахождение Шмальца в своей собственной комнате. «Даже не вздумай переступать порог этого святого места, я не переживу, если ты пометишь его своей спермой!». Комнату чужой спермой он боялся заляпать, видите ли, а себя — нет.       Когда Егор засмеялся громче, Денис не выдержал и, сложив руки на груди, прокашлялся. Но Митрофанов сделал вид, что не заметил, хотя Шмальц был уверен в обратном. Егор никогда не игнорировал Дениса, даже когда тот совершал какую-то лютую хуйню. Минимум — посылал нахуй, максимум — запускал стрим на его канале и вещал всякую забавную хуйню, полностью дискредитируя Шмальца как нормального человека. Но игнорировать — никогда.       Видимо, в этот раз Денис и вправду переступил черту. Да и не просто переступил, а потоптался на ней. Кажется, он и вправду чем-то очень сильно задел Митрофанова, сам того не понимая. Он устал гадать, поэтому решил выяснить всё здесь и сейчас. Во что бы то ни стало выдавить из Егора хотя бы оскорбления в свой адрес или короткое, но ясное «иди нахуй, пидр».       Дождавшись, когда Егор остановит видео, Денис прочистил горло и подал голос:       — Что происходит, Егор?       Но тот, как и ожидалось, в очередной раз проигнорировал вопрос своего соседа, но всё же не включил видео, видимо, ожидая от Шмальца что-то ещё. Извинений, к примеру? Да Денис может и рад бы был извиниться, но вот только за что? Это оставалось, пожалуй, самой главной загадкой.       — Какого хуя ты ведёшь себя так, будто меня и вовсе не существует в этом доме? Что я такого сделал, что ты резко решил поиграть в обиженку? — его голос дёрнулся, когда Егор глубоко вздохнул; Шмальц надеялся, что сейчас он заговорится и объяснится, но Егор продолжил молча пялиться в монитор. — Блять, Егор, я серьёзно, — вся решимость испарилась, и Денис сделал шаг вперёд, к Митрофанову, опуская руки.       Егор лишь свернул все окна на компьютере, чего никогда не делал, по правде говоря, даже если Денис врывался в его комнату в самый разгар порно, что Митрофанов с ухмылкой смотрел, то ли наслаждаясь, то ли пытаясь что-то запомнить, чтобы потом воплотить это в жизнь с ним самим.       Заиграв желваками, Денис неожиданно почувствовал прилив злости и, не заботясь об ушах Егора, со всей души дёрнул его наушники на себя.       — Какого хуя, Егор, чёрт бы тебя подрал? — Шмальц начинал разговаривать на повышенных тонах, хотя Егора, казалось, это снова не волновало от слова «совсем». — Что происходит? — повторил он по слогам, надеясь, что хоть так до соседа дойдёт или он хотя бы пощадит Дениса и заговорит.       Но нет.       Это с каждой минутой всё больше напоминало какой-то идиотский сериал с дебильным сюжетом, чем реальную жизнь. И Егор с удовольствием следовал своей роли в сценарии, в то время, как Денису даже одним глазом не позвонили заглянуть в писульки сценариста.       Это было несправедливо.       Это выводило из себя и заставляло сжимать-разжимать кулаки, еле сдерживаясь от того, чтобы не скинуть со стола какую-то мелкую поеботу, которой всегда были завалены все поверхности в комнате Митрофанова. Раньше, по крайней мере. Сейчас же Денис с ужасом заметил, что никаких мелких безделушек на столе не замечалось, как и в любом другом уголке дома, который ранее Егор безапелляционно присвоил себе.       Сморгнув пару раз, медленно оглядываясь по сторонам, будто видя комнату соседа впервые в жизни, Денис невольно вздрогнул всем телом, почувствовал какую-то неприятную пустоту на месте органа счастья.       — Куда ты собрался? — голос звучал хрипло и надтреснуто, словно парень не разговаривал несколько лет кряду. — Егор, мать твою, куда ты намылился?! — вскричав, Денис наконец схватил Егора за рубашку и довольно резко развернул на стуле к себе, заставив взглянуть в глаза. — Отвечай! — грубее, чем следовало бы.       