Две части целого

День рождения прошёл тихо и даже печально, ознаменовавшись переездом. Хуже того, новый колледж находился не в самом городе ― добираться до него долго, поэтому студентам предлагали жить на время обучения в специальном корпусе на территории колледжа. И только лишь благодаря связям отца удалось получить отдельную квартиру. Джина не то чтобы это расстраивало, ведь он понимал, что не сможет всю жизнь прятаться за отца и семью. И не сможет всю жизнь держаться подальше от всех. Просто хотелось оттянуть этот момент. Разумеется, он пользовался всем доступным набором средств, которые могли скрыть его природу, но раз в месяц... Люди вокруг не идиоты, и они непременно поймут, что означают его ежемесячные отлучки дня на три. Когда Джин был ребёнком, он всегда твердил, что вырастет альфой, как и отец, но отец сразу же сказал, что его сын будет омегой. Джун же поддерживал сына во всём, и когда тот таки стал омегой, только "мама" Джун и нашёл для него тепло и заботу. И "мама" всегда говорил, что быть омегой не так уж и плохо. Уж конечно. Раз в месяц терять разум и бросаться под любого альфу, что окажется рядом... Или сразу под нескольких альф. Отвратительно. Джин стойко ненавидел свою природу ― за исключением нескольких дней в каждом месяце. В те дни он мало что соображал, запирался в надёжном месте и сходил с ума, выгибаясь всем телом либо на влажных от пота и смазки простынях, либо в душе. Сначала всё было ещё хуже, когда такие дни приходили непредсказуемо. И тогда вмешивался отец и оттаскивал обезумевших альф подальше от сына. Потом появился чёткий период, и Джин уже заранее знал, когда надо убираться подальше и баррикадироваться, предварительно полив помещение спреем, заглушавшим волны источаемых им феромонов. На самом деле, его бесило не то, что он омега, а то, к чему это приводило. Болтали, что у каждого альфы и омеги есть своя единственная пара, просто найти её трудно. Но ведь отец и "мать" как-то нашли друг друга! Джин ни разу не видел Джун с каким-нибудь другим альфой. И ни разу не видел отца с другими омегами. Они всегда были вместе. Конечно, без скандалов не обходилось, но скандалы приходили и уходили, а отец и Джун оставались. Беда в том, что раз в месяц хотелось кого угодно и сколько угодно, потому что разум и тело в это время испытывали совершенно разные желания. Джун говорил, что так природа компенсирует трудные роды и баланс альф, бет и омег, позволяя поддерживать численность людей. В первое время Джин мучился и старался сдерживаться. Конечно, у него ничего не получалось. Его скручивало и выгибало до боли, потому что всё его существо хотело выплеснуть огонь, разливавшийся по жилам. Наивность и неопытность мало что давали и в большей степени мешали. И однажды он случайно запихнул в себя баллончик от того самого специального спрея. Тогда-то и осенило. Втихаря он заказал одну штуку из слоновой кости на удобной ручке. Наступил следующий раз, и Джин сразу же загнал в своё тело эту штуку, надеясь хотя бы болью прекратить безумие и вернуть рассудок пускай даже частично. Если бы... Он использовал изысканное изделие по самому прямому назначению до тех пор, пока не обессилел. Точнее, устали руки, а телу всё равно не хватило. В тот день он бросался на стены и выл от безысходности. Потом привык и научился помогать себе сам подольше, и когда выходил срок, он обычно без сил вытягивался на мокрых простынях и сразу же засыпал. Но каково ему будет на новом месте, где он останется совсем один? Отец уже не сможет сторожить его и отгонять жаждущих альф ― это только кровные родственники на феромоны не реагировали, остальные реагировали