«И где у вас гарантия, что гимн, который пели вы, Не будет завтра проклят, заклеймен и запрещен?..»
Вот только надо учесть одно немаловажное обстоятельство — те, кого воспитали называть оленя «лошадью», в следующий раз назовут его хоть «чёртом лысым». Лишь бы только занявшая место Сноу президент Пэйлор дала соответствующую команду.Морис Хальбвакс - Ян Ассманн. Базовая метафора коллективной сопричастности и её смена
30 сентября 2018 г. в 15:06
Что (или кто) заставляет массу незнакомых друг другу людей, не представляющих о существовании друг друга, говорить о себе в первом лице и множественном числе — «мы»? Что (или кто) помогает делить мир встречающихся один раз на протяжении жизни индивидов на тех, кто составляет часть этих «мы», и тех, кто — «они»?
Ответ Мориса Хальбвакса и Яна Ассманна прост. «Базовые метафоры коллективной сопричастности». «Мы» определяем других людей, как часть «нас», потому что они придерживаются одинаковых с нами взглядов по целому ряду вопросов, которые мы считаем значимыми.
Это вопросы относительно:
1. Прошлого.
2. Настоящего.
3. Будущего.
Пример прост:
«Мы» — это те, кто радуется с нами о «нашей» победе на Пелленорских полях. «Они» — это те, кто скорбит. Или те, кто недостаточно радуется. Или те, кто вообще не знает, что это за поля такие… как вы сказали… Пелленорские?
История — настоящий резервуар для подобного рода «базовых метафор», однако, встречаются они и в других планах времени — типа «парижского шарма», «американской мечты» или формулы «бритты никогда не станут рабами» из популярной в Альбионе песни «Правь, Британия».
В подобной «базовой метафоре» нуждается любой режим, неизбежно сталкиваясь с потребностью отделять лояльных агнцев от непослушных козлищ. Но справить свою нужду он может разными способами.
Один способ — оттолкнуться от того постулата, что более-менее существует промеж людей, придав ему некоторую повышенную значимость. Допустим, ваше население — рохирримы, которым вполне свойственна гордость от победы их предков на Пелленорских полях. Ломать их через колено, заставляя почитать подвиг Эовин не потребуется. А тех своих соплеменников, которые будут настаивать на правоте Гримы Червослова, они будут готовы проклинать как отщепенцев без всякой поддержки органов власти.
Другой способ описан в истории Чжао Гао — главного евнуха, который для проверки на лояльность требовал называть оленя лошадью. Тех, кто назвал оленя оленем — Чжао Гао велел казнить. Мораль сей басни такова, что именно власть определяет смыслы и управляет смыслами. Если власть говорит, что «Голодные Игры суть расплата за Тёмные Времена», долг лояльного гражданина с этим согласиться. Вне зависимости от того, а были ли эти самые «тёмные времена»? Или «тёмные времена» — выдумка. Мистификация. Кто сомневается в том, что говорится от имени Сноу — тот враг, которому положено отрезать язык. Чтобы не болтал.
Если всё примерно так, то революция — это замена одной «базовой метафоры коллективной сопричастности» на некую другую. И новое разделение на «мы» и «они». Совсем как сказал один хороший поэт: