***
Северус Снейп чертовски обожал Англию со всеми её традициями, легендами и достижениями. Особенно ему нравился лондонский климат, который неизменно подходил под его, Северуса, настроение. Не то чтобы он был большим поклонником дождей, но все же серые будни его привлекали куда больше, чем слепящее противное солнце. Сегодняшний день ничем не отличался от привычного лондонского дня. За окном шел настоящий ливень, сильно стуча по стеклу, которое время от времени сотрясалось еще и от грома. Северус расслабленно сидел у камина, читал маггловскую газету и иногда бездумно смотрел в одну точку. На стене раздражающе тикали часы, и Северус, чтобы хоть как-то отвлечься, стал считать удары. Северус Снейп чертовски обожал Англию. А еще Хогвартс, свою в нем работу и частые прогулки по замку. Но вот что Северус ненавидел, так это последствия войны и ненужное чувство вины перед всем магическим миром. И в первую очередь — перед Гарри Поттером. Перед Гарри. Северус выбросил из головы неуместные мысли, прикрыл глаза и продолжил считать удары. Один, два, три…***
Четвертого мая девяносто восьмого года Северус очнулся в больничной палате. Рядом то и дело раздавались какие-то голоса. Люди спорили, плакали, что-то обсуждали, смеялись… Ничего удивительного — больничные стены видели довольно много человеческих эмоций. Северус громко вздохнул, нарочно выдавая, что пришел в себя, и к нему тут же подбежала молоденькая медсестра. — Сэр, вы очнулись! —отчего-то весело залепетала она и тут же выбежала из палаты, вероятно, в поисках более старшего персонала. Уже через несколько часов Северус выпытал у соседа по палате все, что его интересовало на тот момент. Таким образом он узнал, что наступило четвертое мая, что два дня назад Волдеморт пал от рук Гарри Поттера; что улыбчивая медсестра вовсе не со всеми себя так ведет, а только с Северусом, потому что его почему-то вдруг чуть ли не в ранг святых возвели. — Ты у нас, получается, теперь вроде как герой, — хриплым голосом подвёл итоги сосед, которого, к слову, звали Боб. Северус терпеть не мог все эти уменьшительно-ласкательные, но возражать не стал, тем более, сил на это ненужное действие совершенно не осталось. Боб — так Боб. Волновался Северус, скорее, из-за Поттера, вернее, из-за его длинного языка. Почему-то Северус все же сохранил капельку надежды, что этому идиоту не придет в голову разбрасываться его, Северуса, воспоминаниями налево и направо. Гриффиндорский недоумок. Последнее Северус произнес вслух, но получилось почему-то не очень убедительно. Еще более неубедительно получилось состроить привычную гримасу отвращения, когда Поттер впервые пришел в его палату. Совершенно неожиданно упомянутое отвращение Северус почувствовал к себе. А Поттер стоял возле двери, задумчиво осматривал палату, будто выискивал что-то определенное. Не нужно было иметь стопроцентное зрение, чтобы увидеть, что Поттер боялся. Еще, вероятно, испытывал смущение и ничем не обоснованное умиротворение. Когда Снейп неприлично стал разглядывать вдруг повзрослевшего и измученного Поттера, он одернул сам себя и наконец-то заговорил. Голос предательски хрипел, но Северус честно пытался придать тому прежней жути. Непонятно только, зачем на этот раз… — С чем пожаловал, Поттер? Захотелось лично убедиться, что спасенный тобой Снейп остался в живых? Что ж, как видишь, Поттер. Как видишь… Северус вздрогнул от собственной слабости в голосе, но быстро принял прежний вид. А мальчишка тем временем что-то лепетал, заикался, извинялся из-за своего заблуждения. Глупый. Разве кто-то может его обвинить в том, что он против воли был вынужден стать проходной пешкой? А Поттер тем временем виновато опустил глаза и стал смотреть на свои не совсем чистые ботинки. — Извинения приняты, Поттер, — Северусу вдруг расхотелось спорить по этому поводу. Проще дать Поттеру то, чего он хотел. А разводить никому не интересные сопли — это было далеко не в интересах Северуса Снейпа. Он не умел показывать собственную слабину и не знал, как