ещё как. Джин открыл дверь и заглянул в своё новое жилище. Гостиная, спальня, ванная ― и всё это принадлежало только ему. Дверь крепкая, кстати, наверняка отец позаботился, да и на окнах ставни ― дополнительная защита. Он заперся в новой квартире и принялся разбирать вещи. Первым же делом достал все необходимые средства, чтоб были под рукой. До буйства осталось чуть больше недели, поэтому его запах сильнее, чем обычно, значит, следует удвоить нормальную дозу одеколона, имитировавшего запах альфы. Бельё тоже придётся носить теперь дезодорированное и с клеёнчатой прокладкой. На всякий случай не мешает надеть на шею медальон с арома-камнем, опять же издававшим запах альфы. Всё шито белыми нитками... Сам Джин прекрасно это понимал, прекрасно понимал, что ему было бы намного легче выдать себя за бету, но в этом тоже крылась своя опасность ― удовлетворить омегу как бета он бы не смог. Он вообще никого не смог бы удовлетворить ― природа не позволяла. Всё, что он мог, ― так это лечь под альфу или бету, забеременеть и родить ― или умереть. Таков долг омеги. Причём никого не волновало, кому он достанется и сколько раз. Волновало это лишь его одного. И немного могло волновать отца и "мать". В конце концов, его семья респектабельна и известна, и они бы предпочли заключить выгодный брак. Джин даже был согласен на это ― на выгодный брак с кем-нибудь одним, лишь бы избежать прочих ненужных связей. Но просто брак ради выгоды... Это ему претило. И дело тут вовсе не в романтике или в иных розовых мечтах ― Джин как раз считал себя прагматиком. Всё, чего он хотел, ― это чтобы альфа его понимал и ценил, чтобы он мог назвать своего альфу другом. Никаких сверхчувств, никаких страстей ― обычная дружба. Чувств и страстей им обоим бы хватило во время очередной "течки" омеги, а в остальные дни они могли бы доверять друг другу. Идеальные отношения с точки зрения Джина. Только где ж их взять-то, эти отношения? Едва альфы раскрывали тайну Джина и осознавали его природу, всё, что их волновало, ― это получение доступа к его телу. Ни о какой дружбе они явно не думали, предпочитая иметь друзей среди себе подобных. С бетами немного проще, но партнёра-бету родители Джина ему бы никогда не простили. Такая семья, как у них, нуждалась в лучшем, стало быть, Джин должен был привести в дом только альфу, причём альфу такого, чтобы отец довольно кивнул и с гордостью представил бы мужа сына всем знакомым и даже незнакомым. Иногда Джину казалось, что родители слишком уж многого от него требуют. И иногда казалось, что и сам он хочет слишком многого от жизни, что выдала ему при жеребьёвке судьбу омеги. Неприятности начались в первый же день, когда он торопливо влетел в холл колледжа и нечаянно толкнул высокого рыжего парня. Извинившись на ходу, он рванул было к плану, чтобы выяснить, где кабинет ректора, но притормозил ― не без чужой помощи. ― Куда собрался, торопыга? Джин невольно сглотнул, буквально всей кожей ощутив властность в голосе рыжего. Стопроцентный чистокровный альфа. И такая реакция на голос альфы ― норма для любого омеги или беты, но Джин ведь старательно косил под альфу сам. ― Не твоего ума дело, ― немедленно огрызнулся он на одних рефлексах. ― Ага, сомневаешься в моём уме? ― Вовсе нет. ― Ага, стало быть, не сомневаешься и считаешь меня безмозглым? ― Я не это имел в виду! ― попытался исправить положение Джин. Ещё бы. Сразу ясно, что рыжий нарывался на драку, а позволить себе драку Джин не мог ― ни при каких обстоятельствах. Во время драки он точно вспотеет хоть немного, а адреналин сведёт действие одеколона практически к нулю, как и пот. Не мог же он во время драки сбрызгивать себя одеколоном. Выход один лишь ― уложить противника с одного удара, но тут номер точно не прокатит. Рыжий выше ростом, гибкий ― сплошные мышцы и сухожилия на крепких костях ― и быстрый, да и скорость реакций у него отменная. Джин ниже, чуточку плотнее, тоже быстрый, но до уровня скорости рыжего не дотягивает. ― А что же ты имел в виду? ― ухватив Джина за галстук и подтянув поближе, поинтересовался альфа. ― Раньше тебя не видел. Новичок? ― Перевёлся из другого колледжа. И я извинился, опаздываю к ректору. Тебе мало? ― Ну-ну... С новичком познакомиться поближе ― святое дело, ― ослепительно улыбнулся рыжий. От этой улыбки сердце Джина превратилось в дрожащий комок и ухнуло куда-то вниз. Хорошо ухнуло ― теперь колотилось будто в пятках. ― Извинений твоих я не слышал. ― Но я извинился! ― Хочешь сказать, что я глухой? ― прищурился довольно этот нахал. ― Нет, я лишь говорю, что я извинился. ― Да, если внешне и с небольшой натяжкой Джин мог сойти за альфу, то вот так... так он точно был настоящим омегой. Склонности к агрессии и жажды боя за ним не водилось никогда. Слишком спокоен, слишком сдержан, миролюбив и немного погружён в себя, любитель поразмышлять ― характерные черты омеги. И прямо сейчас, вероятно, он составлял поразительный контраст с истинным альфой: наглым, напористым, агрессивным, любителем подраться, искателем неприятностей, насмешливым и острым на язык. Сгладить контраст... Существовал лишь один способ, позволявший Джину избежать немедленного разоблачения. И этот способ раскрыл бы его только перед одним человеком ― рыжим нахалом, остальные могли ничего не заметить. ― Ну давай выясним, кто глухой, а кто прав. ― Давай, ― радостно просиял альфа и потащил его к выходу. ― В холле не разрешают, снобы, только на стадионе можно. На стадион они и пришли, скинули сумки на скамью у беговой дорожки, там же устроились и свидетели их спора. Тем лучше, на таком расстоянии не должны учуять его запах. Рыжий стянул форменный пиджак и небрежно бросил на траву. Из кармана его рубашки торчал смятый галстук, который он, очевидно, всегда носил именно так. И он расправил ворот. Две пуговицы, что должны быть застёгнутыми, отсутствовали вообще. Белая ткань расступалась на груди, открывая загорелую кожу, расчерченную шрамами. Он, выходит, не просто любит драться, а ещё и умеет. Джин тоже умел, но не обладал силой альфы. К тому же его отвлекал стойкий запах рыжего, действовавший так же, как его голос, и даже мощнее. Предназначение альфы ― подчинять и управлять. В любом альфе этого ― с избытком. И не только своего, отточенного временем и характером, но ещё и от природы. Любой альфа уже с пелёнок ― командир и боец, и задира. Рыжий же, судя по воздействию на Джина, ― квинтэссенция всех альф. ― Долго стоять будешь и пялиться? ― хмыкнул противник и небрежно откинул со лба красные пряди. От первой атаки уклонился с лёгкостью, вторую даже не заметил, а над третьей от души посмеялся, отпустив в адрес Джина нелестный комментарий. Стиснув зубы, омега попытался дотянуться до наглеца ногой, но успеха не достиг. ― Ты танцуешь или дерёшься, салага? ― поинтересовался мгновенно сместившийся в сторону рыжий и похлопал Джина ладонью по плечу. ― Это ты явно танцуешь, а не я, ― огрызнулся он и попробовал сделать удар назад, за что и поплатился. Задира тут же ухватился за его руку и потянул вверх. Особо альфа силу не приложил, но больно стало адски. ― Ты слишком медленный, ― на ухо Джину негромко произнёс противник и сделал вдох, после которого замер. Омега быстро повернул голову и заметил, как в один миг зрачки рыжего расширились, затопив чернотой всю радужку. Ну