Кто, если не я?

Он находит его в переулке у бара. Там, где выбрасывают мусор и тех пьянчуг, которые вздумали завязать драку с несколькими заводилами — такие тут не редкость. Прямо под вывеской китайской прачечной, он лежит под проливным дождём, а его шляпа покоится в луже рядом, испачканная в уличной грязи. Джесси жив. Но избит. Это первый раз, когда его находят настолько избитым. Подняв выше воротник, Ханзо первым делом снимает с Маккри промокшее насквозь пончо и аккуратно складывает его на крышку мусорного бака. Затем, несмотря на протесты, помогает ковбою сесть. — Как ты меня нашёл? На заданный вопрос Шимада не отвечает. Его пытливый взгляд скользит по лицу Джесси: у того разбиты губа, нос, рассечена бровь и содрана кожа на правой скуле. Выглядит Маккри хуже обычного. Хорошо, что дождь немного смыл кровь. — Ты позвонил мне, помнишь? — говорит Ханзо и прижимает к губе ковбоя салфетку. — Тебе повезло, что я не уехал из города раньше. Маккри пьян. От него несёт виски и блевотиной — так себе парфюм для настоящего сына американской демократии, но Ханзо и не с такими ситуациями справлялся. Удостоверившись в том, что Джесси может идти, лучник забирает его бумажник, промокший телефон старой модели и револьвер. Перекинув пончо через плечо, Шимада небрежно надевает на Маккри шляпу и помогает ему подняться, чувствуя, как того качает. — Забавно, Шимада… — Джесси улыбается. — Всегда думал, что ты брезглив, как принцесса. — Заткнись. Они выходят из переулка. Маккри неровно стоит на ногах, его заносит, но Ханзо хватает сил удержать его на месте и, более того, закинуть на заднее сидение подержанной тачки, арендованной у омника с заправки. Мокрое пончо и кобуру с револьвером лучник кладёт на пассажирское сидение рядом с собой, когда садится за руль. В зеркало заднего вида он наблюдает только грязные сапоги со шпорами — их Джесси закидывает на багажник. В тишине раздаётся щелчок отсыревшей зажигалки, тихая брань перемежается с раздосадованными вздохами — сигары промокли, пока ковбой дремал в луже у помойки. Ханзо с трудом удерживается от комментария о том, что в замкнутом пространстве салона от Маккри страшно воняет, и курение сигары усугубило бы и без того мощный эффект. — Ты не обязан был приезжать. — Говорит Джесси после паузы, когда автомобиль срывается с места и выезжает на неоновые улицы этого забытого всеми города, погрязшего в старомодных барах и джазе. Нью-Орлеан во плоти. В таком антураже Ханзо неуютно, а вот Маккри смотрится на своём месте в этом чудаковатом костюме из типичного спагетти-вестерна. — Да. Я не обязан был приезжать. — отвечает Шимада. — Но кто, если не я? Они молчат. Пока автомобиль их несёт всё дальше в городские трущобы, по радио их сопровождает ненавязчивый джаз. Здесь другого не крутят. После войны время будто остановилось, и сколько бы лет ни прошло с тех пор, ничего не изменится. — Был один человек… Который тоже приехал бы. — Внезапно говорит Джесси. Прислушиваясь к нему, Ханзо приоткрывает окно, чтобы впустить в салон свежий ночной воздух. Подложив под голову шляпу, Маккри какое-то время безмолвствует, глядя прямо перед собой остекленевшими пьяными глазами. Из-за этого состояния его речь сложно понять, но Шимада, как это ни парадоксально, привык и к акценту и к скомканным окончаниям. Ему понятен смысл. Большего