После

Ты куришь на балконе вернувшегося в Осло Магнуссона. Господи, кто бы мог подумать, что ты скатишься так быстро? Дымящая сигарета между пальцев и короткие затяжки, заполняющие лёгкие дымом, серьёзно? Ты стараешься не вспоминать происходящее последнее два года. Не думаешь о том, куда делась вся ваша недолюбовь-перевлюбленность с Шистадом, который лопнул, как мыльный пузырь при первой перебранке. Он поступает в универ, ты в художественный колледж после учёбы, и ваши пути расходятся так резко, что ты не успеваешь уловить происходящее. Вильям всё ещё славится хорошими вечеринками, дорогой тачкой, высоким самомнением и Нурой в его объятиях, такой правильной. Ты всё ещё заучка-любительница с кучей проблем в голове. Всё на своих местах, думается. Помимо подкатывающих ребят с твоего потока и дружбы с Саной, ничего нового в твоей жизни не появляется. Плюс потрепанная пачка LM в кармане джинсовки. И зажигалки с картинкой английской Королевы (да кто их придумал вообще?). От жизни с Крисом два года назад остаётся лишь его инициалы за правым ухом набитые в салоне рядом с домом и привычка кусать губы. Ни фотографий в профиле инстаграма, ни долгих ночных переписок. Всё в топку. К черту. Полгода насмарку. Отписываетесь друг от друга и блокируете в Фейсбуке, стараясь торопливо стереть из памяти всё, что происходило с вами; как будоражили все встречи и хотелось выцеловывать его губы до посинения собственных, как ломало от взглядов его бывших/когда-то потенциально будущих сук, как замечала смски от пьянющей в который раз Мун. Он даже не поздравлял с днем рождения, хотя ты порывалась написать пару слов в его. Шистад тусовался в новом обществе сокурсников, среди новых тёлок, что вешались на него пачками, кидал отрывки вечеринок в сториз. Раздражал первые несколько месяцев наигранными и сочиненными фразами под фото с разными девками: блондинки, рыжие, синеволосые — ты насчитала двенадцать только в его профиле. Ещё трое в популярных на общих фотках. А сейчас скуривала по полпачки в день и зачитывалась Хеммингуэйем до половины пятого. Тусовалась с Эвой и её девчонками, выпивая стопки текилы с бешеной скоростью. Забыться и забиться в собственный внутренний ад, состоящий из касаний и обрывков памяти; собственный ад, именуемый Крисом Шистадом. — Лично я скучаю по совместным отрывам, — ты даже не заметила, как сдружилась с Вильямом, который, черт возьми, поддерживал. Он подошел незаметно, щелкая зажигалкой, — ну, знаешь, он умел отрываться. Да и сейчас не промах. — Ты о ком? — ты сбрасываешь пепел в открытое окно, затягиваясь с такой силой, что горло начинает жечь до рефлекторного сблева, но сдерживаешься, проглатывая фальшивый рывок желудка. Играешь в дурочку, серьёзно? — Ты всегда думаешь о нём, сидя тут, в одиночестве, пока никто не видит, — Магнуссон быстро докуривает и выбрасывает тлеющий окурок в окно, становясь рядом с тобой, — окружающие тебя не идиоты. — А жаль, — не врёшь. Лучше бы всё были идиотами, не трогали то, что скребётся внутри тебя острыми когтями. Он молчит, вглядываясь куда-то в небо, пока кто-то из ребят не врывается в закрытую комнату и зовет продолжить пить. Уходит, прежде кладя руку тебе на плечо. Не спасает, не помогает. Телефон брынчит смской, от кого неизвестно — все, кто мог бы написать, уже здесь, могли бы и зайти. «Удачное место, т.и.» — Какого черта? «Что-то не так?» Ты вглядываешься в экран телефона, перечитывая пришедшее сообщение сотню раз за секунды. Ты даже читаешь строчку его голосом и с его манерой говора. Настолько проникаешься к электронный текст, что хочется материализовать. Оглядываешься, может, кто-то вошёл? Кто-то решил подшутить? Соскакиваешь с подоконника и вылетаешь из комнаты в общую, где толпа заливается литрами алкоголя. «Куда же ты так быстро убегаешь?» О, нет. Нетнетнет. Ненадопожалуйста. — Где ты, черт тебя дери, — орёшь в пустую комнату, возвращаясь обратно. Ты уже начинаешь думать об играх разума, думаешь, что кто-то подсыпал наркоту в твой бокал. «Выглядывай, солнышко. Уже десять минут торчу под окном.» Несешься к распахнутому окну, ищешь взглядом фигуру, мысленно надеясь на кого-то другого. Только не сейчас, когда ты относительно стабильна. Не когда ты привела себя и свои внутренности в порядок. Ты не дашь снова разрушить тебя, собранную по