От судьбы ты уйдешь хромым

Горе сближает – Джон понимал это всегда чуточку больше остальных. Подставить собственное плечо в утешение другого всегда легче, чем являться инициатором жалобного процесса. Одежда впитала целые реки бесцветных соленых слез: с самого раннего детства, когда Гарриет жаловалась на перманентные подначки одноклассников, до зрелого возраста, когда то и дело попадались чувствительные пациенты. И Джон подставлял плечо, не жалуясь, не отчитывая, и не смея обидеть неловким советом. Куда вразумительнее промолчать: не известно, как будет интерпретировано твое предложение, даже несмотря на то, что высказано оно было только из лучших побуждений. Люди – существа чудаковатые: каждый со своей идеологией, и каждый с намертво приклеенными к носу очками – воплощение разношерстного мировоззрения. Представлять из себя легко впитываемую подушку безопасности всегда проще, а Джон, сколько себя помнил, сторонился оказаться на противодействующей стороне. Слезы наматывались на кулак, пресекались привычным способом и не представляли полноценной "угрозы". Джон позволял себе дать слабину лишь под покровом ночи, наедине с собой, закутавшись в махрово-колющее одиночество. Поэтому сейчас Джону неловко. Пальцы нервно сжимаются в кулак, разжимаются снова; он уже не замечал за собой прилипший, подобно пиявке, жест, выдающий с потрохами внутреннее напряжение. Шерлок стоит спиной, высматривая что-то прямо напротив приоткрытого окна: плечи опущены, взгляд рассеянно вперился в горящий вечерними огнями цветочный магазин. Во рту всё еще безвкусный вкус остывшего чая, волосы спутаны, левый глаз налился красным. – Скрипку терпишь? Джон хмурится в замешательстве: Шерлок всегда слыл редкими вербальными посылами, адресованными совершенно не важно кому. Эдакий выброс случайной мысли. – Что, прости? – Я сказал, как ты относишься к скрипке? Бред. Джон в изумлении смотрит на детектива, не решаясь переспросить, что он имел в виду. Нет, серьезно. Зная повадки Холмса, уже начинаешь привыкать к пост-контекстным комментариям, разъяснениям, и стараешься лишний раз не закатить глаза на поверхностно-саркастичное «Ведь это элементарно!» Но объяснений не следует. Джон делает шаг вперед, примерные расспросы уже вертятся на языке, как вдруг... Джон понимает. Понимает и чувствует неподвластное описанию чувство в груди: словно всё разом чешется сердце. Такое бывает, когда, проходя мимо знакомой с детства улочки, ощущаешь отрезвляющий укол ностальгии. И твое сердце на мгновение ёкает, а время ловит заметную только тебе паузу. Слова застряли у Джона в горле, а взор уперся в рисунок ковра. Перед глазами вспыхнули образы лаборатории Бартса: первая встреча, первое впечатление, противоречивый осадок, не дававший ему покоя весь оставшийся день. Джон улыбается. Ему кажется, будто эти воспоминания эфемерны, подтасованы и иллюзорны. Оглядываясь назад, с весомым трудом понимаешь, через что им с Шерлоком выдалось пройти. Было веселье, были трагедии, был целый конвейер смертей, громкое хлопанье входной дверью, и, конечно же, приключения. – Когда я размышляю, я играю на скрипке, а иногда молчу целыми днями, – между тем продолжает Шерлок. – А я кричу на кассовые аппараты, – подхватывает Джон, поддается слабой улыбке и подвергается тщательному взгляду со стороны Шерлока. – Храню вещи в хаотичном порядке, использую микроволновку не по ее пользовательскому предназначению. – Я смотрю бестолковые вечерние телешоу, очень легко раздражаюсь и... – Джон поджимает губы, замирая на полуслове, и делает глубокий вздох, – бывает, набрасываюсь с кулаками, когда раздражен. Джон стыдливо смотрит на "помятое" лицо Холмса, смотрит на сбитые костяшки пальцев: покрылись багровой коркой. Он поджимает губы, заламывая брови, а лоб прорезает паутина глубоких морщинок. – Прости меня, Шерлок. Я... – А еще перебиваю других людей и абсолютно не чувствую никаких уколов совести. Джон, это в прошлом. Напряжение, установившееся в полумраке квартирки, сходит на нет. Солидарное молчание тянет за собой так и не высказанное вслух предложение. Конечно же, Джон согласен. – Так просто, да? Уверен, Рози будет в восторге.