не нужно. — Что за человек? — спрашивает он в возникшем молчании, призывая к откровению. — Когда я был в Overwatch, этот человек спас мне жизнь. Стерев с щеки кровь, Маккри пытается сесть, но в итоге безвольно валится обратно, смеясь надрывно и очень горько. Не перебивая его, но и не вынуждая продолжать, Ханзо спокойно тормозит у жилого дома, где ему посчастливилось снять квартиру, и глушит мотор, задумчиво глядя на тёмные окна. — Меня тошнит. — Говорит Джесси. — Не смей блевать в машине. Ханзо выбирается с водительского сидения, обходит автомобиль и открывает дверь, протягивая руку своему нетрезвому пассажиру — для того, чтобы выбраться, Маккри хватается за неё, словно утопающий, и встаёт слишком резко для своего состояния. Голова кружится, болит, каждый вдох отдаётся колом между рёбер, но он держится молодцом, стоит отдать ему должное. Забрав вещи, лучник помогает Джесси преодолеть несколько невысоких ступенек и пропускает его вперёд в прохладный холл. Сухой кондиционированный воздух пробирается под влажную одежду, и Ханзо ёжится, раскрытой ладонью ударяя по кнопке гравилифта. При свете потолочных ламп видок у Джесси такой, словно его не били, а привязанного к лошади тащили по кукурузному полю за ноги. Настолько всё плохо. Шимада бы посочувствовал своему партнёру по «бизнесу», но прекрасно понимает, что Маккри сам виноват в том, что теперь похож на грушу для битья. — У тебя есть виски? — Джесси заходит в лифт и прижимается спиной к стене, наблюдая за Шимадой из-под полуприкрытых век. — Выпили бы с тобой. Я бы рассказал тебе… — Рассказывать ты можешь и без виски. Первым делом тебе нужно в душ. Квартира была небольшая и очень аскетичная — на одном месте Шимада долго не задерживался, поэтому не обживался, но даже в пустоте находилось что-нибудь, что напоминало лучнику о его родине. Например, неприметный японский фонарик на окне. Или книга о приготовлении вока в домашних условиях. Всё это Джесси тут же замечает, едва переступает порог и делает глубокий вдох. Пахнет вишней. Ханзо кладёт кобуру с Миротворцем на журнальный столик, разворачивает грязное пончо и протягивает его Джесси. — В ванной есть стиральная машина, можешь засунуть туда свои вещи. Понадобится одежда, я дам тебе свою. — О. Какая щедрость. Может, ты мне ещё отсосёшь? — мерзко ухмыляется Маккри, за что получает кулаком в плечо, весьма ощутимо, чтобы дошёл смысл. — Ладно-ладно, самурай. Прости. Прости. Неровной походкой добравшись до такой же чистой и аскетичной ванной комнаты, Джесси запирается в ней и первым делом замечает себя в зеркале. Потасовка в баре не входила в его планы, поэтому результат его неприятно удивляет. Рейес бы сказал, что Маккри потерял своё мастерство, но причина была до невозможности банальна: ему не хотелось ни в кого стрелять. Не хотелось убивать без причины обычных задир, таких же пьяных и отчаянных, как и он. Шестеро на одного — и вот последствия. Хорошо хоть, что рёбра не сломали. Пока Джесси отмывает себя от грязи и крови, Шимада достаёт аптечку и придвигает к дивану кресло. Вытаскивает антисептик, бинты, пластыри, разводит в воде аспирин и тяжёлым взглядом обводит собственную куртку, пострадавшую после эвакуации Джесси из переулка. Ему не нужно отвечать на вопрос, почему он приехал за ковбоем. Ответ и без этого понятен. Кто, если не он?

