День был невыносимо жарким.
На раскаленные пыльные улицы Лондона медленно оседал вечер. Чем ниже в западном направлении опускалось серо-желтое солнце, тем труднее было делать каждый новый вдох. Однотипные дома-близнецы задыхались в пыли и, неспешно плавясь, растворялись в рябившем над горизонтом густом воздухе. В этот вечер утонченных джентльменов нисколько не волновали испарины на морщинистых лбах, а грациозные леди едва ли постыдились бы пройти в наряде Евы от душных офисов до своих домов. В этот вечер жара всех выровняла под одну гребенку, заставила неохотно волочиться по переулкам и разбредаться по прохладным убежищам.***
Джеймс проворачивал ключ в замке настолько медленно, что смог распознать щелчок каждой из пружин механизма. Он толкнул дверь плечом, ненадолго задерживаясь на пороге, словно у него просто не осталось сил идти дальше. И только сделав над собой усилие, Джим все-таки вошел в квартиру и мягко прикрыл за собой тяжелую дверь. Рука механическим жестом зацепилась за узел галстука и неохотно стянула мешающую дыханию удавку, что осталась болтаться на крючке в прихожей. Опираясь рукой о стену, Мориарти без особого интереса заметил капли крови на манжете своей рубашки и, поочередно наступая на пятки туфель, кое-как стянул с себя обувь, так и оставляя ее валяться на полу.После изнурительного дня порядок в доме его волновал меньше всего.
У Джеймса болела голова, и казалось, что эта боль из головы распространялась по всему телу, разбегаясь по венам, артериям и капиллярам — другого объяснения тому, что ломило каждую клетку тела, он не видел. Пиджак полетел на столик в гостиной, просто потому что у Мориарти не было ни сил, ни желания искать ему более подходящее место, после чего он сам обессиленно упал в ближайшее кресло и, запрокинув голову назад, прячась от бьющего в окно заходящего солнца, прикрыл глаза. Неразборчивую и смазанную путаницу цветных пятен неспокойной дремоты прервала череда аналогичного порядка звуков — хлопок двери, звон ключей, скрип обуви да шелест одежды, однако Джеймс не торопился как-либо реагировать на это. Он продолжал лежать в кресле с закрытыми глазами не потому, что он не был заинтересован в возвращении Себастьяна с задания, а потому что просто не было сил. Моран вернулся, когда солнце уже полностью зашло, и в окно гостиной лениво пробивались тусклые отблески фонарных столбов. Утомленной тенью ступая по коридору, он, вместо того, чтобы пойти смыть с себя неподъемную усталость прошедших суток или же рухнуть на любую плоскость и забыться мертвым сном, пришел в гостиную. Тяжелая сумка полетела на пол рядом со столиком, на котором валялся пиджак, а сам Себастьян остановился позади кресла, где дремал Джеймс. — Ты устал, — пропахшие табаком грубые руки опустились на перенапряженные плечи, слегка сжимая их. Голос Морана звучал устало, оттого сипло и негромко. — Тебе следует отдохнуть. Джеймс открыл глаза только сейчас, глядя на склонившегося над ним Себастьяна. Во взгляде Мориарти была не то немая просьба, которой вовек не быть произнесенной вслух, не то затаенный приказ, но это что-то заставило Морана ответить легким понимающим кивком. И, когда Джим наконец поднялся с кресла и медленно поволокся в свою спальню, Себастьян взял ноутбук и последовал за ним. Непринужденно, просто и привычно, словно так они проводили каждый вечер.Джим уснул сразу же, стоило его голове коснуться подушки.
***
Проснулся Мориарти за несколько минут до восхода — в комнате еще царил полумрак, и только небо за окном едва заметно светлело. Джеймс вслушивался в прерывистый стук клавиш ноутбука, который и разбудил его, а после рассеянно отметил, что Себастьян просидел рядом с ним целую ночь. — Доброе утро, — негромко произнес Моран, который то ли по изменившемуся дыханию, то ли еще по чему-то догадался, что Мориарти больше не спал. Джеймс не ответил, только медленно повернулся лицом к Себастьяну, который сам сидел спиной на краю кровати, держа на коленях ноутбук и отставляя полупустую чашку с кофе. Как раз в тот момент, когда руки Мориарти накрыли его плечи, медленно разминая напряженные мышцы. Он буквально пальцами мог чувствовать всю эту невозможную усталость, заключенную в теле Себастьяна. — Ты устал, — слова звучат эхом прошедшей ночи, — Тебе следует отдохнуть. Джеймс мягко забирает ноутбук из рук Себастьяна, да и тот даже не сопротивляется, лишь едва заметно хмурится — видимо, какая-то часть бесконечной работы осталась незавершенной. Но усталость, каким бы он ни был "железным" человеком, брала вверх. Однако Себастьян, вместо того, чтобы подняться и удалиться в свою комнату, взглянул на Джима через плечо тем самым взглядом, которым смотрели на него уставшие карие глаза ночью. Немой кивок в ответ на беззвучный вопрос — и тогда они поменялись местами. Себастьян уснул на еще теплых простынях, пропитанных чужим запахом, а Джим, допивая остатки давно остывшего кофе, вновь приступил к бесконечной работе, которая еще не скоро выпьет из него все силы. И только тогда все повторится.***
Солнце всходило далеко на востоке и робко пряталось за дымкой серых облаков. Невыспавшиеся джентльмены спешили по своим офисам. Грациозные леди же спешили закутаться в шерстяные шали.День обещал быть прохладным.