себя вести, когда ее показывает кто-то другой. — Спасибо… Сэр! — быстро исправился Поттер и широко улыбнулся. Своей идиотской гриффиндорской улыбкой, которая почему-то заставила поверить непробиваемого Северуса Снейпа в то, что он живой. — Полагаю, ты сделал все, ради чего пришел? — Да, сэр! С лица Поттера так и не соскользнула довольная улыбка, когда он покидал палату Северуса Снейпа. Еще бы, ведь Северус впервые позволил Поттеру так беззаботно вести себя рядом с ним. «Пусть наслаждается, он заслужил», — устало подумал Северус. А сам, оказывается, он вовсе и не против подобного нахальства. — Твой друг? — нарушил тягучую тишину Боб и отчего-то лукаво сузил глаза. — Спи, — просто ответил Северус, перевернулся на левый бок и крепко заснул. В эту ночь кошмары обещали принять совершенно другой облик. А на стене неизменно тикали часы. Мерно и до жути раздражающе. Один, два, три, четыре…***
Пять месяцев Северус провел в этой дурацкой палате. Его раздражало все — белые стены, разговорчивый сосед, непонятно откуда появляющиеся каждое утро цветы на прикроватных тумбочках больных, раздражающий запах лечебных зелий. Порою, когда Боба в очередной раз отводили на осмотр, Северус позволял себе очень громко реветь от раздражения и ненависти к самому себе. Единственное, что хоть как-то держало его на плаву — периодические приходы Поттера. Поттер был везде. Поттер каждый день спрашивал о его самочувствии (и плевать, если сам он не мог прийти — зачем тогда нужны совы?), Поттер устраивал истерики врачам и медиковедьмам, обвиняя их в том, что они слишком медленно и безрезультатно лечат Северуса Снейпа. Поттер приносил булочки с корицей и свежие газеты. Поттер был везде одновременно. Особенно раздражало наличие того факта, что Поттер был у Северуса в голове. Несколько месяцев назад Северус почему-то не расстроился, когда Поттер, совершенно наплевав на свои обещания, стал заявляться к нему с нескрываемым упорством. Он подолгу рассказывал о жизни за пределами больницы, а Северус почти охотно все это выслушивал. Его сердце сжималось каждый раз, когда во время очередного разговора Поттер невзначай упоминал о чьей-то новой смерти. Сам мальчишка при этом становился до невозможности уязвимым и казался очень больным. Если бы Северус имел возможность вернуться к своим колбам и зельям, он бы непременно что-нибудь придумал. — Люциуса Малфоя окончательно приговорили к Азкабану, — невпопад однажды сказал Поттер, а Северус вздрогнул от того, насколько подавленным сейчас выглядел мальчик. Тот, разумеется, все воспринял не так. — А мне ты об этом зачем говоришь? — Думал, вам будет интересно. Северус подавил в себе стремительное желание запустить в Поттера банку с чем-нибудь неприятным. Пусть это будут снова тараканы. И, желательно, непременно те, что заселяют голову Северуса. Вдруг повезет — и его тараканы найдут общий язык с тараканами Поттера? Потому что сам Северус с ним общий язык найти решительно не мог. Интересно. Как же. Северус слишком хорошо знал Люциуса, чтобы не желать тому самой жестокой смерти. И с чего, интересно, все взяли, что они с ним такие давние друзья? Вздор. Северус даже немного смягчился, пока размышлял над всем этим. А Поттер тем временем бездумно разглядывал соседнюю койку. — А куда делся Боб? — Поттер заинтересованно посмотрел на Северуса, а тот, в свою очередь, со страхом отметил, что не видел его весь день. — Не знаю, Поттер. Утром его увели на внеплановый осмотр. Может, к нему родственники приехали, и он сейчас в комнате для посещений. — Может. Северус долго и очень внимательно изучал лицо Поттера. При таком тусклом освещении оно казалось особенно прекрасным. А еще у Поттера были до безобразия длинные ресницы и едва заметные веснушки. Северус в очередной раз себя одернул и закрыл глаза. Почему-то захотелось крепко заснуть, а затем проснуться и начать новую жизнь. Совершенно беззаботную, без этих чертовых войн и шпионажа. Возможно, стоило бы снять где-нибудь уединенный домик и с головой уйти в изучение