Личное солнце

Я буду всегда с тобой… Будто в тебе моё сердце…

Мэтт смотрит вдаль на лазуревый горизонт, следя за тем, как массивные, грязно- синие тучи заволакивают его, отвоёвывая себе по кусочку ясное, чистое небо. Через пару минут серость окончательно въедается в окружающий пейзаж. Мощные, изумрудные волны разбиваются у подножия скал, превращаясь в белую, бурлящую пену. Он стоит на одном из выступов, высоко, обдуваемый потоками ветра, которые на открытом пространстве, рядом с океаном ощущаются сильнее. Парень ждет, когда Эстер с братом и подругой нафотографируются на каждом клочке этой прекрасной, скалистой местности, выбирая более удачные ракурсы. Они зовут его к себе, но он улыбается, машет рукой и обещает, что сделает с ними пару снимков, когда их фотосессия подойдет к концу. Даддарио не может оторвать взгляда от прекрасной, быстрой смены настроения природы. От того, как свет яркого, жаркого солнца превратился в пасмурное, серебристое сияние, как прозрачная гладь светло-зеленого океана приобрела тёмные, скрывающие тайны глубин оттенки. Как шум прибоя из тихого, мелодичного превратился в оглушающую, разъярённую какофонию. Мэтт думает, что это очень похоже на них. Яркий, искрящийся Доминик и спокойный, размеренный, идущий к своей цели он. Конечно, не настолько мрачный и устрашающий, как тучи затянувшие сейчас небосклон, но такой же степенный и не уступчивый. Только тёплый, золотистый, игривый луч мог развеять душевную бурю брюнета. Таким лучом для него был Дом. И сейчас его не было рядом. Даддарио искренне считал, что у него идеальная жизнь. Замечательная семья, верные друзья, прекрасные отношения с любимой девушкой и её родителями, приносящая удовольствие работа, благодаря которой он встретил потрясающих людей, потрясающего Дома. И когда Мэтт путешествует, как сейчас, видя удивительные вещи, невероятные виды природы, великолепную архитектуру, слыша завораживающую музыку или действительно хорошую шутку, всем этим он хочет поделиться с Шервудом, но не может. И один этот факт делает его абсолютно несчастным. Будто все перечисленные ранее моменты перестают иметь значение, теряют свою привлекательность и весомость. Он наблюдает, как фонтаны брызг разлетаются на несколько метров в разные стороны, когда большая волна разбивается о прибрежные камни, как вода лижет подножие скалы, отступая назад. Воздух густой, сочный, в нём улавливает насыщенный солёный, морской запах, йод и одурманивающая собой свежесть. Мэтт дышит размеренно, глубоко, словно, пробуя каждый вдох на вкус. Как пробует губы Доминика. По началу Даддарио никогда не любит спешить, ему нравится проводить медленно языком по пухлому рту блондина, задевая дёсна, лаская, дразня, углубляя поцелуй, делая его влажным и до неприличия развязанным. Брюнет обожает покусывать нижнюю губу друга, слыша еле уловимый, короткий стон, ловя его своим ртом, но потом, конечно, не выдерживает и их поцелуи больше становятся похожи на борьбу. В груди у Мэтта противно ноет, до такой степени сильно и противно, что хочется ногтями разодрать кожу и мясо, ломая рёбра, чтобы добраться до этого мешающего ощущения внутри, выдрать с корнем. Чтобы как-то отвлечься, он достает телефон быстрым движением руки из кармана и пишет очередную смс Шервуду. Дом в Англии, навещает родных и друзей. Когда они в разлуке большего всего шлёт сообщений почему –то Даддарио, по нескольку раз на дню рассказывая, чем занимался, что видел, прикрепляя часто к огромным текстовым посланиям фотографии. Брюнет, словно, отчитывается и испытывает вину за то, что все прекрасные события, которые он описывает происходят с ним без британца. Доминик не винит товарища, вообще ни в чем, но понимает природу такого поведения и с удовольствием читает удивительно красноречивые послания Мэттью. «Вот бы и в жизни был таким же» - с улыбкой на губах думает про себя парень, печатая тому в десятый раз за день, что скучает и как жаль, что он не рядом. Получая быстрый ответ, Даддарио успокаивается на какое-то время, понимая, что отлегло, перестало ломать. Всё верно. Его ломает, как наркомана без дозы и скоро телефонные сообщения перестанут помогать. Благо, что не за горами подготовка к началу съёмок третьего сезона, на которой каст обязан присутствовать. Брюнет разворачивается обратно к ребятам, видя, как Эстер перепрыгивает с камня на камень, на несколько секунд