[Pagan Min]
Зашторенные наглухо окна прячет Солнце Кирата от гелиевой Звезды, скрывая его тонкие пальцы, лицо, резко, будто бы, постаревшее за год. Как снежный ком… тоска утягивала его и медленно пожирала. И в алых стенах Китайский Дракон начал, откровенно, гнить, только у него вырвали сердце.***
Вместо красивой подписи на идеально ровной бумаге с синим вензелем, получается кривая закорючка с рваным концом. Пальцы, дрожа, бросают её. Грудь делает глубокий вздох, сдерживая горький рёв от слабости и тревоги, изо дня в день сжимающих его душу. Все против него. Кират никогда не встанет на ноги. Всё, что он делает — бесполезно. Он бесполезен и… — Пэйган, — начинает лысоватый китаец в строгом синем костюме, — Пэйган, мальчик мой, — хриплый голос пытается достучаться до юноши, но тот, будто бы, застыл на своём месте, держа дрожащие пальцы над очередным внутренним договором с Триадой на поставку опиума. Так много ящиков… слишком много они хотят ящиков… я… — Пэйган, я не могу задерживаться в Кирате. Или мы решаем всё здесь, или… — Король. — Стиснув зубы, выцеживает правитель, — Пэйган. Мин. И глядит волком, опускает веки: — Мало. Этого мало. Мужичок не успевает перехватить, вроде бы, подписанную бумагу, потому как Солнце Кирата, блеснув намокшими уставшими смертельной тоской глазами, подхватывает листок и, сжав второй край, рвёт документ на части. Складывает. Рвёт ещё на две части. Четыре. Восемь… — Я сказал, мало. Китаец тяжело и озабоченно вздыхает, встаёт со стула и, повернув голову к Юме Лау, поджимает губы, отрицательно мотая головой, после покидает кабинет Короля Кирата, оставляя мальчишку, которого он помнит ещё бегающим под стол, наедине со своей разваливающейся страной.***
Она обещает, что он забудет всё. Когда расстёгивает рукав рубашки, медленно закатывает его. Она обещает, что мир станет легче. Когда Мин вяло отворачивается от своей левой руки, закрывает глаза. Она обещает, что в нужных дозах — это лекарство от боли. Потому что его ничего не лечит. Его ничего не радует. Он ненавидит абсолютно всё. Укол тонкой иглой — повод слегка шевельнуть пальцем. Рука Сестры аккуратно снимает с плеча утягивающую повязку. — И это всё? — он открывает усталые глаза и поворачивает голову, смотрит на Юму Лау… как гром эйфории прокатывается по его груди, выдавливая из неё блаженный вздох.Феерия. Наслаждение. Радость.
Кират летит в пропасть неважных проблем, а Король его цепляется пальцами в кожаные подлокотники, стараясь не провалиться вместе с ним, вжимается в спинку кресла, снова сладко выдыхая. Давно он не чувствовал… лёгкости, свободы от тех пут, которыми он сам себя повязал, с кровью и плотью вырвав власть из чужих рук. Привлекательные образы мешаются с пугающими, а из-за мутной пелены чёрного тумана и дыма, — пепелища, — не разобрать манящие движения. Танца. Женского тела. Стоит только на дюйм наклонить голову, как его, будто, всего переворачивает и уносит водоворотом. Король Кирата беспомощен в момент своего счастливого безумия, вжимающийся в кожаное кресло, выставляющий перед собой уже не дрожащие руки в защитном жесте. Содрогается от страха, когда ему чудится нечто… нечто опасное. Но хватает лишь воздух, рассыпающийся звуками шелеста цветных полудрагоценных бусин, как тогда, с короны Тарун Матара.Они все хотят убить его. Его ненавидят все.
Что-то прижимает его и не даёт двигаться. Солнце Кирата лишь шёпотом просит у того восхитительного киратского божка, что пускает по его душе сладкий яд: — Ещё. Слепыми от кайфа глазами он смотрит в мутное лицо терзающего его демона. И кажется, что Пэйган Мин улыбается. Ему так хочется. Давно. От удовольствия, не пожрав чужую свободу или жизнь, нет. Это не сытая улыбка, а голодная.«Только не уходи от меня.»
