Sharp

Греет подушечки пальцев неоновый пар, Запах дешёвого кофе впитал перегар, Замерли стрелки часов, выжидают свой ход, Славный наглец в лютый холод на площадь идёт. Тело разбито, меж лёгких кипит кислота, Льет из глазниц неживая морская вода. Мальчик потерян и предан, он ищет приют, Только уверенно вторит: «меня не берут».

      Плеск!       На свежей бумаге расплывается бледно-жёлтая капля; кончик грифеля ленивыми росчерками удлиняет её, придавая большое сходство с рыбой. Макар увлечённо фыркнул в кружку, жмурясь от брызг, попавших в глаз.       Учёба всё никак не идет в голову.       В новостной ленте Макар нашёл пост о пользе сахара, и вот, он воодушевлённо пьёт уже третью кружку неприлично сладкого чая. В тягучем желтоватом «сиропе», словно в янтаре, раскрылись цветочки липы. Ворох изрисованной и заляпаной бумаги для принтера скрыл под собой узкую столешницу, самоучитель по физике, выбранный из спортивного интереса, полулежал на вазочке для хлеба, а на его странице примостился мятый лист с честно начерченным условием задачи. Макар кратко выдохнул и порывисто низко нагнулся над страницами, вновь вычитывая уже заученый, но непонятный текст.       Дзинь!       От неожиданности Макар скрипнул табуретом, напряженно уставившись в коридор.       Дзинь!       Дверной звонок? На лице некрасиво выступили яркие пятна. Макар суетливо вскочил под сердитый скрежет ножек стола, зачем-то сгрёб разбросанные листы под книгу и застыл с глупым видом. Он ни разу не принимал гостей в этой квартире и впервые услышал как звучит этот звонок…       Дзинь! Дзинь! Дзинь! Дзинь!       Макар торопливо подбежал к двери, неслышно прислонился к её плоскости и нервно сжал ручку.       Сквозь мутную гладь глазка, что был оцарапан с другой стороны, возможно было угадать, что массивные очертания пуховика принадлежат мужчине. Недолгое колебание всё же вывело незнакомца из себя: силуэт в мгновение вытянулся, дверь грохнула, Макар отстранился, с удивлением отмечая наглость визитёра. Приглушённая досадная ругань по ту сторону показалась смутно знакомой.       — И куда теперь?!..       Не желая терпеть такие выходки, Макар размашисто справился с замком и слегка пихнул худое тело гладью дверной доски.       Игнат нахохлился подобно воробью, нервно оправляя чрезмерно большой пуховик. Его глаза влажно блеснули под короткий звон бутылок в мусоропроводе. Крупные рыжие веснушки на обожжённой холодом бледной коже выглядели блядски вызывающе, отвратительно, впрочем, как и его кривая зажатая поза, блестящие глаза и бутылка красного полусладкого в худых воспалённых пальцах. Тень неуместного неудовольствия читалась в неконтролируемых пьяных жестах, ведь это он оказался на пороге этой квартиры.       В лице Макара читалось острое непонимание, но необъяснимое любопытство заставляло и дальше опираться ладонью о дверную ручку, глупо покачиваясь на босых ступнях. Неловкость густым концентратом парила в воздухе, противный сквознячок холодил ступни, беспрепятственно вливаясь по полу в квартиру.       — Стоять будешь? — всё же не выдержал Макар, видя непонятное ему упрямство. Тот задумчиво дёрнул головой, взглянул исподлобья… и протянул бутыль, неловко стукнув донышком о деревянное покрытие двери.       — Впустишь? — хрипло, порывисто, но терпеливо, — парень явно сдерживался, лишь бы не потерять шаткое расположение хозяина квартиры. — Мне до утра. Поесть куплю.       Макар непроизвольно кривил губы. Лиловый синяк на ребре не давал спать всю ночь, остро простреливая болью грудь. Он вспомнил как сначала скулил, а потом старался просто не дышать, потея и мучаясь. Только… этот парень не просто так стоит на пороге. Пьяный, тихий и дёрганый, словно делает одолжение своим присутствием, хотя несвойственная ему скованность сквозит виной и неуверенностью.       