редких зелий. Или еще что-то вроде этого. Пока Северус планировал начать новую жизнь, медиковедьмы не смогли спасти ту очередному пациенту. Наутро Северусу сообщили, что умер Боб. Тот самый Боб, который без умолку говорил обо всем подряд, порою выводя Северуса из себя. Тот самый Боб, который поддерживал Северуса в минуты, когда это не входило в заботы Поттера. Тот самый Боб, который вот он только что был жив — и вот он мертв. А Северусу вдруг неожиданно стало до одурения страшно. И холодно. Он с головой накрылся одеялом и дрожал всем телом. Ему казалось, что вместе с ним трясется вся комната, вся больница, вся вселенная! Впервые за долгие годы вспомнил о том, что когда-то верил в Бога, поэтому тут же стал ему молиться. Он просил прощения за свои поступки, за свою желчь и злобу, за свой скверный характер. А еще он умолял Бога оставить его в живых хоть ненадолго. И затем еле шевеля губами добавил, будто проговаривая заклинание: «И Поттер. Пусть он поскорее придет…» За окном раздался шум дождя. Осень выдалась намного дождливее, чем когда бы то ни было. Дождь почти не прекращался, а Северус привычно слушал постукивание капель по стеклу. Ему казалось, что за ним каждый раз приходит смерть и пытается ворваться в комнату вместе с холодным октябрьским ветром. Северус уже перестал различать: где явь, а где сон. Он лишь отчаянно звал Поттера. Зачем-то ему понадобилось его присутствие. Его успокаивающий взгляд и одобряющие слова. Северус, все еще трясясь от холода, провалился в беспокойный сон.***
Северусу снилось море. Спокойное и тихое. Он не мог припомнить, бывал ли он на нем хоть раз (разумеется, если и бывал, то исключительно в рабочих целях!) Затем Северусу снился Дамблдор, который бесконечно обвинял его в некомпетентности. Заставлял подписать документы об уходе, а еще назвал Северуса гребаным идиотом. Из уст Дамблдора при жизни никогда не вылетало подобных ругательств, но во сне Северусу все казалось невероятно правдоподобным и болезненным. Вслед за Дамблдором пришел Темный Лорд. И ту, т нужно отдать Северусу должное, — хотя бы в своем сне он высказал этому уроду все, что накопилось за прошедшие годы. Северус говорил, кричал, высказывал и ругался. Он хотел пустить в того авадой, но зачем-то стоял и ругался. А затем совершенно не к месту пообещал сделать все возможное, чтобы этот скользкий урод ни на шаг не приблизился к Гарри. К его Гарри. «Я — Гарри, сэр!» — пронеслось у Северуса в голове и он, будучи еще в бреду, вспомнил глаза мальчишки, когда тот попросил называть его по имени. Естественно, Северус не стал переступать черту и идти на поводу у Поттера. Достаточно было того, что Поттер был Гарри у Северуса в голове. А когда никого не было поблизости, Северус, на свой риск и страх, смаковал это имя у себя на губах, шепча его куда-то в пустоту. От очередного кошмара Северуса бросило в пот. Засыпая, он так или иначе знал, что непременно повстречается с этой сукой — смертью. Она дышала на Северуса ледяным паром, а в глазах у нее была такая пустота, такая тьма, что Северусу вдруг стало больно смотреть. И кто вообще придумал смерть в таком нелепом обличии? «Я — Гарри, сэр!» — еще раз пронеслось в голове у Северуса, и он ухватился за этот голос, как за прочную соломинку. И держался изо всех сил.***
Проснувшись, Северус не сразу понял, что происходит. В комнате по-прежнему царила темнота, за окном барабанил дождь, а рядом кто-то был. Определенно рядом кто-то находился и мерно сопел. Следом за этим открытием последовало осознание того, что его руку кто-то крепко сжимает. Так крепко, что Северусу даже стало немного больно, но руку он не убрал. Ему вдруг захотелось растянуть это мгновение на вечность. Северуса никто никогда не держал за руку, и никто никогда не охранял его сон. Где-то в груди разлилось странное тепло, и Северус, не успев обдумать свое поведение, уткнулся губами в макушку рядом сидящего Поттера и тихо-тихо, почти нежно прошептал: — Гарри… Не было никаких сомнений в том, что это был