Рука хватает, наконец, не дымку, а чужую шею.«Не забирай его!»
Сжимает это мерцающее светом горло.«Не бросай меня здесь!»
Ладонь шарит по коже существа, постоянно пропадающего в густом и вязком дыму, иногда закрываясь красными одеждами, расшитыми золотыми цветами. Ниже… Мне нужны руки. Одна, вторая, третья, четвёртая — ложатся на его лицо и шею, в столь знакомых и терпких движениях, таких, которые могла использовать только одна женщина — та, которая его бросила.«Не бросай меня здесь»
Секундная слабость, раскрывшая узурпатора в момент, когда ноша, что взял он своей гордыней и амбициями — сломала его. Вылилась солью и счастливой улыбкой в руках, как ему кажется, Ишвари Гейл, так тепло охвативших его голову.«Не прекращайся, пожалуйста»
Но руки эти лишь утягивают Солнце Кирата в вязкую тьму, которой так приятно не сопротивляться, не ощетиниваться, как всему миру вокруг. просто. провалиться. вместе. с киратом. в пропасть.[Yuma Lau]
Король в печали — это больше, чем печаль короля. Печаль всей страны и мира, покуда касается его тень — тень великого Солнца Кирата. Пэйган расклеился, окончательно, и Юма знает только то, что больше она не подпустит к нему ни одну шлюху с огромными воловьими глазами и смазливым личиком — второго удара её брат не переживет. Он от первого оправляется, растеряв себя по дороге — это очень злит Юму. Она спасается от злости старым проверенным способом — сексом и наркотиками — ей можно. Ей можно всё. Она — генерал армии, единственный генерал… да еще и Сестра Короля. Короля, которого надо спасать. Эй, Пэйган, ты даже не представляешь какой мир простирается перед тобой — нужно только открыть глаза. Избавиться от шор траура. Брат мой — я покажу тебе. Доверься мне. Как капризный ребенок — Пэйган, не распробовав, пытается кривиться, а потом Лау явственно видит, как его опрокидывает в ту реальность, из которой многие уже не хотят уходить. Молодая генерал довольно хохочет, наблюдая, как разбирает брата удовольствием. Хмурится лишь, когда он жмется со страху, но гримасы на лице Мина сменяются быстро, и всё вновь возвращается к голодному блаженству. Ему нельзя по дороге вен еще раз, сразу же — из них двоих Юма понимает цену и ценность ещё одной дозы на неподготовленный разум. Она обманывает — перетягивает руку брата вновь и лишь щиплет собственными ногтями по коже — остальное завершит разум Пэйгана. Она спасает брата, а не убивает. Он податливо-слеп, и Лау видит, что ему не нужна правда — нужен лишь обман. Иллюзия присутствия. Она её даст. И возьмет свое — оставаясь там, где прежде ей было не место. Кровосмешение ли — демонам и драконам? Пэйган, в угаре своей разрядки от реальности, похож на восковые свечи — тает и сияет изнутри купленным и выпущенным по крови счастьем. Юма молчит, сквозь зубы едва выпускает стон — тут хватает и того, что горячо выдыхает её брат. И надо успеть придти в себя до того, как придет в себя он: это все затея для его головы, для его сердца. Лау застегивает штаны короля Кирата и невозмутимо вытирает испарину с его лба, прежде чем закурить. Опиаты — то, чем богата была её семья, их семья. Пэйгана окутывает горячий дым. Ему теперь нужно просто поспать. — Обещаю, король мой, ты проснешься счастливым и забудешь всю боль. Юма уверенна в своих методах и том, что больше никто не выкрадет сердце Солнца Кирата — оно опустилось на каменное дно, в глубины гор жестокости и власти. В глубины забытия. Лау уверенна — она не умеет ошибаться.