Сдержано выдохнув, Макар выпрямился, с наслаждением похрустев всеми пальцами слегка затекшей руки, и напоролся на острый взгляд. Игнат напряжённо мял толстое стекло горлышка больными пальцами, что и без этого подрагивали от озноба. Мысль о общежитии перестала казаться такой дикой и неправильной, Игнат собрался развернуться и покинуть потенциально неприятное жилище, когда Макар двинулся, освобождая проём.       Этажом выше кто-то щёлкнул ключом, под гулкое эхо сделал два тяжёлых шага и клацнул по кнопке зажужжавшего лифта. Игнат, сомнительно качнувшись, всё же шагнул на грубый коврик тёплого помещения и под шелест необъятного пуховика прижался спиной к устаревшей мягкой стенке с крючками для одежды. Макар отточенным движением лязгнул замком.       Молчание.       Чуть слышный писк прибывшего лифта, скрипящий чужой кашель в его кабине, гул разбушевавшегося ветра за окном. Макар отмер, неприлично громко для создавшейся атмосферы шурша спортивными штанами.       — Поставлю чайник. — щёлкнул выключателем, освещая собственную удаляющуюся к кухонной двери спину.       Парень отвёл мерцающие искусственным светом глаза и уставился на нелепую алюминиевую подставку, где нашли своё место две пары тёплых кроссовок не самого лучшего вида. Резкое шелестение со стороны предполагаемой кухни отрезвило Игната. Неловко справляясь кистью, он протянул бутыль к близкой полке комода, но, громко стукнув ребристым донышком о лакированный угол, прокатил его до края и опустил на линолеум. Движения давались несколько тяжело: тошнотворная подставка двоилась перед глазами, ступни чувствовались бесполезным мясом, онемевшим от незначительного декабрьского мороза, а скользкая куртка елозила по кожзаменителю за спиной, отнюдь не придавая устойчивости вмиг расслабившемуся телу. От озноба хотелось сдохнуть ещё у метро. Металлическая собачка противно пристыла к повлажневшим пальцам, а под пуховик ворвался сухой горячий воздух помещения. Отсыревшие носки коснулись колючего ворса, обжёгшего ступни. Сейчас он по-настоящему понял, что замёрз.       Макар торопливо искал хоть какие-то пакетики чая, чтобы не спугнуть и без того проблемное соседство подозрительными травками в кружке, но, вместо желаемого, нашёл крупный запылившийся пакет фисташек на шкафчике, из которого вроде бы не пахло плесенью. В морозилке нашёлся более менее приличный стейк с рисом и горошком, который было не стыдно поставить на стол. Брюнет опасливо оглядывался на дверной проём, ожидая появления сокурсника, но сквозь шипение чайника и гул микроволновки не было слышно даже намёка на чужое присутствие. Отставив в раковину единственную грязную чашку, Макар решился выглянуть в коридор, от необоснованного волнения прихватив с собой кухонное вафельное полотенце.       Игнат, блаженно скалясь, вытянул ноги в узком коридорчике, разве что потемневшие от влаги, якобы зимние кроссовки, небрежно выглядывали из-под алюминиевой подставки. Окоченевшие пальцы неуклюже перебирали кисточки застиранного шарфа, упавшего на пол, видимо, согревая кожу разницей температур. Другая ладонь была зажата между костлявым задом и колючим ворсом ковра, а задравшийся крупными складками к плечам пуховик закрывал отсыревшим капюшоном глаза. Макар проследил влажные следы на ковре, вполовину скрытые чужими джинсами, почти прозрачные от влаги белые носки и свисающие капли с манжеты, на которой осталась слегка блестящая корка снега, и проникся сочувствием к потрепанному парню.        ― Эй… ― Игнат резко вздрогнул, слегка скинув капюшон с лица, и осоловело оглянулся, остановив ошалелый взгляд на полотенце с подсолнухом. Блондин нервно убрал руки за спину, отчего-то почувствовав неловкость. Он мог поклясться, что веки сокурсника ещё пять минут назад не были такими припухшими и красными.       Игнат грузно опёрся о полку комода и подтянул к себе ноги в попытке встать, но со звоном задел пяткой стеклянную бутыль и тяжело осел на место, обречённо уставившись в пыльный угол. Вино, игриво плескаясь в зелёном стекле, отражало на бордовую обивку стенки резво прыгающие блики. Решившись, Макар шагнул к хмурой фигуре на полу и осторожно тронул чужое колено. ― Может, хочешь… тебе нужно… в ванную?       Игнат шмыгнул носом, и, погодя, неопределенно мазнул ладонью по воздуху, оставляя выбор за хозяином квартиры. Макар резко поймал чужое запястье и осторожно потянул руку на себя, игнорируя покалывания в ребре. Игнат, на секунду вернувший себе обычное презрительное выражение на лице, облегченно моргнул, поддаваясь безмолвному предложению встать. Он молча позволил потянуть пуховик за манжеты и ничего не сказал, когда чужие твёрдые ступни с силой проехали по его мокрым ступням. Кожу закололо, руки горели, уши онемели от теплого воздуха, Игнат все так же молчал, шаркая по облезлому линолеуму к ближней двери, в темной щели которой угадывался кафель.       В ванне стоял таз с серым бельем, очевидно, замоченном в порошке, слева на табурете просыхал старомодный агрегат для стирки, рядом — раковина. Макар втиснулся к ванне первый и торопливо переставил таз под табурет, сполоснул дно холодной водой, и, заткнув слив, вывернул горячую воду почти до предела.       — Ну, — он испытывал неловкость из-за белья в тазу? Игнат заинтересованно оглядел стремительно потеющего парня, зацепив взглядом лишь вафельное полотенце на плечах.       Макар издал на выдохе звук, смахивающий на хрип, заглушенный грохотом льющейся воды, — В общем, сам подкрутишь, — и нервно протиснулся в коридор, исчезая на кухне.       От ванны ощутимо несло жарким влажным паром, а из прохладного дверного проема ветерочек приносил аппетитный запах мяса и какой-то крупы. Игнат прикрыл дверь.       В микроволновке еще горячий конденсат на упаковке от «быстрого обеда» обжег торопливые ладони, те инстинктивно дрогнули, с силой впечатываясь костяшками больших пальцев в такие же горячие стенки. —!!!..       Макар судорожно выдохнул, и, сгорбившись, резко стянул с шеи полотенце, обматывая ладони на манер прихваток. До слуха донесся скрип вентилей в ванной и монотонное звонкое шипение воды. Кажется, сокурсник решил принять душ.       Горячий контейнер оттеснил пухлый самоучитель на край столика, чуть позже, играя в воздухе хвостиками пара, встали чашки с липовым чаем. Макар деловито потянул к себе пакет фисташек, а затем остервенело захлопал шкафчиками в поисках чистого пакета или миски: старый пакет плохо перенес шлепок на столешницу, и сквозь рваные дырочки посыпались соль и редкая шелуха.       Отчего-то вспомнилось как мать насмехалась над его неряшливостью.       Пятна стыда на щеках расползлись багряной злостью. Макар выдернул из-под книги сложенный лист стандартной печатной бумаги, пробежался взглядом по корявому условию задачи, и, краснея еще гуще, свернул его в кулёк. Фисташки радостно ссыпались в бумагу, дрянной пакет, подлетая к ведру, напоследок выпустил на пол щепотку соли. Парень с размаху опустился на табурет, шумно скребя ножкой старый паркет.       