Под брезентовым тентом

Артур зашел в грязно-зеленую палатку из брезента, чуть пригнувшись. На улице уже смеркалось, но здесь, на удивление, было душно, пахло гнилью, спиртом и сыростью. Брезгливо прикрыв нос рукой, чтобы не дышать спертым воздухом, полковник-лейтенант (на данный момент) Артур Керкленд, медленно огляделся по сторонам. Раненые лежали друг на друге вперемешку с грязным тряпьем, мимо них сновали взволнованные медбратья: кто с носилками, кто с продезинфицированными (хотелось бы верить) приборами. Пройдя еще несколько метров и насчитав уже троих умерших, Артур остановился возле давнего знакомого, который сегодня, черт его побери, умудрился словить пару огнестрельных в живот. Керкленд сел рядом без лишних раздумий. Кто бы мог подумать, что они вляпаются в такое дерьмо? Артур устало потер переносицу. Физически-то ему, может, получше, чем раненому французу, но вот морально… Сейчас бы научиться согласовывать свои действия и доверять друг другу, да, Франциск? Может тогда Бонфуа не пришлось бы гнить здесь, а Керкленд не получил бы выволочку от начальства не в первый и не в последний раз. И может тогда они бы не оказались практически в окружении у немца. Артур кулаком ударил землю больше от бессилия, чем от злости на самом деле. Всего-то пара месяцев борьбы коту под хвост, к тому же, они потеряют еще и позиции, и кучу людей, а ресурсов (и доверия) им сейчас недостает больше всего. Франциску же сейчас, кстати, не хватает его лоска и милой мордашки: подстриженные по уставу волосы топорщились, лоб был покрыт испариной, а живот худо-бедно перевязан каким-то тряпьем. Обычный человек давно бы уже сдох в таких условиях, но на Бонфуа все заживет, как на собаке (артуазской гончей), хотя пару ночей он промучается, конечно. Проблема только в том, что времени у них совершенно нет. Они с Франциском не умрут. Как бы плохи не были дела, но их не возьмут ни танки, ни самолеты с крестами (а это уже давно проверенный факт). Даже если их разорвет на куски первый попавшийся снаряд, они останутся живы. Крауц уж точно позаботится об этом. Керкленд зло оскалился из-за своих размышлений и только сейчас заметил, что Бонфуа в сознании, по крайней мере, его глаза приоткрыты. Оставив ненужные вопросы о самочувствии, англичанин молча обратил на него свое внимание. — Как, — Франциск еле слышно прохрипел, — у нас обстоят дела? — Хочешь правды? — раздраженно спросил Артур, продолжив после еле заметного кивка. — Дерьмово. Многие твои города окружены. Бонфуа замучено закрыл глаза и шумно выдохнул сквозь плотно сомкнутые зубы. — Сейчас пытаемся продержаться у Ла-Бассе. Француз еще раз кивнул — было видно, что даже этот жест давался ему с трудом. Видя такую реакцию, Артур медленно протянул к нему руку. Кончиками пальцев невесомо поглаживая замызганный рукав, продолжил. — У нас что-нибудь может получиться. Если случится чудо, конечно. Керкленд не стал припоминать ему промедление возле Арраса, результатом которого стал провал французского плана по спасению Бельгии. И Бонфуа был ему за это благодарен, тем не менее не прекращая морально саморазрушаться. — Потери? — Франциск долго молчал перед тем, как спросить, смотря в чужие зеленые, тепло поблескивающие глаза. Артур с силой сжал его кисть. — Ты и сам все знаешь. Знает. Но не спросить не мог — совесть сожрала бы окончательно. — Франциск, я никуда от тебя не убегу. Пока у нас есть хотя бы крошечный шанс, я буду заставлять своих даже не думать об эвакуации. — Артур наклонился еще ближе, лбом утыкаясь в его плечо. — Перестань сомневаться во мне. Раздражает. Бонфуа зажмурился, с силой сглатывая. После каждой подобной речи англичанина у него неимоверно чесались глаза и бессильно тряслись плечи. Этот раз не стал исключением. — Знаешь, Артур, — голос предательски дрожал, каждое слово давалось с трудом, — рядом с моим домом в Париже (в городе, который он без боя сдаст через двадцать дней), буквально в пяти шагах есть отличная кондитерская. Там подают отличный кофе с эклерами. Прошу, давай зайдем туда, когда все это кончится. Артур тихо прошептал, так тихо, чтобы во всем наполовину разрушенном мире его услышал только Франциск. — Да. Обещаю. Бонфуа благодарно улыбнулся и наконец-то смог ненадолго забыться спасительным сном. Его до сих пор лихорадило, а сухие, обветренные губы кровоточили. Артур улегся рядом — прямо на рваные, пропитанные кровью и потом тряпки. В обычное время он всему предпочитал комфорт, но сейчас не до этого — лишь бы успокоить дрожащего во сне Франциска, уберечь его от кошмаров, что мучили каждый раз, стоило только закрыть глаза. Осталось немного потерпеть, подождать, пока все это не кончится. Еще несколько лет людских смертей, ранений, сновидений Франциска, в которых сначала медленно умирал Артур, а потом и он сам, и все это неоднократно повторялось целую ночь. Керкленда, как можно было догадаться, мучили сны с похожим содержанием. Не стоит надеяться, что кошмары забудутся через парочку лет, они останутся, как и шрамы, исполосовавшие тела (и души) всех стран, принявших участие в этом кровавом мессиве. На календаре май 1940.