вот и всё... Неужели запах учуял? Хотя да, наверняка, он же так близко, а Джин немного вспотел от недавних активных упражнений. Внезапно задира сделал нечто неожиданное: наклонился к чужой шее и провёл горячим языком по коже, провёл неторопливо, без спешки, но основательно, оставив широкую влажную полосу. Там, где побывал его язык, всё пылало и нестерпимо жгло. Затем рыжий слегка оттолкнул его, выпустив руку, и коротко велел: ― Убирайся. Ты не стоишь того, чтобы тратить на тебя время. Джин невольно напрягся в ожидании неминуемого разоблачения, но рыжий больше ничего не сказал, подобрал пиджак и ушёл, прихватив с собой разочарованных зрителей. Перевести дух с облегчением, метнуться к сумке и вылить на себя приличное количество одеколона. И успокоиться. На всё ушло минут пять. И Джин озадаченно уставился на землю под ногами. Почему рыжий промолчал и не заявил громко и с чувством, что перед ним омега? Сыграл в благородство и решил пощадить гордость соперника? Джин влажной салфеткой старательно потёр кожу там, где её коснулся язык альфы. Не то чтобы ощущения неприятные, но... смущающие, да. К нему никто и никогда так не прикасался. Выбросив салфетку, он отправился обратно, нашёл кабинет ректора и заглянул туда, предварительно постучав в красивую резную дверь. ― Перевод из Нисса? ― уткнувшись в бумаги, уточнил крупный немолодой альфа. Судя по всему, омегу в собеседнике он пока не заподозрил. ― Архитектура, так? ― Да. ― Замечательно, пошли, отведу в твою группу. Они спустились вниз на пару этажей, попетляли по коридорам и зашли в просторный кабинет, заставленный компьютерами. На всех мониторах ― эмблема ведущей компании по производству программного обеспечения для проектирования зданий. ― Это Джин Казама, прошу любить и жаловать, перевёлся к нам из Нисса. Куда бы его посадить... Туда вон. Разумно очень: прилежного студента к разгильдяю. Джин, надеюсь, ты дашь хороший личный пример Хоарану. ― А не пошёл бы кое-кто?! ― донёсся в ответ подозрительно знакомый голос, после чего из-за монитора выглянул недавний рыжий противник. ― Твою же... На кой он мне сдался? Унесите! ― Следи за языком, иначе опять будешь наказан! Десятое нарушение за неделю ― и тебя отстранят от занятий до следующей. ― Вот и отлично. Я отстранён? ― Ещё чего! Джин, садись рядом с этим оболтусом. "Да ни за что!" ― мысленно возопил Джин, но послушно сел туда, куда сказали. Рыжий недовольно покосился на него, потом чуть наклонился и прошептал: ― Плесни на себя ведёрко своей маскировки ― и тогда не поможет. И держись от меня подальше, если умный. Иначе... ― Он выразительно умолк и вскинул бровь. Продолжение без того понятно: иначе затащит в уголок и займёт Джина так, что тот потом ещё долго ходить не сможет на расползающихся конечностях. Ладно, что хоть честно предупредил. ― С удовольствием, ― буркнул Джин и уткнулся в монитор. Там красовалась задачка на проектирование. Задачка новая, такой Джин раньше не встречал, поэтому охотно увяз в процессе её решения, позабыв о существовании альфы под боком. После пары занятий все отправились в столовую. Пришлось соответствовать. И в столовой он обратил внимание на странные взгляды: на него смотрели отнюдь не как на новичка, а иначе. И он всё никак не мог понять, в чём дело. Нагрузил молча поднос, прошёлся по залу и сел за столик в углу, где народу поменьше. Вскоре к нему присоединился белокурый юнец. Вот уж по этому сразу ясно всем и каждому ― омега, хрупкий и нежный омега ― без вариантов. ― Привет, ты новенький, да? ― улыбнулся ему компаньон и в шутливом салюте приподнял стакан с соком. ― А я ― Лео. Давно ты занят? ― Что? ― не понял