Глупо было впускать в дом человека, который еще вчера кидался последними словами, унижал и дрался со всеми подряд без причины. Ребро, будто подтверждая, стало гореть. Пусть, этот парень ведет себя спокойно и довольно прилично, ему ничего не стоит завтра посмеяться над скопленным бельем в тазу или обсудить личную жизнь, утопив в грязи. Он ведь покраснел, как девственник, пряча от чужих глаз свои трусы…       Ощутив жгучий стыд, Макар спрятал лицо в ладонях. Он действительно почувствовал себя ущербным. Тихий закомплексованный девственник. Неряха.       Шелуха начала расплываться перед глазами. Макар моргнул, с неприятным удивлением, стирая с ресниц панические слезы. Этого еще не хватало. Достаточно позорить себя.       Макар бодро привстал, смочил водой тряпку для стола, неуклюже собрал с пола мусор и, подумав, прополоскал тряпку с мылом и повесил сушиться на кран. Всхлип. Жалкое зрелище. Макар нервно усмехнулся и с упоением отхлебнул свежий чай. И закашлялся. Горло полоснуло огнем, поздно напоминая, что это был кипяток. Шипение воды за стеной резко стихло.       Игнат рассеянно пригладил прилипшие на лоб волосы, создавая нечто до забавного схожее с прической знаменитого Адольфа, и, фыркнув, зачесал жалкую челку назад. И снова огляделся. Честно говоря, он немного удивился, найдя свои сырые вещи на том месте, где бросил их, раздеваясь: после такого, он сам бы был не прочь выставить обидчика с голым задом на улицу. Кажется, этот парень оказался чуть более великодушен, хоть и недостаточно гостеприимен. В ванной не было полотенец. Даже крючков для них. Парень зябло поежился, вновь склоняясь к зеркалу: на левом плече темнел ряд аккуратных ранок на фоне бледного синяка. «Сучьи когти,» — Игнат поморщился, остервенело расчесывая свежие корки, и, чуть погодя, решил надеть футболку.       Вовремя.       Послышался топот, будто кто-то резко подскочил с места, а потом застучал шкафчиками. Собирается куда-то?       Но торопливый топот закончился громким стуком в его дверь и пристыженным:       — Тут… Открой, полотенце…       Игнат удивленно оправил края футболки и потянулся к двери. В проем тут же проворно сунули полотенце, почти в лицо. Вытянутая рука замерла в ожидании. Макар, насколько можно было увидеть поверх махровой ткани в кулаке, честно упер взгляд в сторону, от усердия повернув голову. Его кадык дрожал. Неужели настолько стремно?       Игнат понимающе усмехнулся, слегка дернув ткань на себя. Кулак ожидаемо разжался, Макар исчез, неплотно прикрыв дверь. Игнату показалось, что волосы скрипят от усердного трения, словно чистая посуда в рекламе, но, напоследок еще энергичнее разворошил их, вновь добавляя себе сходства с воробьем. Спешно вытер руки и голени, натянул свои более-менее свежие трусы и, обвязав сыроватую ткань вокруг бедер, пошлепал босыми ногами по протертому линолеуму, оставляя за собой крупные влажные следы.       К пяткам постепенно налип песок и Игнат собрал все свои силы, чтобы глупо не отряхнуть ступни о голени, когда переступил кухонный порожек. Макар поднял брови и бросил взгляд на пластиковый контейнер, будто намекая. Игнату пришлось побороть внезапную необоснованную робость, чтобы сделать нервный шаг, сопровождаемый хлюпом, и присесть. Столовых приборов рядом не было, контейнер плотно закрыт фольгой, в одном месте надорванной вилкой, откуда выходил ароматный пар. Игнат сглотнул вязкую слюну и неловко положил локти на стол, замечая кружку с чем-то несомненно горячим. Макар безразлично водил взглядом по строчкам, придерживая руками свою кружку. Кажется, ему тоже тяжело дается осознание того, что происходит. Хоть лицо и осталось бесстрастным, его колени были прижаты друг к другу, уши полыхали, и, кажется он не мог осознать, что просто читает условия задач, одну за другой, игнорируя кипу листов и ручку на краю столешницы.       