Но Митрофанов лишь ухмыльнулся и, бросив быстрый взгляд на руки Дениса, чуть склонил голову вбок, внимательно смотря на разгневанного и даже раздосадованного соседа. От его холодного взгляда по спине пробегали мурашки, отчего Шмальц начал глубже дышать, будто это как-то могло помочь в этой ситуации. Когда некогда родной и любимый человек смотрел на тебя таким взглядом, словно ты был для него не больше, чем грязью на новых кедах, которые следует как можно скорее закинуть в стиральную машинку.       — Пожалуйста, — совсем тихо попросил Денис, отпуская рубашку парня и отступая от него на шаг, надеясь, что хоть так тот объяснится. Возможно, в последний раз перед тем, как навсегда покинуть их общую квартиру.       Денису нужны были ответы на вопросы, которые, подобно назойливым пчёлам, роились в его голове, но Егор, казалось, и вовсе не хотел давать ответ хоть на один из них.       Никогда.       Подождав ещё пару секунд, смотря в глаза Митрофанову, Денис неожиданно даже для самого себя усмехнулся, а после покачал головой и отступил ещё на пару шагов назад, к двери. Что-то внутри него надломилось, треснуло, как хрупкий фарфор в руках амбала-грузчика, которому было плевать на чужую собственность. Казалось, что в горле встал огромный неприятный ком, который нельзя было проглотить или хоть как-то игнорировать. Он не давал нормально дышать и мыслить, но Денис сделал последнее усилие над собой и улыбнулся, вновь переводя взгляд на Митрофанова.       — А знаешь, иди-ка ты в пизду, — он горько усмехнулся и, развернувшись, уже собирался уйти, как остановился в дверях, явно собираясь сказать что-то ещё, но передумал и вышел из чужой комнаты, громко хлопнув дверью.       «пидрпидрпидрпидрпидр».       Денис настоятельно не понимал ничего, кроме того, что его предали. Решили уйти и даже не поставили об этом в известность. Нет, ну правильно, зачем что-то сообщать о своих планах человеку, с которым вы всего лишь трахаетесь и любите друг друга. Хотя насчёт последнего Шмальц теперь не был уверен абсолютно. Возможно, всё это время его любовь была, как говорится, «в одни ворота», а Егору от него нужен был лишь перепих. И немного доверия. Последнее он безжалостно растоптал.       Глубоко вздохнув, Денис от безысходности ударил кулаком по дверному косяку своей комнаты и, добравшись до компьютерного кресла на негнущихся ногах, плюхнулся на него. Он чувствовал себя так, будто всю ночь разгружал вагоны с чем-то невероятно тяжёлым. Он был чертовски заёбанным и опустошённым. А ещё что-то болело на том месте, где когда-то находилось сердце. Теперь-то его там не было, как Денис был уверен.       Так вот что чувствуют люди, когда их предают самые близкие?       Неожиданно он вздрогнул, когда входная дверь со стуком захлопнулась, оповещая о том, что Егора в квартире больше не было. И больше никогда не появится.       — Ну и пиздуй отсюда нахуй, — зачем-то прокричал он, хотя прекрасно понимал, что Егор его не услышит.       Но по прошествии пары секунд в коридоре послышался какой-то шорох, словно кто-то поставил на пол шуршащий пакет из супермаркета, а следом в дверном проёме показалась Лера с митрофановской кошкой в руках. Значит, он съебался, а животное оставил на попечение Денису? Подарок в честь расставания?       — Какая же он сука, Лер, — выдохнул Денис, в очередной раз заиграв желваками. — Мало того, что так по-блядски поступил, так ещё и… — но он не договорил, заметив ужас на лице подруги. — Лер?..       Медленно опустив кошку на пол, девушка неуверенно улыбнулась и, присев на край кровати Шмальца, осторожно взяла за руку молодого человека, заставив его обратить на себя внимание.       — Кто сука, Денис? — совсем тихо поинтересовалась она, осторожно гладя ладонь друга, будто бы успокаивая.       Абрамс выглядела так, словно разговаривала с маленьким ребёнком или с душевнобольным, но никак не с тем, кого только что кинул любимый человек.       — Митрофанов, конечно же, — уже не так уверенно заявил Денис и вздрогнул, когда Лера поджала губы и отвела взгляд в сторону, глубоко вздыхая.       — Денис, ты ведь принимаешь таблетки, правда? — осторожно спросила девушка, всё ещё продолжая поглаживать руку друга, словно бы удерживая его на месте этим жестом. — Ты ведь не обманываешь нас, когда говоришь, что всё в порядке? — в глазах Абрамс читалось нескрываемое беспокойство.       И в этот самый момент Денис подпрыгнул на месте, словно через него пропустили добротную порцию тока. Удивительно даже, как электричество его не убило. Резко подорвавшись с места, Шмальц, не обращая никакого внимания на восклицания Леры за спиной, заглянул на кухню: в раковине лежали две тарелки с подгоревшей яичницей. Не тронутой. А на столе стояла та самая егорова кружка, в которую Денис давеча утром насыпал соль. Тоже не тронутая. Глотая воздух ртом, Шмальц развернулся и, чуть не наступив на пушистую белую кошку, и впрямь любимицу Егора, рванул в комнату, где ещё пару минут назад был Митрофанов. Как он и думал, от бывшего соседа здесь ничего не осталось, кроме горьких воспоминаний.       Начиная задыхаться, Денис довольно резко закрыл за собой дверь, не желая больше видеть бывшее обиталище Егора, и скатился вниз по деревянной двери, смотря строго перед собой. Когда он сел на пол, прижимая колени к груди, Лера осторожно опустилась на колени рядом и молча обняла Дениса. Несколько секунд они провели в таком положении, после чего Абрамс отстранилась и заглянула в пустые глаза напротив.       — Ты же помнишь, что Егор…       Но договорить ей не дал Шмальц: горько усмехнувшись, парень ударил затылком по двери и закрыл лицо ладонями.       —…попал в аварию. Моментальная смерть. Он ничего и почувствовать не успел. Виновник аварии тоже умер через несколько дней в больнице, — он шумно вздохнул. — Я всё помню, Лер.       Поджав губы, Лера лишь села рядом с Денисом и, взяв его за руку, крепко сжимая, уткнулась парню носом в плечо, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, тем самым сделав ещё хуже. Прошёл год, за который Денис уже несколько раз разговаривал с воображаемым Егором в квартире. И каждый раз, когда кто-то из ребят приходил проведать Шмальца, они боялись лишь одного — увидеть Дениса в таком же состоянии, в котором сегодня застала его Лера.       Пока Денис исправно принимал таблетки, всё вроде бы налаживалось, и парень снова начинал чувствовать себя живым человеком, а не гнилым трупом с разрывающими сердце воспоминаниями. Но как только он бросал их — всё снова шло по пизде. Он снова видел Егора и говорил с ним, снова возвращался в то время, когда всё было хорошо. Действительно хорошо, а не только на словах человека, который продолжает жить в прошлом.       — Они закончились, — Денис неожиданно заговорил, нарушая звенящую тишину. — Я думал, что в этот раз смогу… побороть всё это. Смогу жить нормально, но не смог. Прости.       Лера незаметно утёрла горькие слёзы и через силу улыбнулась, по-прежнему не смотря на друга:       — Всё будет хорошо, Денис, всё будет хорошо, — она каждый раз повторяла одно и то же, хотя ни на йоту не верила собственным словам, так же, как и Денис.       Уже ничего не будет хорошо. И Шмальц чётко знал это. Точно так же, как и то, что он никогда не сможет забыть мальчика с солнечной улыбкой и такими идиотскими, порой даже за гранью, шутками.       Н и к о г д а.       И от этого было пиздец как больно.