Джин. ― Давно ты с Рыжим? ― Я не с ним. И с чего ты... ― Джин машинально тронул шею и пальцами провёл по коже. Вот же! Ад и пламя, и черти с вилами! Рыжий поставил на него метку, свою метку! И как он только сразу не сообразил? Но зачем? Он же велел держаться подальше, какой в этом вообще смысл? ― Ага, на тебе метка Хоарана. Хорошо, повезло. ― Повезло? ― Ага, никто не рискнёт даже заговорить с тобой. В смысле, только омеги и будут разговаривать ― безопасно. Альфы и беты даже на пушечный выстрел не подойдут ― они ж не психи. ― Почему это не подойдут? ― Потому что никто в здравом уме не станет связываться с Хоараном. Свернёт в бараний рог и по стенке размажет. Он не умеет проигрывать. ― Все альфы... ― Не все. Он особенный. Он действительно не умеет проигрывать. Другое дело, что раньше он ни на кого метку не ставил. Ты такой первый. ― Стало быть, раньше он... ― Говорю же, он особенный. Он помешан на контроле. Когда тут у кого-нибудь из наших рвёт крышу, он единственный разворачивается и уходит, а остальные так не могут. Болтали, будто бы он носит в носу фильтры, но это враньё. Не носит. Просто он не умеет проигрывать ― даже самому себе. У него тоже крышу рвёт от феромонов, но он никогда этому не поддаётся, а если и поддаётся, то лишь тогда, когда это надо ему самому. Джин задумчиво сгрыз бутерброд. Его отец тоже умел сдерживаться, но с явным трудом. И говорил, что в молодости у него это редко получалось. Выходит, рыжий и впрямь помешан на контроле, если умудряется такое проворачивать уже сейчас. ― Наверное, я подумал бы, что Хоаран решил тебя защитить, если б плохо его знал. Он не занимается благотворительностью вообще-то. Считает, что каждый должен своей головой жить. Странно, что он решил тебя пометить. Но ладно, его никогда не поймёшь. Он сам странный. ― Лео наклонился над столом и тихо предупредил: ― Только знай, что метка не всегда помогает в "те самые" дни. Всё-таки не все альфы могут себя контролировать. Они будут понимать, чем им это грозит, но не смогут остановиться. Если не хочешь их смерти, будь осторожнее. До "тех самых" дней у Джина оставалась неделя. Плюс день или два. Своевременное предупреждение. Но хуже то, что он не знал, как ему вообще реагировать на факт метки. Да, она избавляла его от домогательств альф в обычное время, но говорила о том, что он собственность рыжего. Собственностью рыжего Джин точно быть не хотел. Он даже видеть Хоарана не хотел, ведь тот воплощал в себе все черты альфы, которым Джин мечтал стать, но так и не стал. Теперь-то он отчётливо понимал даже причину, почему вытянул жребий именно омеги. Раньше думал, что пускай бы хоть бетой был, но теперь ― нет. Или альфа, или омега. Беты же никому и не нужны особо. И да, на любого омегу в определённый день могли накинуться сразу несколько альф, передраться между собой, договориться и утешиться по очереди, но омег ценили, потому что пять из десяти в силах родить хотя бы одного здорового ребёнка и выжить. Беты же... Один из двадцати способен дать ребёнка омеге ― в лучшем случае. И один из пятнадцати способен родить сам ― в лучшем случае. В научных кругах поговаривали, что беты ― тупиковая ветвь, которая в итоге исчезнет через какое-то время. Вероятность очень высока. И останутся только альфы и омеги. А ещё, возможно, учёные смогут придумать нечто такое, чтобы обеспечить омегам лучшую участь и повысить шансы на выживание. И, что забавно, у таких омег, как Джин, шансы на благополучную беременность выше, чем у омег, подобных Лео. Оно и понятно ― Джин явно крепче и сильнее, раз с небольшой натяжкой мог сойти за альфу внешне. В течение недели Джин подружился с