Сон...

Знаете, ещё будучи ребёнком меня всегда привлекали сны. Мне снились разные сновидения, отличающиеся друг от друга, и все они интересовали меня по-своему. Будь то прекрасный сон с такими яркими светлыми красками, больше похожий на волшебную сказку, будь то мрачный, заставляющий меня испытывать огромный страх, ужасающий кошмар, от которого так и хотелось проснуться и немедленно забыть, или же сон настолько реалистичный, не похожий на иллюзию моего подсознания, и наоборот, сон совсем нереальный и абсурдный для правды... В каждом из них я находила своеобразное очарование. Однако... Насколько бы поразительными они не были, ни один из них я не могу запомнить надолго, и иногда меня это расстраивало. Понимаете, я просто не хотела забывать ни малейших деталей от приснившегося мне ночного видения... Я не хотела забывать те чувства и те эмоции, которые я тогда ощущала, потому что я считала их нечто необыкновенным, и нечто манящим меня, нечто очень красивым. Возможно, вам покажется это странным и настолько нелепым, что вы захотите перестать читать это, но... мне просто хотелось поделиться, потому как нелепой считали меня множество раз. Ну что? Вы всё ещё здесь? Тогда я расскажу вам о самом незабываемом и необычным, как мне всегда казалось и кажется до сих пор, сновидении. В один из самых обычных безлунных ночей, примерно два года назад, мне приснился сон, что был мне очень непонятен. Он был странным, мистическим, потому как вызывал у меня не особо понятные мне самой чувства. Ощущения, что я тогда испытала, не были ни яркими, ни тусклыми. Чувства и эмоции, которые я проявляла во сне, не были ни радостными, ни грустными... Скорее они были нейтральными. Этот, чарующий своей загадочностью, сон заставлял меня много раз задумываться над ним. Быть может это моё разыгравшееся воображение, быть может какого-то рода послание свыше, а быть может смысла в нём и нет, но всё же меня никогда не покидает мысль, что это важно помнить. В этом сне я была сторонним наблюдателем, хотя обычно многие другие я видела от первого лица. Я увидела семью, состоящую из трёх человек: мать, около сорока лет, старший сын и младшая дочка. Отца их не было. Не помню точно внешности парня, но помню, что внешне он похож на мать, а девочка... Девочка была с блондинистыми волнистыми волосами, достающие до бёдер, светлая кожа, нежные черты лица, симпатичное личико, а вот глаза... Они были очень странными и необычными, цвета тёмного дна океана, что таили в себе невообразимую грусть и толику загадочности, что, как казалось мне тогда, притягивали моё внимание этой таинственностью. Она была тихой и скромной, не очень разговорчивой, но доброй и в большей мере печальной, и будто бы что-то скрывала. Возможно, печаль её была в том, что девчушку не очень то и жаловали в семье и единственным местом, где она чувствовала себя хоть капельку счастливой - место среди верных, на тот момент, друзей. Однако и они вскоре бросили девчонку совсем одну с её проблемами, будто бы оставляя её тонуть в пучине отчаяния, что поглощало это дитя изо дня в день, терзая и без того израненное сердце. Казалось, что друзья на совсем забыли о ней с такой пугающей лёгкостью, словно они проснулись от жуткого кошмара и вот так вот просто позабыли о бедной девочке. Вдруг стало вокруг темно на долю секунды, и я снова увидела ту девчушку. На этот раз она была одета в нарядное тёмно-синее платьице, под стать её некогда чарующим глазам, с белыми рюшками, и с серебристыми узорами, украшавшие это платье. Наверное, прошло какое-то время - сделала я тогда вывод, обнаружив, что та немного подросла и... Увидев абсолютную пустоту в "кукольных" глазах, когда-то заманивавшие меня своей таинственной мистикой. Не было больше той загадочной печали, и очаровательности в этой юной девушке. Стояла она с большим кубком в руках, в разных позах, которые рекомендовал фотограф, стоящий напротив, просящий особу улыбнуться. Та выдавила из себя улыбку, полная фальши, в которой не было ни грамма радости... Лишь всепоглощающая усталость от боли, от страданий, от всего отражалось в этой улыбке на девичьих устах. В ней будто бы что-то сломалось... Что-то, что починить нельзя никак... Она ,вставая в очередную позу, вдруг упала на пол. Глаза её были закрыты, и она никак не реагировала на происходящее вокруг. Почему-то мне сразу подумалось, что она уже никогда не сможет открыть свои глаза вновь... Снова всё вокруг стемнело, а когда же стало хоть немного светло, я оказалась в пустом здании. Не было ни окон, ни дверей, лишь я закрытая в четырёх стенах. Внезапно появились сначала окна, сквозь