Игнат взволнованно поёрзал, моментально привлекая к себе внимание хозяина квартиры. Макар снова зарделся, откидывая книгу, и суетливо вытер ладони о штанины, глупо улыбаясь. В глазах промелькнуло понимание и парень еще более суетливо подскочил, хлопая шкафчиками, будто забыл, где хранятся ложки в его собственной квартире. Когда ложка оказалась непосредственно перед лицом, Игнат быстро перехватил ее, благодарно кивая. Руки парня, стоящего напротив, дрожали. Не хватало еще позволить ложке упасть на пол, — Игнат был уверен, — это стало бы последней каплей для сокурсника…       Когда Макар опустился обратно, снова вытирая ладони, Игнат глубоко вдохнул и… с деловитым видом соскреб фольгу с пластмассовой ванночки, порывисто забивая полный рот риса, пропахшего горьким горошком.       — Даже не… — Макар дрогнул, несмотря на то, что чужой голос сорвался, а веснушатчатое лицо болезненно побагровело. Игнат тяжело сглотнул, на глазах выступили слезы. Подавился. Макар привстал, готовясь сделать что угодно, но Игнат ободряюще улыбнулся и кашлянул, махнув ложкой. — Даже не спросишь, что я тут делаю? Ну, почему к друзьям не пошел, адрес откуда, там.? — Он тут же преувеличено бодро заработал ложкой, смотря на столешницу с несколько удивленным видом. Макар неуверенно закрыл книгу, сжимая пальцами острый край, и тоже уставился на столешницу. Было слышно только пыхтение сокурсника и стук зубов о металл. Подумав, Макар слегка опасливо глянул на чужое плечо.       — Ты хочешь поговорить о том, почему пришлось искать жильё, или… — Игнат замешкался, так и не прорезав ложкой стейк, отчего Макар нервно выпрямился, виновато, округляя губы, но тот снова продолжил есть, добродушно кусая край стейка. — Где ты взял адрес?       Игнат напряженно нахмурился, смотря в стол, прожевывая ссохшееся мясо. Макар уже не надеялся услышать ответ, поэтому чуть не выронил из пальцев кружку, когда услышал хриплый голос.       — Староста дала. Я просил скинуть Влада и Максима, а она… Вот, в общем. Кажется, она не думала, что я опущусь до извинений, но делать действительно нечего. Я мудак. Извини за вчерашнее и за сегодня. — Игнат кинул быстрый взгляд в сторону чужой руки и вновь уткнулся в столешницу. Макар невольно поджал губы, удивлённо разглядывая подсыхающий хлеб. Болезненно красные пальцы нервно мяли ложку и, заметив это, Макар так же настойчиво сжал кружку в руке.       — Это ничего, мне в любом случае было тут скучно. И вчера… наверно я сделал бы так же. Ну, в том смысле… Если бы у меня была девушка, я бы тоже злился на сплетни. — Макар нахмурился, колупая ногтем старый скол кружки. Он уверенно поднял взгляд, стараясь показать серьёзность слов, но замер, будто испугался, вновь складывая губы в виноватое «о». Игнат кисло сморщил нос и зажмурился. Макар сгорбился, бегая осторожным взглядом по дрожащему подбородку, болезненно скривленным губам, обнажающим ровные белые зубы. В ребро обжигающе стрельнула боль, Макар поспешил выпрямиться, судорожно оглядывая парня напротив. — Тоесть… Боже, прости! Что я не так сказал? — Игнат резко поднял голову, беззащитно и влажно сверкнув больными покрасневшими глазами. Ложка медленно опускалась на стол вместе с расслабляющимися пальцами. — Ты нормально? Ты как? — Макар перешел на взволнованный хриплый шёпот. Карие глаза, поблекшие на фоне красных век, широким коньячным ободком окружали сузившиеся не от света зрачки. Макар совершенно ничего не понимал, взволнованно сминая пальцами угол стола. Было неловко и он ощущал себя глупым.