Лео и ещё парой омег, с Хоараном они обменивались исключительно словесными ударами и исключительно на занятиях. В другое время рыжий к Джину не подходил и даже не смотрел в его сторону. Как удалось разузнать, жил он в том же корпусе, но этажом выше. И тоже жил один в похожей квартире. Лео рассказал, что сначала Хоарана устроили с парой других альф, но те скоро сбежали от буйного соседа, поджав хвосты. Диагноз ― "невыносимый и неуживчивый нрав". Ещё бы. В пятницу у Джина поднялась температура. Немного, совсем капельку, но он сразу же опознал симптомы, снял форму, запер ставни и дверь, расстелил на кровати целлофан, а сверху прикрыл простынями, сбегал в ванную и пустил тёплую воду, вернулся в комнату, вытащил из сумки несколько баллончиков со спреем и приготовил любимую игрушку. Минут десять он старательно обрызгивал спальню и пространство у входной двери, гася волну феромонов, способную в один миг лишить рассудка всех альф, находящихся поблизости. Ещё минут десять обмазывал себя специальным кремом, который ослаблял запах. Закончить не успел, потому что накатило. Рухнув на колени, он с силой зажмурился и обхватил себя руками. Едва дополз до кровати и с трудом забрался на неё, чтобы тут же выгнуться всем телом до хруста в позвоночнике. Он остро ощутил влагу меж ягодиц и пульсирование мышц там, где кожа теперь стала нежной до такой степени, что даже слабое движение воздуха вызывало сумасшедшее наслаждение и неутолимый голод. Ещё цветочки. Ещё всё спокойно и невинно. Это ещё можно вытерпеть и не сойти с ума. Просто невыносимое желание, жажда ощутить в себе нечто живое и настойчивое, способное двигаться вечно и кормить наслаждением голодную пустоту внутри. Новая волна жара скрутила Джина и заставила широко развести ноги, потереться о простыни, прижать ладонью мгновенно затвердевшую плоть к животу. Рука сама потянулась к игрушке, чтобы резко вогнать её на всю длину и ощутить боль. Но эта боль мешалась с голодом и огнём, а тело требовало ещё и ещё, содрогаясь и пылая. Боль растворялась в бешеном желании, словно капля воды в океане. Очертания предметов вокруг исказились и поплыли, и Джин потерялся в реальности и грёзах. Его впечатления казались настоящими, а всё вокруг ― фантазией. И он не мог это остановить, отменить или прекратить. Это было против его природы. Все его искренние желания противоречили природе и переставали иметь значение ― до финального дня "течки". Пальцы крепче сжали игрушку, рука задвигалась быстрее, ещё быстрее. Следовало экономить силы, и он это понимал, но не мог приказать телу остановиться. И трижды он испытал освобождение ― раз за разом, ручка выскользнула из пальцев, игрушка осталась внутри, жар в теле никуда не пропал, по-прежнему заставляя его выгибаться и разводить ноги всё шире. Ему было мало, но руки уже не слушались, а мышцы сами по себе пульсировали, стискивая слоновую кость и пытаясь подарить заменителю альфы наслаждение. Хотелось уже лишиться рассудка совсем, как на пике, чтобы не осознавать происходящее и не понимать ничего, хотелось потеряться в ощущениях до тех пор, пока эти проклятые дни не закончатся. Но ещё рано. Внутреннему жару противостоять уже нельзя, но рассудок пока на месте. Самое паршивое время, и Джин отчаянно желал бы не помнить его. Если бы это было возможно... В дверь заколотили, кто-то что-то вопил, требовал, умолял. Ага, альфы всё же почуяли, что творится с Джином, и теперь жаждали получить своё законное право на его тело. Неизбежно, да, но как же выкрутиться? Хоаран... Никак. В конце концов, они просто вынесут дверь и доберутся до него. Сегодня или завтра. Скорее всего, сегодня. Если альфа