***

— Одеваться не будешь? — А смысл? Повязав на бёдра полотенце, Джесси садится на диван и откидывается назад на его спинку — в таком положении меньше болит голова. Теперь в комнате пахнет больницей и сыростью с улицы, Маккри становится даже немного стыдно за то, что он вторгся в жилище дракона, наполнив его подобными ароматами. Протрезвевший и выглядящий чуть лучше сходившего в душ бездомного из ночлежки, ковбой встречает взгляд склонившегося над ним Ханзо и позволяет тому обработать ссадины на своём лице. Прикосновения резко пахнущей спиртом стерильной салфетки сложно назвать приятными, но Джесси не жалуется. Бесполезно. — Я знаю, что в твоём холодильнике есть пиво… — хитро щурится он. — Безалкогольное. — Отвечает безапелляционно Шимада и усмехается, когда Маккри закатывает глаза. — Какой ты скучный. От приглушённого света и запахов хочется спать, но Маккри сдерживается, держит глаза открытыми, потому что вряд ли когда-нибудь в жизни ему посчастливится видеть Ханзо таким. Спокойным, сосредоточенным, домашним. Что ни говори, а Шимада кажется Джесси хорошим другом, таким, к которому можно прийти ночью и высказать всё, что на душу легло. Тот не станет распространять личную информацию, не будет осуждать. Разве что посмотрит мудрым взглядом и покачает головой. Вот как сейчас. Убирая за ухо прядь чёрных волос, от которых пахнет вишней. — Ты начал рассказывать о человеке, что спас тебе жизнь… — начинает Шимада, и Джесси тяжело вздыхает, махнув рукой. — Да какая разница? — мрачнеет он. — Это всё осталось в прошлом. Зачем описывать сгоревшие мосты? Маккри говорит, а у самого на языке вертится имя. Габриэль Рейес. Рейес. Рейес. Рейес. Человек, способный среди ночи приехать в любую точку мира, чтобы соскрести своего протеже с асфальта и под испанскую брань довезти до базы. Человек с грубыми руками, громким голосом и манерами бандита из мексиканского неблагополучного района. Рейес. Шимада смотрит на Джесси и вытаскивает эти воспоминания одно за другим. Сложно отказать. — Мне нужна сигарета… — глухо просит ковбой. — Могу поискать. Пока Ханзо роется в ящике стола, что стоит у окна, Маккри молча внимает какофонии собственных мыслей и ощущений. Он ещё не до конца протрезвел, потому что голова кружится и не желает сотрудничать с телом. Только когда в его губы заботливо вкладывают сигарету, Джесси позволяет себе заговорить: — Его звали Габриэль Рейес. Шимада щёлкает зажигалкой, даёт ковбою прикурить и садится в кресло, закинув ногу на ногу. Наблюдая за ним, Маккри ухмыляется, отмечая, что дракону не хватает очков в толстой оправе и кожаного блокнота для записей — ни дать ни взять психолог. — Он был моим командиром. И конвоиром. Привёл меня в допросную камеру, ударил по лицу и предложил крутую сделку, когда меня поймали и взяли в плен. Сигарета не крепче сигары, но Джесси готов курить её долго, смакуя мерзкий привкус смолы и дыма. Потому что иначе не может. Так легче говорить. Вспоминать. Чувствовать эмоции, не прикрываясь масками. — Мол… Я сохраню тебе свободу, а ты будешь работать на меня, парень… — Маккри подмигивает потолку, складывает пальцы протеза пистолетом и «стреляет» в воздух. — не желая оказаться за решёткой, я согласился. К слову, твой брат тоже работал на Рейеса, когда Циглер соскребла его с пола в додзе и приделала механические конечности. Шимада кивает. Убрав аптечку в сторону, он вытирает руки салфеткой и молча протягивает Джесси стакан с водой и аспирином. Тот отказывается. — Мы через многое прошли с командиром Рейесом. Брались за такие грязные дела, что мне до сих пор не отмыться. Допрашивали, пытали, калечили, взрывали… Мне казалось, что мои дни с бандой Мертвецов так никогда и не заканчивались. Рейес был для меня… всем. Маккри говорит это тихо и хрипло, иногда делая паузы, чтобы выдохнуть дым. И ненадолго замолкает. — Мало похоже на спасение жизни. Хотя, выбирая между пожизненным сроком и работой, я бы выбрал работу. — Отвечает Ханзо, ловя на себе всё тот же бессмысленный стеклянный взгляд. — Когда хочешь быть свободным — любые средства