которые в просторную комнату проникали лучики солнца. Затем появились парты и стульчики, зелёная доска на стене... Я оказалась в пустом кабинете класса, в котором вдруг послышался тонкий голосок, кажется девочки, но голос был совсем иным. Передо мной из ниоткуда появилась девочка. Нет, не та светловолосая - эта была другой: у неё были тёмные волосы собранные в два высоких хвоста, и цвета небесной синевы очи. Она сидела за одной из многочисленных парт и повернулась ко мне спиной. Я хотела было подойти к ней поближе, но за пустыми партами появились дети, а около доски стоял, видимо, их учитель. Вскоре он вызвал к доске ту девчушку с хвостиками, что до этого ни с кем не разговаривала, решить какую-то задачку... Всего на мгновенье закрыв глаза, я оказалась в другой тёмной и жуткой комнатке. Посреди комнаты стояла не менее страшная больничная койка, на которой лежала девочка-блондинка, с закрытыми глазами, с бледной кожей и дыхательным аппаратом у рта. Рядом с койкой стояла капельница и слышались звуки пищащего оборудования, оповещающие о том, что сердце девушки до сих пор бьётся. Вдруг появилась женщина в белом халате, скорее всего доктор, и другая женщина, в которой я узнала мать девчонки. Что-то обсуждая на повышенных тонах, они вскоре разошлись. Мать вышла за дверь комнаты, а доктор остался стоять рядом с пациентом в комме. Она вдруг улыбнулась странной улыбкой, вызывающую у меня только отвращение и некое чувство опасности и недоверия. Затем, взяв в руки хирургический нож, женщина стала разрезать кожу на шее, делая в ней круглое отверстие, в которую она протиснула трубочку, что начала наполняться кровью. Я услышала крик. Пронзающий, громкий, жуткий, страшный, душераздирающий крик... И исходил он от той самой девчонки. Её, до селе, закрытые глаза были расширены, а с уголков текли её слёзы. Она плакала, нет, рыдала, смотря будто бы прямо на меня, и неожиданно протянула в мою сторону руку, словно пытаясь сказать: "Прошу, помоги!", "Останови всё это, молю!", "Мне так больно...". Я слышала, как она кричала о помощи, я видела, как она корчилась в агонии, я всё это видела... Но почему-то... Я ничего не делала... Совсем ничего... Я даже не чувствовала к этому отвращение, страх или жалость. Я просто стояла на месте и смотрела на это со стороны, а она лишь устремила свой взор на меня, не переставая ронять слёзы всепоглощающей горечи, боли и обиды. Мне было почему-то наплевать на это, я была невероятно спокойной - и это меня по-настоящему напугало. Крики прекратились, всё затихло, эта картина исчезла также внезапно, как и появилась. Теперь я снова в том классе, где у доски уже с решённой задачей стояла брюнетка, которую во всю хвалил учитель. - А теперь сядь на место и прочти предложение в книге, и скажи правильное ли оно или нет, - Подал свой голос учитель. Она же со спокойным выражением лица, подошла к своему месту и, взяв в руки книгу начала читать предложение. - Девочка, потерявшая сознание, что была ни мёртвой, ни живой, осталась навсегда в пространстве меж двух миров совсем одна, продолжая кричать о помощи в непроглядной тьме, обречённая на вечные страдания. Да... Это правильное предложение, - Тихо прошептала она, и все, кто до этого разговаривал в кабинете, затихли, пугающе пристально смотря на отвечавшую ученицу. - Не правильно... Не правильно. Не правильно! - Постепенно срываясь на крик, повторяли они, смотря на неё глазами безумцев, в которых отражалось желание по крайней мере жестоко убить её. Она всё также стояла спиной ко мне спокойно, будто бы не слушая этих одержимых чем-то детей, силуэты которых начали исчезать, как и класс и вещи, находящиеся внутри. Только я и та девочка стояли теперь среди этой темноты. Она начала было медленно поворачиваться ко мне лицом, как начала одновременно с этим стремительно растворяться в пустоте серой дымкой. Вокруг начало светлеть, и я чувствовала, что исчезать начала и я сама. Стало вдруг невыносимо ярко, словно что-то меня вытягивало с этой тьмы. И перед тем, как окончательно исчезнуть и проснуться наяву, я увидела вымученную улыбку на её лице и, стекающие по щекам, одинокие слёзы. После этого сна, я ещё не сразу пришла в себя, сидя на кровати в некой прострации, не слыша, и не реагируя ни на что вокруг. У меня было много вопросов, и впечатлений об этом необычном сновидении, некоторые из которых до сих пор раздаются в голове. Пожалуй, никогда мне ещё не запоминался так ясно и чётко какой-либо сон, который я помню в деталях даже сейчас, и кажется не забуду больше никогда. Ведь этот сон, несмотря на всё, показался мне самым красивым из всех...