почуял омегу в "течке", он горы свернёт, но получит желаемое. Это ― их проклятие и их природа. Альфы ведь тоже вынуждены играть по правилам, и у них тоже нет выбора, как и у Джина. Внезапно за дверью унялись. Пара странных выкриков, приглушённая ругань ― тишина. Что-то царапнуло дверь, скрип, хлопок и снова царапанье. А потом Джин широко распахнул глаза, осознав, что кто-то почти бесшумно шагает по пушистому ковру. ― Хорошо тебя прихватило, ― прозвучал над головой знакомый голос. Он попытался натянуть на себя простыню, но не преуспел. Да и отобрали у него эту простыню, а после он с трудом смог различить черты Хоарана. ― Ты хоть понимаешь меня? Или уже где-то далеко? ― Ты... как? ― Ключом. Ну, что делать будешь? ― Не... не знаю. ― Тогда подскажу. Моя метка ― просто знак, который ничего не стоит. Все знают, что у нас с тобой ничего не было. Без достойного подкрепления это только знак. И когда я выйду отсюда, придут все остальные. Это их право. Ясно? Ну вот и думай теперь: я один или все они. ― Почему? ― Не люблю делиться. То, что моё, ― это только моё. И я не хочу, чтобы моё было чьим-то ещё. Ты можешь мне такое пообещать? ― В таком состоянии, как сейчас... ― Джин со стоном выгнулся от новой ещё более сильной волны. Кажется, её спровоцировал запах рыжего. ― Сейчас я ничего не могу. Хоаран немного наклонился к нему, и Джина немедленно скрутило опять. ― Отойди! ― зажмурившись, попросил омега. ― Я не могу думать. ― Тебе придётся. ― Это... невыносимо! Проваливай или просто трахни меня, но не делай хуже! ― Я не могу. ― Что?! ― опешил Джин и изумлённо уставился на альфу. ― Это противоречит моим правилам. Если ты меня не хочешь, то нет смысла тебя... гм... как ты выразился, трахать. На кой мне омега, которому я не нужен? Ты не хочешь быть только моим, так? Отлично, найдёшь себе кого-то другого. ― Хоаран поднялся и шагнул к двери. Джин неверяще смотрел на него. Неужели он действительно способен уйти? Неужели в силах выдерживать запах омеги в "течке"? С ума сойти... ― Стой... ― Голос предательски сорвался, а тело сотрясла дрожь. ― И? ― Согласен. ― На что? ― Быть твоим. При условии. ― И что у тебя за условие? ― Что ты будешь только моим. И никому не позволишь меня забрать. Даже пальцем не позволишь прикоснуться ко мне кому-то чужому. По силам? Он долго ждал ответа, но так и не дождался, а когда с трудом повернул голову, увидел рядом обнажённое плечо и рыжие волосы, вслед за этим горячий язык лизнул кожу на груди, а губы обхватили твёрдую вершинку соска, сжали сладко и томно и отпустили. Руки, губы, язык скользили по коже и обжигали ещё сильнее, чем то пламя, что ревело и сходило с ума внутри тела. С глухим стоном Джин рванулся навстречу рыжему и прижался к нему. ― Я польщён, что ты хочешь от меня детей, но прямо сейчас, сдаётся мне, это будет накладно для тебя... ― пробормотал Хоаран куда-то ему в шею. ― Есть что-нибудь? ― Д-да... В ванной... Рыжий легко подхватил его и понёс в ванную. Мускулы на руках напоминали сталь. Пресловутая сила альфы, что за гранью возможностей омеги. Джин торопливо проглотил несколько капсул и запил водой прямо из-под крана, уселся на бортик ванны и против собственной воли развёл ноги, чтобы облегчить рыжему доступ. Теперь Джина трясло без перерыва, и ещё одна секунда ожидания могла бы убить его. Он охнул и резко выдохнул, ощутив вдвинувшуюся в его тело горячую плоть. Напряжение, переходящее в чувство, будто его мягко распирает изнутри, медленное скольжение, реакция на него, превращение жара в приятное тепло и толчок в финале, завершившийся вспышкой не перед глазами, а в глубине сознания. ― Ещё... ― Кажется, это он