замирает, позируя, и всё повторяется. Мэтт смотрит на свою девушку и совершенно о ней не думает, а лишь отсчитывает в голове, сколько осталось дней до того, как он снова заключит в крепкие объятия экранного парабатая, зарываясь носом в золотые локоны, чувствуя, как тёплое дыхание Шервуда обжигает, щекочет шею, слыша тихое, измученное: «Думал, что не выдержу». И всё снова встанет на свои места. Неугомонный, ироничный, бесконечно влюблённый в него Дом рядом, не скрывающий своих эмоций даже на людях и довольный, полностью принимающий блондина таким, какой тот есть, Даддарио. Может показаться, что Мэттью более холоден по отношению к другу, но это не так, он просто спокоен. Абсолютно спокоен рядом с Домиником. Такого душевного комфорта парень не испытывал ещё ни с кем. Он словно снова становится маленьким мальчиком, который когда-то давно садился между отцом и его лучшим другом, часто бывающим у них дома, слушая взрослые разговоры, совершенно не осознавая о чем речь, но те принимали его в свою мужскую компанию, ласково трепя по голове. Это головокружительное чувство защищённости и удовлетворения, до приятных мурашек стадом, проносящихся по позвоночнику, брюнет смог снова ощутить лишь рядом с другом . Трудно передать, как благодарен Мэтт за возвращение в его детство. И никакая машина времени не нужна, ведь у него есть Шервуд. Думая о Доминике, Даддарио всегда чувствует невероятный, бешенный прилив нежности прямо в середине грудной клетки, которая затапливает своим теплом всё существо изнутри, словно, в актёра поместили маленькое, личное солнце. Мэтт знает, что Дом бесится. Британец отдыхает с друзьями, без Сары, недавно он честно признался в неспособности быть с ней искренним и хочет провести время перед новыми, тяжёлыми съёмками спокойно, не терзаясь чувством вины. Видимо, блондин ждал подобной в своём роде верности в ответ, но Даддарио не мог отказать Эстер, они давно планировали эту поездку. Доминик не говорил прямо, но по часто колким ответам и довольно жёстким подколам в твиттере становилось ясно, что и прятать недовольство в себе парень не собирается. Брюнет не злился и не обижался, а только начинал испытывать в этот момент какой-то невероятный прилив любви к коллеге. Парадоксально, но такая еле прикрытая ревность Шервуда порождала в душе Мэтта сладостное, волнующее, болезненное чувство счастья и сильнейшей привязанности. Он бы хотел провести хотя бы небольшой отпуск, хотя бы дней десять рядом с Домиником, в каком-нибудь красивом, отдалённо месте, где на невероятной красоты диком пляже можно было бы просто держаться за руки. Где улыбка Дома такая же яркая, как и солнце, что светило бы с пронзительного голубого неба на них, сливались в нечто ослепительно- прекрасное, окончательно утаскивая Мэтта на дно удивительных глаз блондина. С Даддарио происходило что-то странное, когда он видел гетерохромию друга, он просто растворялся в Шервуде, начиная рассматривать каждую частичку дорогого лица. Восхищаясь каждой длинной, светлой, чуть загнутой к верху ресничкой, пухлыми, чувственными губами и морщинками-лучиками, собирающимися у края глаз, когда тот улыбался. Их действительно клинило и это было видно даже во время съёмок. Концентрируясь, вживаясь в образы, особенно в эмоциональные моменты парни не могли разорвать зрительный контакт, даже после неоднократных криков режиссера: «Снято!!» им нужно было несколько секунд, чтобы придти в себя. Съёмочная команда хвалила таких талантливых, серьёзно подходящих к работе актёров, кто-то из каста ухмылялся на эти похвалы, понимая в чем дело. К концу съёмок второго сезона их химия стала такой естественной, а значит опасной для остальных пар сериала, что продюсеры в шутку начали поговаривать, будто, больше не будут сводить ребят в одном кадре. Дом усмехался и в ответ парировал в своём стиле, что не надо было на роль Алека брать такого красивого парня. Мэтт каждой клеткой своего тела чувствовал эту связь, словно, у него, правда, появился парабатай. Сильную дикую связь, иногда сжигающую сердце на костре, когда настигало понимание невозможности подобных отношений, но в то же время мягкую, светлую, полную осторожной нежности и восторга от находившегося рядом человека. Даддарио верил, что всё будет хорошо, что всё как-нибудь решится, особенно, когда он снова окажется в крепких, надёжных руках своего личного солнца.