Поттер. Северуса больше никто не навещал, тем более, он сам звал Гарри, и тот его услышал. Он всегда так делал. Через несколько мгновений Гарри встревоженно пошевелился, открыл глаза и что-то невнятно забормотал. Когда до него дошло, что он держит Северуса за руку, он резко отстранился и, не нужно даже гадать, залился краской. — Я… Профессор, вам сон какой-то снился. Кошмар, наверное… И я вас будил, а вы не просыпались… И я… В общем… И вы… Северус снова притянул Гарри к себе и облегченно вздохнул, не обращая внимания на недоуменные возгласы. Живы. Оба. Северус почему-то считал, что поступает правильно. Гарри почему-то считал, что Северус Снейп поступает правильно. И оба они были довольны сложившимися обстоятельствами. — Боб умер, — хрипло сказал Северус через какое-то время и крепко сжал глаза. Только не перед Поттером, только не сейчас. — Я знаю. Мне прислали сову. Снейп облегченно вздохнул — Гарри не стал ничего расспрашивать, боясь причинить Северусу еще большие страдания. Понимающий, заботливый Гарри. Гарри, который всегда появляется вовремя, даже если его об этом совершенно не просишь. Но на этот раз Северус просил. На этот раз он больше всего на свете хотел попрощаться с Гарри, если вдруг ему светит участь соседа по палате. «Глупости», — прозвучало где-то совсем рядом, и Северус уже в который раз за вечер вздрогнул. — М-м? — Если вы сейчас думаете о смерти, то я вам скажу — глупости все это. Вы совершенно здоровы и не собираетесь умирать, — с улыбкой отозвался Гарри и многозначительно добавил: — Я надеюсь на это. — А если я вдруг умру? — с издевкой спросил Снейп, а затем тут же пожалел о слетевших с его губ словах. — Тогда мне придется снова вытаскивать вас с того света. На этот раз — основательно. Я даже не рассчитываю на то, что это будет приятное путешествие. Северус впервые пожалел, что не может посмотреть Гарри в глаза. Вместо этого он еще крепче прижал мальчишку к себе, а тот неожиданно легко расслабился в его объятиях. — Спасибо, Гарри. За то, что ты рядом. Гарри неопределенно хмыкнул, а Северус отчего-то сильно захотел спать.***
— Поттер, не смей решать за меня! Северус Снейп зло расхаживал по палате, а его черная мантия привычно развевалась за ним, наводя былой страх. — Я думал, я все же заслужил право принимать в этом участие! — Гарри не унимался и стоял на своем, при этом деловито умудрялся прожигать Северуса взглядом. Северус был зол. Зол на чертову больницу и на их неумение толком лечить. Зол на то, что выписали его именно сейчас. Зол на свою беспомощность. Зол на Гарри, который совершенно не хотел понимать, что поселить у себя ненавистного профессора — не лучшая из его и без того бестолковых идей. — Ты не понимаешь, глупый мальчишка! Я не привык жить с кем-то. И что значит, ты меня заберешь к себе? А что потом? Когда я найду себе дом? Когда перестану нуждаться в этой чертовой заботе? Моя беспомощность — это мое проклятие. Ты. Не. Понимаешь. — Не-е-ет, Снейп. Это ты не понимаешь, — и Северусу вдруг показалось, что он никогда не видел Гарри таким злым и рассерженным. — Я не позволю тебе таскаться по маггловским больницам и приютам только потому, что эта идея посетила твою голову! Гарри злобно прищурился, но тут же почти нежно схватил Северуса за локоть. — Запомни, Северус Снейп. Нет, серьезно, запоминай каждое слово. У тебя есть только одно проклятие, от которого тебе действительно никогда не избавиться — это я!***