обрывкам воспоминаний прежней. Не сегодня, пожалуй. — Катись в Ад, — когда взгляд цепляет фигуру на той стороне дороги. Он не меняется. Не отращивает растительность на лице, всё ещё не меняет прическу и стиль одежды. Крис всё ещё грёбаный Крис, единственное неизменное в твоем мире событие. — Только вместе с тобой, — ты видишь, как он улыбается и как оттеняется его лицо от тени фонаря. — Боюсь, нам не по пути. Тебе в отдельный котёл, для убийственных мудаков, — ты говоришь громко, чтобы он слышал весь сочащийся из твоего рта яд. — Я классный, мне сделают поблажку, — он шутит, пребывая в хорошем настроении, в отличие от тебя. Ты готова скинуться с этого окна прямо сейчас, но не собираешься тешить его самолюбие. — Какого хера ты тут? Наскучили универовские шлюхи и, — ты осекаешься. Ты больше не можешь называть Мун шлюхой, вы, вроде как, дружите, — приехал поискать их здесь? — Я здесь ради тебя. Вильям сказал, что ты частый обитатель его дома, — он бесит. Спокойствием и размеренностью речи. — Я с ним трахаюсь, — ты говоришь это внезапно. Даже для себя. Он заливается диким смехом. — Я тебя умоляю, у него есть Нура, на кой ты ему? — он такой раздражающий. — У нас тройничок, — он усмехается и переходит дорогу, становясь прямо напротив окна, — смотри, что у меня есть для тебя, — ты делаешь вид, что копаешь в чем-то и поднимаешь руку с выставленным средним пальцем. Он хихикает снова, улыбается, опускает голову и снова поднимает, закусывает губу. Всё, как тогда, помнишь, да? — Что тебе нужно? — Ты. Целая, не по частям. — Ну, точно. Больше никто не дает? — Прекращай, т.и. Спускайся и поговори со мной. — О, и что же у тебя есть для меня? — Любовь. — Ха-ха-ха. Ты не собираешься спускаться. Закрываешь окно и отправляешься к ребятам, продолжать пить. Надеешься, что Крис отстанет и не поднимется к вам, пьяным и танцующим под музыку, льющуюся из колонок. Поднимается. Тащит тебя обратно, в окостеневшую и пустую комнату вакуума без грамма воздуха, ты хихикаешь, изображая неадекватное опьянение. Отнекиваешься от его объятий и попыток поцеловать хотя бы в щёку. — Отъебись, Шистад. — Красиво звучит. — Ты такой урод. — Соглашаюсь. — Мудила. — Протестую. — Ущербный кретин. — Тепло. Он такой досягаемый. С холодными ладонями и облизывающий губы, здесь и сейчас. Где он проёбывался полтора года? О, ты знаешь где. В спальнях женского общежития, трахая всех, кого не попадя. — Проваливай к своим дешевым универовским шлюшкам, Шистад. — Да к каким шлюхам? Ты их сама выдумала? — Тем, что мелькают в сетке твоего профиля. — Ты всё-таки смотрела мой профиль? — Мудила, точно. — Я просто хотел тебя побесить. Ты так легко отказалась от меня. От своих чувств ко мне. От всего, что было между нами, к чему мы шли достаточно долго, для меня. — Оу, так это я свалила? Я отвергнула наши отношения? — Да. Ты. Не отвечала на мои сообщения. Бесила своим безразличием, блять! Забила хер на всё, что произошло с нами. Поудаляла фотки, закинула в черный список. — Ты, блять, не звонил мне неделю. — Ждал пока ты остынешь. Это была наша первая ссора, подумал, тебе надо успокоиться. — Кого выебал за тот промежуток? Господи. Вы превратили неделю в год с лишним. В год, черт возьми. Ты начала прокручивать всё, что происходило тогда в голове в ускоренной перемотке. Рыдания по полночи, горы снотворного из-за невозможности уснуть. Битые фоторамки и кружки. Черт возьми. — Я не спал ни с кем за это время. — Очень смешно — Крис Шистад протянул полтора года без секса. Спермотоксикоз? — Ты такая идиотка. — Благодаря тебе. Наступило секундное молчание, лишь фоном играет музыка и слышен пьяный говор людей за стенкой. Вы стоите друг против друга, смотря глаза в глаза. Перебрасываетесь короткими фразами на эмоциях. Это походило на морской бой: А3 — ранен, С8 — убит. Ты убита. Доводамифразамивоспоминаниями. — Ну, давай, парируй, Крис. — Не нуждаюсь. Целует. Грубо, без разрешения, хватаясь руками за волосы, пока ты всячески пытаешься вырваться. Мотаешь головой, но он крепко вцепился, держа тебя так, чтобы дать себе целовать тебя в сомкнутые до бела губы. Ты что-то невнятно пытаешься проорать, пинаешься и лупишь по нему руками. Не выходит. Изнутри что-то накатывает с новой силой — желание разомкнуть губы и целоватьцеловатьцеловать. Взахлеб. Поддаешься.