простонал. ― Сильнее... Больше... После следующего толчка они вместе свалились с бортика в ванну ― под струи воды, и Джин качнулся навстречу альфе сам, впуская его так глубоко, как это было возможно, желая постичь новое чувство, способное утолить голод ― голод, что прежде не проходил. Рыжий подхватил его бёдра и толкнулся вперёд, заставив вскрикнуть и вцепиться в плечи ногтями. Алые полосы на загорелой коже ― видение из сна, наверное. Резкие, но разные по силе и глубине толчки, быстрее, а потом медленнее, снова быстрее ― так, что спина могла протереть дырку в гладком покрытии или прожечь дно ванны насквозь. Джин выгибался всем телом, рвался прочь из рук, крепко державших за бёдра ― до синяков, запрокидывал голову, ловя широко раскрытым ртом капельки воды, падающие сверху. Живот обожгло доказательством собственного восторга, а потом обожгло и внутри ― доказательством восторга чужого ― затопило и наполнило до восхитительного чувства упоения. И, что совсем уж замечательно, это не помешало им продолжить в том же духе и даже темпе, меняя на ходу позы, если это казалось более удобным. И когда руки и ноги куда-то подевались из-под Джина, рыжий спокойно его подхватил и прекрасно управился сам с безвольным телом нужным образом. К слову, именно это и подарило ещё более богатые ощущения. Джин мог назвать это только так ― "затопило наслаждением по самые уши ― от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос на голове". Потом он ничего уже не помнил. С ним что-то делали, что-то приятное и безумно сладкое, но что именно ― осталось в тумане. До того самого момента, как их тела сцепились, вызывая друг в друге неодолимую дрожь предельного удовольствия. И это было так долго, что думалось, будто бы не закончится никогда. Увы, закончилось. Закончилось вместе с последним днём опасного для омеги периода. И Джин слабо помотал головой, попытавшись осознать, что он все эти дни чувствовал в себе Хоарана ― без перерыва на сон или отдых. Осознавалось плохо, хоть и было реальностью. Отмывшись от следов собственных безумств, напившись воды и слегка перекусив, они с трудом доползли до кровати, на которую благополучно свалились. Джин покрутился немного, потом покосился на рыжего. ― Ты тогда серьёзно говорил? ― Про что? ― Хоаран глянул с недоумением. ― Про то, что делиться не хочешь. И что не будешь делиться мной ни с кем. ― А это походило на шутку? Судя по голосу, готов обидеться. ― Нет, но такое не каждый день говорят. ― Откуда тебе знать? Если ты намекаешь, что мне следует поговорить с твоим отцом, я это сделаю, не волнуйся. ― Я вовсе не... ― Кажется, я кое-что забыл, ― приподнявшись на локте, пробормотал рыжий. ― И что ты забыл? ― сердито уточнил Джин, который уже сожалел, что вообще начал этот разговор. ― Это... ― Хоаран наклонился к нему и согрел губы мягким поцелуем. ― А... ― Просто заткнись, ― строго велел альфа за секунду до нового поцелуя. ― Я не из такой семьи, как ты. У меня вообще нет родителей ― умерли. Учёбу оплачивает космофлот ― меня зачислили туда авансом. Ещё у меня плохой характер, но это ты наверняка знаешь, коль уж собрал все слухи обо мне. ― Я не собирал никаких слухов! ― Так я тебе и поверил. И да, я пришёл потому, что услышал тебя. ― Услы... Ты что?! ― Ты ответил на мою метку. Сам. Если бы не ответил, я бы не пришёл. ― И вовсе я... ― Ментально, Джин. Ты меня позвал, и я пришёл. Ты смог сделать так, что я тебя услышал. ― Но это... это значит... Джин умолк и потрясённо уставился на рыжего. Все его прагматичные планы стремительно летели к чёрту, потому что ментальная связь была возможна в одном-единственном случае. Если альфа и омега...