Дом на площади Гриммо был неуютным. Стены давили, а воспоминания грозились придушить, когда того не ждешь. Но со временем Гарри привык. Он радостно просыпался с утра пораньше и первым делом бежал в комнату к Северусу, чтобы посмотреть, как тот спит, и убедиться, что все хорошо. — Поттер, дай поспать! — ворчал Северус каждое утро, когда Гарри без его разрешения распахивал шторы, впуская в комнату не слишком яркие, но оттого не менее неприятные солнечные лучи. Северус никогда бы не признался даже самому себе, что ему нравилось по утрам первым делом наблюдать за растрепанным и сонным Гарри, который обеспокоенно мельтешил перед глазами. Почему-то Северус не сомневался в том, что гриффиндорская напористость непременно смогла бы достать из могилы даже самого мертвого из мертвых! Если, конечно, понадобилось бы. Гарри вслух читал Северусу книги, а тот вслушивался в его спокойный и тихий голос. — Если бы год назад, когда ты впервые завалился в мою палату, ты мне сообщил, что будешь читать мне книжки, я бы тебя проклял. Не обижайся, Гарри. — Ты забыл добавить, что тебе нравится меня слушать. И они оба рассмеялись. Гарри смеялся, потому что был по-детски счастлив. Северус смеялся, потому что ему вдруг стало радостно жить. Ведь это так здорово, быть кому-то нужным. Разве нет?***
В ту ночь Северус не спал. Он вспоминал смех Гарри, и его сердце предательски сжималось. Он не заслужил слышать его смех. Он не заслужил наслаждаться его присутствием и заботой. В конце концов, он не заслужил той нежности, которую беззаботно проявлял Гарри. — Не спишь? Гарри вошел в комнату очень тихо, и Северус с ужасом представил, что Гарри мог слышать его мысли. Его глупые, полные боли и страдания мысли. Северус натянул одеяло до подбородка и отрицательно замотал головой. — И я не сплю, — тихо продолжил Гарри и совершенно наглым образом, без разрешения сел на пол рядом с кроватью Северуса. — Тебе часто снится война? И Северус настолько прямо воспринял этот вопрос, что стал рассказывать. Очень долго и почти не запинаясь. О том, как он каждую ночь видит лица всех умерших. О том, как они бесцеремонно смеются и плюют ему в лицо, поливая при этом отборной бранью. О том, как раз за разом Северус видит во сне собственную смерть. А еще о том, как он видит смерть Гарри. Назад дороги нет. Голос предательски дрогнул, и на глаза навернулись слезы. Северус слишком долго был шпионом, слишком долго был сильным, чтобы спустя столько времени отказать себе в единственной слабости — заплакать. А Гарри без слов сел рядом с Северусом и вытер краешком рукава слезы с его лица. А затем задумчиво провел рукой по щеке Северуса и крепко прижал его к себе. И в этот момент Северус понял, что пропал. Он с силой сжимал футболку Гарри и куда-то ему в плечо ревел от отчаяния и одиночества, от боли и страха. А Гарри гладил его по спине и очень тихо что-то шептал. — Не бойся, я теперь рядом. Я жив и никуда не уйду. Помнишь? Единственное твое проклятие… Тише, тише. Гарри мерно укачивал Северуса и без умолку говорил. Обещал, что все, конечно же, наладится. Что страх от войны скоро пройдет и больше никогда не посмеет вернуться. Что кошмары отступят… Что они обязательно будут счастливы. Они. Северус с удивлением поднял голову и посмотрел Гарри в глаза. Он ему верил. Он верил, что Гарри во что бы то ни стало выполнит свое обещание. — Поцелуй меня. Просьба Гарри на миг заставила Северуса замереть. А затем он без лишних разговоров взял и поцеловал. Зачем нужна бесполезная болтовня, когда действовать намного приятнее? Поцелуй с Гарри был чем-то запредельным и чудесным. Никакое волшебство не в силах было сравниться с тем чудом, что устроил для Северуса Гарри. Его Гарри. — Мы — идиоты, — подвел итог Северус и глупо улыбнулся. Быть идиотом ему определенно нравилось.***
* * * Северус Снейп чертовски обожал Англию. А еще Хогвартс, свою в нем работу и частые прогулки по замку. Но вот что Северус ненавидел, так это последствия войны и ненужное чувство вины перед всем магическим миром. И в первую очередь — перед Гарри Поттером. Перед Гарри. Северус откинул в сторону неуместные мысли, прикрыл глаза и продолжил считать удары. Один, два, три… Через несколько минут должен был вернутся Гарри. Северус ненавидел эти дурацкие ожидания. Он хотел, чтобы Гарри постоянно был рядом. Каждый день, каждую чертову минуту! Когда он об этом рассказывал, Гарри широко улыбался, прижимал Северуса к себе и обещал, что в следующий раз постарается долго не задерживаться. И Северус верил. — Я дома! — послышалось с порога, и Северус облегченно выдохнул — дождался.