подойдут для спасения. Я так и расценил. Думаю, хороший был обмен… Ковбой поднимает голову, глубоко затягивается и выпускает в воздух сизое облако дыма, от которого Ханзо привычно отмахивается. За пределами квартиры всё ещё льёт дождь — стук капель о стекло наводит на Джесси тоску. — Нас с Рейесом связывало многое. Падения, поражения, победы, общие радости. Семья… Когда у тебя есть семья, всё становится таким лёгким, решаемым. Верно? Шимада с усмешкой качает головой и позволяет себе комментарий: — Не всегда семья — это решение твоих проблем. И не всегда семья — это семья. — Гэндзи считал иначе. — Маккри щурится и протягивает собеседнику бычок, не решаясь бросить его куда-то ещё. — Он вроде ладил со всей вашей непростой роднёй. Просто тебе не повезло. Шимада кивает, соглашаясь, и тушит сигарету в декоративной вазочке для свечей. Затем спокойно выносит тяжёлое молчание и снова внимательно смотрит на Джесси. Тот проводит пальцами по губам и хмурится. Затем сглатывает вставший в горле ком и поправляет сползающее полотенце. — Overwatch стал для меня семьёй. Все праздники вместе. Все выходные. Мне казалось, что так будет всегда. Я словно нашёл своё место в этом мире, начал сражаться за правое дело и наконец-то приносить пользу. Жаль, что… У судьбы всегда другие планы на счастливчиков. Маккри не говорит о том, что Габриэль был для него больше чем просто командиром и отцом. Не говорит о тех временах, когда по утрам он порой просыпался в его постели, спокойно выдерживал поцелуи и грубые объятия. Не говорит, потому что Ханзо незачем это знать, это пустая информация. Потом поднимает взгляд и улыбается. Прошлое — пустое и холодное, оно должно остаться за бортом истории. Настоящее более ценно. Например, сейчас ему хочется просто сидеть и смотреть на Ханзо, в его глубокие кофейные глаза. Хочется выпить предложенный аспирин. Хочется спать. А воспоминания необходимо выбросить в канаву и оставить там гнить вместе с тем Overwatch, который уже никто никогда не возродит, так как эпоха героев без страха и упрёка закончена. Старые вояки постарели и исчезли. А Габриэль превратился в монстра, который скорее убьёт Джесси, чем снова вытащит из дерьма и скажет пару ободряющих слов. — Ханзо? Лучник дёргает бровью, прислушиваясь к Маккри. — Спасибо, что приехал за мной. Шимада кивает, принимая благодарность, и поднимается, перекладывая на диване подушки так, чтобы на них было удобно спать — Спасибо за то, что выслушал. — Продолжает Джесси. — Ты хороший мужик. Правда. Не отвечая ничего, Ханзо жестом просит отдать ему полотенце и тихо смеётся. Ковбой ловит себя на мысли, что впервые слышит его смех. — А ты очень пьян. И покрыт синяками. На твоём месте я бы лёг и не шевелился. Чувствуя, как этой волной ненужной заботы смывает все тоскливые мысли, Маккри благодарно улыбается и вздыхает. Затем вытаскивает из-под себя полотенце и с ехидным смешком говорит: — Может, украсим наш вечер спонтанным безумием? Ты. Я. Безалкогольное пиво. Проснёмся в одной постели. Услышав это, Шимада подходит ближе, критично оглядывает Джесси и, склонившись к нему, отвечает: — Лежать и не шевелиться. Вот твой план. Придерживайся его. Легонько похлопав ковбоя по щеке, Ханзо отдаёт ему в руки плед, всё это время мирно покоящийся на спинке дивана, и удаляется в сторону ванной. Джесси остаётся один. Не став беспокоить дракона по пустякам и предлагать ему передумать, он поднимает аугментированную ладонь на уровень своих глаз и долгое время просто разглядывает её. Он потерял свою руку ради Рейеса когда-то. И теперь таскает с собой немое напоминание о нём, будто клеймо. От него не избавиться. И чем больше он пьёт и дерётся, тем сильнее становится привязанность. Может… Стоит закончить это вечное рандеву со Жнецом и наконец-то подумать о настоящем? О том, что находится прямо под носом? Маккри приподнимается и, бросив мимолётный взгляд на запертую дверь ванной, задумчиво хмыкает. Ему не нужно отвечать на вопрос, почему Ханзо приехал за ним в тот переулок после одного звонка. Ответ и без этого понятен. Кто, если не он?